08.09.1974-07.05.2001
Борис Рыжий еще один поэт, который очень долгое время не был у меня на виду. Он поразил меня своими стихами. И озадачил многими вечными вопросами.
В его творчестве часто поднимается тема одиночества.
«...Слишком холодно в лёгком пальто.
Ангел чёрными крыльями бьёт.
– Полети ж в свое небо, родной,
и поведай, коль жив ещё бог –
как всегда, мол, зима и покой,
лишь какой-то дурак одинок.»
(Черный ангел на белом снегу...)
Я смотрю на него, на его семью. Супруга, которую он любил, сын.
Его стихи ценились, он был популярным. Получал премии. Публиковался. О нем снимали фильмы.
Все признавали его талант.
Только этого оказалось мало. Не дожив до двадцатисемилетия он повесился, за несколько месяцев бросив пить, написав под конец жизни, пожалуй, свои лучшие стихотворения.
Что это было? Догадок множество. Правда одна. Но до нее не так просто докопаться. А с другой стороны, она может быть на поверхности.
А может быть и все вкупе.
Безусловно, Борис Рыжий не мог смириться с укладом, который существовал после распада СССР. Творчество, назначение поэта, ценность для общества сильно пошатнулась. Я даже не припомню хотя бы нескольких значимых персон в русской поэзии, помимо Бориса Рыжего, с тех лет и до сего дня.
Его могли окружать значимые и талантливые люди. Возможно, были те, у которых ему стоило бы поучиться. Но таких, с даром такой же величины, вокруг не было и в помине.
Вроде бы все ценят поэта, но не видят ничего, о чем пишет поэт. Хоть матами кричи, все равно сожрут и мат, и что угодно. Так за что премии? За красивость слов лишь? Это не то, что нужно поэту с душой нараспашку.
Еще, лично меня, смутила в Борисе Рыжем его внутренняя любовная линия. Такое может быть, когда ты думаешь, что любишь всем сердцем. Искренне веришь в это. Но когда заглядываешь себе вовнутрь, то видишь бездонную пустоту. И со временем эта пустота и приводят к суицидальным мыслям. Это мое личное чувство, что в нем было так.
И вот, Борис Рыжий мне представляется именно так: стоит худощавый молодой человек в промозглый ноябрьский день и смотрит на полуразрушенные дома. Взгляд неподвижен, в лицо сыплет снег. Позади какие-то старые улицы, ребятня в парке. Впереди - ни души. Может за поворотом огреют по голове чем-то тяжелым, может - нет. Со временем становится всё равно. Со временем ищешь сам этой встречи. А сейчас Борис Рыжий просто стоит и смотрит. И сам не знает, в первый ли раз он так остановился или каждый день всю сознательную жизнь он останавливался на этом месте и смотрел вдаль.
Вот одно из любимых:
С антресолей достану «ТТ»,
покручу-поверчу —
я ещё поживу и т.д.,
а пока не хочу
этот свет покидать, этот свет,
этот город и дом.
Хорошо, если есть пистолет,
остальное — потом.
Из окошка взгляну на газон
и обрубок куста.
Домофон загудит, телефон
зазвонит — суета.
Надо дачу сначала купить,
чтобы лес и река
в сентябре начинали грустить
для меня дурака.
Чтоб летели кругом облака.
Я о чём? Да о том:
облака для меня дурака.
А ещё, а потом,
чтобы лес золотой, голубой
блеск реки и небес.
Не прохладно проститься с собой
чтоб — в слезах, а не без.
2000
А еще вот это особенно цепляет
Я в детстве думал: вырасту большим —
и страх и боль развеются как дым.
И я увижу важные причины,
когда он станет тоньше паутины.
Я в детстве думал: вырастет со мной
и поумнеет мир мой дорогой.
И ангелы, рассевшись полукругом,
поговорят со мною и друг с другом.
Сто лет прошло. И я смотрю в окно.
Там нищий пьёт осеннее вино,
что отливает безобразным блеском.
...А говорить мне не о чем и не с кем.
После следующего стихотворения я окончательно проникся творчеством:
Я по листьям сухим не бродил
с сыном за руку, за облаками,
обретая покой, не следил,
не аллеями шёл, а дворами.
Только в песнях страдал и любил.
И права, вероятно, Ирина -
чьи-то книги читал, много пил
и не видел неделями сына.
Так какого же чёрта даны
мне неведомой щедрой рукою
с облаками летящими сны,
с детским смехом, с опавшей листвою.
Или еще вот:
Господи, это я
мая второго дня.
– Кто эти идиоты?
Это мои друзья.
На берегу реки
водка и шашлыки,
облака и русалки.
Э, не рви на куски.
На кусочки не рви,
мерзостью назови,
ад посули посмертно,
но не лишай любви
високосной весной,
слышь меня, основной! –
Кто эти мудочёсы?
Это – со мной!
Особняком стоят «Мальчишкой в серой кепочке остаться» и «Погадай мне, цыганка». Они одни из самых последних его стихотворений. выкладывать не буду, рекомендую ознакомиться вдумчиво и отдельно.
Напоследок еще стих:
В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты,
где выглядят смешно и жалко сирень и прочие цветы,
есть дом шестнадцатиэтажный, у дома тополь или клен стоит,
ненужный и усталый, в пустое небо устремлен,
стоит под тополем скамейка и, лбом уткнувшийся в ладонь,
на ней уснул и видит море писатель Дима Рябоконь.
Он развязал и выпил водки, он на х*р из дому ушел,
он захотел уехать к морю, но до вокзала не дошел.
Он захотел уехать к морю, оно страдания предел.
Проматерился, проревелся и на скамейке захрапел.
Но море сине-голубое, оно само к нему пришло
и, утреннее и родное, заулыбалося светло.
И Дима тоже улыбался. И, хоть недвижимый лежал,
худой, и лысый, и беззубый, он прямо к морю побежал.
Бежит и видит человека на золотом на берегу.
А это я никак до моря доехать тоже не могу —
уснул, качаясь на качели, вокруг какие-то кусты.
В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты.
