Первый бал Наташи Ростовой… Сколько о нём написано! Один из центральных эпизодов романа, который станет началом великого счастья и великого горя…
Верно говорят, что хорошие книги нужно читать не один раз. Когда перечитываешь сцену бала, с болью вспоминаешь вот этот отрывок уже из третьего тома романа, когда Ростовы собираются уезжать из Москвы: «Наташа сидела в своей разорённой комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале… Наташа села на пол, взяла в руки старое бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать её теперь». Интересно, что эта сцена, для которой не нашлось места в советской экранизации, есть в американском фильме, где Одри-Наташа под «отзвуки вальса» делает несколько па (кто-то из моих комментаторов нашёл, что у Одри "пустые глаза", - категорически не согласна!)…
Но вернёмся к празднику. Толстой подробно описывает подготовку к балу. О наряде барышень он скажет, что на них были «белые дымковые платья на розовых, шёлковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причёсаны à la grecque».
Давайте разберёмся: дымка - тонкая, прозрачная шёлковая ткань, близкая по технике изготовления к газу. Нашла очень поэтичные слова о ней: «Свойства ткани, похожей на лёгкий утренний туман, обусловили её название».
Мы уже привыкли к той Наташе, какую сыграла в фильме С.Ф.Бондарчука Л.М.Савельева, и нам трудно представить героиню иной. Но посмотрим, совпадает ли её облик с созданным Толстым.
Платье, думаю, как раз такое, как должно быть. Но вот причёска…
Указанное Толстым «à la grecque» - это «по-гречески», как у античных статуй. Я думаю, что шиньон, сделанный Наташе для бала, легко можно найти на фотографиях периода съёмок фильма (сама немного помню эти времена), но никак не на изображениях прекрасных гречанок. Гораздо больше, по-моему, подходят вот эти причёски других исполнительниц:
Единственно, за что можно упрекнуть,- диадема на «Наташе Хепбёрн»: у героини Толстого были лишь «розы в чёрных волосах». С небольшой поправкой (на ленту) такая причёска и у Наташи с рисунка А.В.Николаева, помещённого в начале статьи.
Состояние героини передано удивительно точно: «Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра [вспомним: чаще всего дворяне просыпались «за полдень»!] и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности». И дальше: «В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает её там, на бале, в освещённых залах… То, что её ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет… Она поняла всё то, что её ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещённой лестнице».
Это уже потом, после танца Наташи с князем Андреем, после того, так она протанцует весь бал, Толстой напишет: «Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой-то дамой, как принц такой-то и такой-то сделали и сказали то-то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого-то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился». А поначалу Наташа будет замечать всё… и огорчаться.
«Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь… Музыканты играли Польский… Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского». «Польский» - это полонез, торжественный танец-шествие, открывавший балы в то время (наверное, все помнят великолепный полонез из «Евгения Онегина» Чайковского). По традиции, именно в полонезе император открывал бал в паре с хозяйкой дома: «государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной». Кажется, этот танец был самым «многолюдным», так как не требовал особых усилий и умений, а потому его зачастую танцевали и очень «возрастные» гости. «Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись идти в Польский». И вот тут – первое разочарование героини: «Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттеснённых к стене и не взятых в Польский».
И уже её не будут интересовать «ни государь, ни все важные лица». Толстой укажет на её «блестящие, испуганные глаза», глядящие «с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе», передаёт её мысли: «Неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!.. Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною»… Особенно подчёркивается боль из-за того, что не видят её и знакомые: «князь Андрей прошёл с какой-то дамой мимо них, очевидно их не узнавая», «Борис два раза прошёл мимо них и всякий раз отворачивался»…
А дальше – «с хор раздались отчётливые, осторожные и увлекательно-мерные звуки вальса»…
Сделаю минутное отступление. Не знаю, как других читателей, а меня иногда убивает какое-нибудь толстовское определение, напрочь уничтожающее красоту (так, например, в «Анне Карениной» для меня прелесть сцены её свидания с сыном была уничтожена фразой, что Серёжа «топотал по ковру жирными голыми ножками»). Однако здесь нет никаких диссонансов, и описание начала вальса прекрасно: «Адъютант-распорядитель подошёл к графине Безуховой и пригласил её. Она улыбаясь подняла руку и положила её, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант-распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил её левую руку, повернул её, и из-за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы». Правда, погрешил немного автор против истины: шпоры во время бала снимались. Видимо, Льва Николаевича вдохновило пушкинское «бренчат кавалергарда шпоры». Сам Пушкин сначала дал к этой строке примечание: «Неточность. — На балах кавалергард офицеры являются также как и прочие гости в вицмундире в башмаках. Замечание основательное, но в шпорах есть нечто поэтическое». На поэтическое впечатление рассчитывал, видимо, и Толстой – картина получилась пленительная.
И ещё сильнее ощущается отчаяние Наташи: «Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса». Но случится чудо…
Начало - здесь, окончание - здесь
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал
"Оглавление" всех статей по "Войне и миру" здесь
Навигатор по всему каналу здесь