5 августа (по новому стилю) 1914 года командующий флотом Балтийского моря адмирал Н.О. фон Эссен, полагая весьма вероятным выступление Швеции на стороне немцев, принял самостоятельное решение упредить угрозу со стороны флота сопредельного королевства. Последний, как 31 июля телеграфировал в Морской генеральный штаб (МГШ) военно-морской агент в Швеции, Норвегии и Дании капитан 2 ранга В.А. Сташевский (об этом же сообщалось в его донесениях от 8 и 11 августа) и спустя два дня, 2 августа, сообщил в Министерство иностранных дел посланник в Стокгольме А.В. Неклюдов, «ушел из Стокгольма, по слухам, к острову Готланд».
6 августа адмирал оповестил о своих намерениях главнокомандующего 6-й армией генерала от артиллерии К.П. Фан-дер-Флита (последнему Балтфлот с началом военных действий был подчинен в оперативном отношении), который приказал ожидать разрешения верховного командования.
Замысел Н.О. фон Эссена состоял в том, чтобы предъявить командующему шведским флотом вице-адмиралу В. Дюрссену (Wilhelm Dyrssen) ультимативное требование перейти в Карлскрону и не выходить оттуда во все время войны между Россией и Германией для «устранения печальной возможности возникновения случайных военных действий между нашими флотами и нациями».
В случае отказа командующий Балтфлотом предполагал атаковать шведов силами обеих бригад крейсеров, при этом «Рюрику» и 1-й бригаде линкоров с 1-й минной дивизией ставилась задача отрезать неприятелю путь в район Стокгольма, часть сил (крейсер «Олег», эскадренный миноносец «Новик» и 4-й дивизион эсминцев) оставалась южнее в разведывательной «завесе».
Хотя данные о сосредоточении шведского флота у Готланда оказались недостоверными и в первые дни войны его основные силы оставались в районе Стокгольма, Н.О. фон Эссен 10 августа вышел из Финского залива и крейсировал в Средней Балтике, ожидая разрешения «атаковать шведский флот». На следующий день операция была отменена распоряжением Ставки, которая запретила «активные действия при настоящей политической обстановке».
Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич счел проект ультиматума «актом, вызывающим незаслуженные оскорбления шведов, лояльно относящихся к России».
Однако, как справедливо заметил М.А. Петров, «в этом походе, несомненно нецелесообразном с точки зрения политической конъюнктуры момента, виновато прежде всего само главное командование, недостаточно ориентировавшее Эссена, благодаря чему последний был вынужден сам оценивать обстановку и сам искать решения».
Одновременно со «шведской авантюрой» русского флота германская крейсерско-миноносная группа предприняла первый с начала войны демонстративный выход в северо-восточную часть Балтийского моря, в ходе которого российский и германский корабли — эскадренный миноносец «Новик» и малый крейсер «Magdeburg» — впервые вступили в контакт, пока лишь визуальный.
В истории Великой войны на Балтике поход кораблей контр-адмирала Р. Мишке к входу в Финский залив и сопутствовавшие ему события остались не более чем одной из многих подобных акций, осуществленных обоими противниками с тем или иным результатом. Однако, как представляется, «демонстрация» германских морских сил 9–13 августа 1914 года весьма показательна с точки зрения оценки состояния флотов обоих неприятелей к моменту открытия военных действий, уровня подготовки флагманов и командиров, их готовности к радикальному изменению характера борьбы на море в ходе начавшейся мировой войны.
Вопреки опасениям российского командования по поводу намерений немцев прорваться в Финский залив для высадки десанта «у врат столицы», неприятель сосредоточил свои основные морские силы в Северном море против флота Великобритании, вступление которой в войну, по свидетельству близкого к кайзеру начальника морского кабинета адмирала Г. фон Мюллера, привело германское военно-морское руководство в «состояние тяжелой тревоги».
На Балтике в соответствии с мобилизационным расписанием 1914 года на случай войны Германии с Россией, Францией и Англией были сформированы «Кильская портовая флотилия» и «дивизия охраны побережья».
Немцы располагали здесь лишь восемью малыми крейсерами — «Lübeck», «Amazone», «Undine», «Gazelle», «The - tis», «Freya», «Magdeburg» и «Augsburg», — из которых современными являлись лишь два последних, ранее использовавшихся для учебных и опытовых целей, 16 миноносцами (из них новые и сравнительно крупные — только 650-тонные V-25, V-26 и V-186), канонерской лодкой «Panther», совершившей всемирно известный «прыжок» во время Агадирского кризиса 1911 года, подводными лодками U-1, U-3, U-4 и U-A. Кроме того, было приступлено к спешному переоборудованию во вспомогательные минные заградители грузопассажирских пароходов «Prinz Adalbert», «Prinz Sigismund», «Prinz Waldemar», «Silvana», «Hertha», «Odin», грузового судна «Wotan» и парома «Deutschland».
Большая часть этих сил была сведена в «дивизию охраны побережья» (Küstenschutzdivision), командиром которой был назначен контр-адмирал Р. Мишке (Robert Mischke), подчиненный непосредственно командующему
морскими силами Балтийского моря гросс-адмиралу принцу Генриху Прусскому (Heinrich Prinz von PreuЯen).
8 августа к дивизии присоединилась пришедшая из Северного моря группа сторожевых судов (вооруженных рыболовецких траулеров) под командованием корветтен-капитана Г. фон Розенберга (Hugo von Rosenberg).
«Кильская портовая флотилия» осталась в ведении командира морской станции Балтийского моря (Chef der Marinestation der Ostsee) вице-адмирала Г. Бахмана (Gustav Bachmann), будущего начальника адмирал-штаба. При этом Г. Бахман оставался самостоятельным начальником и не был подчинен принцу Генриху.
Учитывая ограниченную оперативную емкость театра и более чем скромный состав сосредоточенной здесь корабельной группировки, присутствие на Балтике двух подчиненных напрямую кайзеру морских начальников высокого ранга надо признать явно избыточным, хотя, как уверяет Р. Фирле, «главный командир и главнокомандующий, а также их штабы старались всячески идти друг другу навстречу и избежать каких-либо осложнений, руководствуясь лишь общими целями единой задачи».
Как явствует из оперативной директивы Вильгельма II, изложенной в письме начальника адмирал-штаба адмирала Г. фон Поля (Hugo von Pohl) принцу Генриху Прусскому от 30 июля, перед силами Балтийского моря была поставлена скромная задача — «насколько возможно мешать возможному наступлению русских».
Германское командованием полагало, что «слабые балтийские силы могли решать главные задачи операций», разумеется, при условии сохранения возможности своевременного вмешательства Флота открытого моря, «действовавшего на расстоянии как "fleet in being"». Поэтому в кампанию 1914 года немцы вели борьбу на Балтике «подручными средствами»; деятельность германских морских сил ограничивалась демонстративными действиями, которые немецкий исследователь справедливо охарактеризовал как «отдельные, не связанные между собой поиски».
Первый из таких «поисков» в северо-восточной Балтике принц Генрих Прусский поручил командиру «дивизии охраны побережья», которому предписывалось с лучшими кораблями («Augsburg», «Magdeburg», V-25, V-26 и V-186) приблизиться к входу в Финский залив и, активно демонстрируя, создать «впечатление, что мы сохраняем восточную Балтику за собой» .
Утром 8 августа, за несколько часов до выхода главных сил русского флота из Гельсингфорса, контр-адмирал Р. Мишке в Киле получил от командующего оперативную директиву20, после чего перенес свой флаг с «Amazone» на «Augsburg» капитана цур зее А. Фишера (Andreas Fischer) и без промедления приступил к бункеровке своего флагманского корабля, в результате которой оказались не только полностью заполненными угольные ямы, но и принят дополнительный запас угля на верхнюю палубу. Одновременно «Magdeburg» под командованием корветтен-капитана Р. Хабенихта (Richard Habenicht) ушел в Свинемюнде.
Туманным и дождливым утром воскресенья 9 августа Р. Мишке с «Augsburg», V-26 и V-186 вышел в море и направился к месту рандеву у о-ва Рюген южнее мыса Аркона, где после обеда к нему должны были соединиться подошедшие из Свинемюнде «Magdeburg» и V-25.
В пути командир «дивизии охраны побережья» получил сведения — надо полагать, агентурного происхождения — о нахождении русского броненосного крейсера в виду Гангэ (здесь важно отметить, что к моменту выхода в море, как значится в военном дневнике Р. Мишке, «точных сведений о неприятельских силах не было»), а также приказ командующего «пользоваться радиосвязью только в неотложных случаях (опасность, бедствие и бой)».
Разойдясь на контркурсах с крейсерами «Gazelle», «Freya» и «Thetis», накануне вечером вышедшими из Данцига в Киль, и миновав линию корабельного дозора у Плантагенет-Грунд (здесь, согласно оперативной директиве принца Генриха, находились «Amazone» с миноносцами D-10, S-93, S-91 и «Sleipner»), к 7 ч вечера корабли Р. Мишке присоединились к «Magdeburg» и V-25, стоявшим на якоре у Арконы.
Миноносцы приступили к пополнению запасов топлива с «Augsburg», одновременно Р. Мишке собрал командиров кораблей и довел до них цель, замысел и план предстоящего похода. В «приказе об исполнении оперативной директивы № 3» командир «дивизии охраны побережья» предостерег своих подчиненных, не прошедших обычного курса боевой подготовки и тем более не имевших опыта совместных действий даже в мирное время, от опрометчивых шагов вроде попыток прорыва русской «завесы» (особенно ночью), а также наметил общий план рейда, определил дневной и ночной походные ордера, организацию связи и т.п.
Германским кораблям предстояло впервые с начала военных действий появиться перед устьем Финского залива, обстрелять маяк и пост службы связи на Дагерорте и маяк Бенгшер, а также показать флаг в различных пунктах российского и шведского побережья. Любопытно, что, несмотря на ясно сформулированное в директиве принца Генриха указание, ставить мины Р. Мишке не намеревался.
В 21 ч отряд 13-узловым ходом двинулся к входу в Финский залив, избегая глубин менее 100 м, причем трактовок мотивов этого решения германского адмирала существует две. Как указывает автор немецкого официального описания балтийской кампании 1914 года, это было сделано «дабы избежать опасности от мин заграждения», что, кстати, должно навести на мысль о слабой осведомленности кайзеровских моряков о характеристиках российского минного оружия. Сам же Р. Мишке в военном дневнике приводит иную аргументацию своего решения: «Восточнее Готланда курсы должны быть, по возможности, выбраны по 100-метровым глубинам для защиты от подводных лодок днем, когда возможно изменение курса».
Иными словами, германский адмирал в полной мере проявил предусмотрительность опытного мореплавателя и весьма редкую для первых дней Великой войны бдительность по отношению к подводной опасности, гарантировав своим кораблям возможность свободного маневрирования для уклонения от обнаруженного «у-бота» в сложной навигационной обстановке.
В этой связи напомним, что в мелководном (средняя глубина — 50 м) Балтийском море, изобилующем отмелями, мелководьями, банками глубиной 5–20 м, за годы Великой войны в результате посадок на мели, банки, камни, рифы и т.п. 29 надводных кораблей всех классов и пять подводных лодок получили повреждения, а шесть кораблей и одна подводная лодка погибли. Причем многие навигационные опасности, в том числе в акваториях, казалось бы, давно освоенных, в то время еще не были нанесены на карты.
Достаточно отметить, что буквально в эти же дни, 11 августа, при приближении к месту якорной стоянки под восточным берегом о-ва Нарген флагманский корабль Н.О. фон Эссена броненосный крейсер «Рюрик» (капитан 1 ранга М.К. Бахирев), а затем его задний мателот линкор «Император Павел I» (капитан 1 ранга А.К. Небольсин) получили повреждения в результате касания грунта «на месте, где постоянно проходили наши суда, обнаружив этим присутствие новой банки». Приходится с сожалением констатировать, что столь пристальное внимание неприятеля к угрозе, исходящей от подводных лодок, резко контрастирует с пренебрежительным отношением к новой опасности, продемонстрированным в первые недели войны адмиралом Н.О. фон Эссеном и его штабом.
Как ни парадоксально, даже после потопления британских крейсеров «Hogue», «Aboukir» и «Cressy» германской лодкой U-9 22 сентября 1914 года порядок несения дозорной службы нашими крейсерами в устье Финского залива изменен не был, и меньше чем через три недели, 11 октября, флот понес одну из своих тяжелейших боевых потерь: подводной лодкой U-26 капитан-лейтенанта барона Э. фон Беркхайма (Egewolf Freiherr von Berckheim) был торпедирован броненосный крейсер «Паллада» (капитан 1 ранга С.Р. Магнус), мгновенно погибший со всем экипажем (597 человек).
И это притом, что накануне в этом же районе та же лодка атаковала крейсер «Адмирал Макаров» (капитан 2 ранга П.М. Плен), воспользовавшись его остановкой для досмотра парусника.
Весьма показательно, что на письме командующего Балтфлотом начальнику МГШ вице-адмиралу А.И. Русину от 7 ноября 1914 года с предложением срочных мер по организации противолодочной обороны (оснащение кораблей противоторпедными сетями, изготовление боно-сетевых заграждений и специальных мин, разработка дистанционных ударников для торпед для стрельбы по подводным лодками и даже демонтаж с крупных кораблей вторых мачт для затруднения определения подводной лодкой элементов движения цели) морской министр адмирал И.К. Григорович сделал помету: «Конечно, если Балтийский флот не имеет, то виноват сам адмирал [Н.О. фон Эссен], постоянно… не дававший производить соответствующие работы».
Все это, увы, заставляет согласиться с Р. Фирле, когда тот указывает на «малое внимание, которое обращалось (Российским флотом. — Д.К.) на опасность от... подводных лодок».
Вернемся, однако, к контр-адмиралу Р. Мишке и его отряду. Ночь на 10 августа и следующий день прошли без происшествий; погода улучшилась: прояснилось, установился двухбалльный юго-западный ветер. Около 2 ч корабли прошли траверз мыса Дуэодде (южной оконечности о-ва Борнхольм) и на курсе NO образовали предписанный адмиралом походный ордер в строю фронта с трехмильными интервалами: на левом траверзе флагмана — «Magdeburg», на правом — миноносцы.
В 2 ч пополудни у южной оконечности Готланда увеличили ход до 16 уз и через четыре часа находились на широте Фарэ, то есть неподалеку от района, где Н.О. фон Эссен намеревался настигнуть шведский флот. Отсюда немцы, увеличив скорость до 18 уз, проложили курс в точку, расположенную в 30 милях к западу от Дагерорта, который намечали обстрелять следующим утром.
При приближении к о-ву Даго (как ожидалось, между часом ночи и рассветом) миноносцам V-25 и V-26 предписывалось поставить трал для противоминного охранения одного из крейсеров, в то время как второму следовало прикрывать бомбардирующий корабль с севера и запада способом подвижного дозора.
Чтобы вовремя успеть к побережью Даго, Р. Мишке в 8 ч вечера увеличил ход до 20 уз; около этого же времени германцы начали прослушивать работу радиотелеграфных станций русских кораблей — судя по силе сигнала, неприятель был неподалеку.
Через два с половиной часа, когда отряд находился на линии Дагерорт — Готска-Сандэ, с «Augsburg» были замечены в северо-западном направлении, на изрядном удалении, как будто два направленных наклонно вниз прожектора. Как значится в военном дневника командира «дивизии охраны побережья», «"Augsburg" повернул на них, прожекторы были потушены, уверенно опознать неприятельские корабли не удалось».
Через несколько минут, в 22 ч 40 мин, на флагманском корабле Р. Мишке приняли радио с «Magdeburg»: «Прорвались неприятельские миноносцы». Десятью минутами ранее вахтенный начальник крейсера усмотрел впереди по правому борту свет, и Р. Хабенихту доложили о радиопереговорах противника. В 22 ч 34 мин, когда удалось рассмотреть «корабль с закрытыми огнями», на «Magdeburg» объявили тревогу.
Оба неприятеля отвернули (немецкий крейсер влево, а русский корабль, как полагали немцы, вправо), и в этот момент противник был опознан как «четырехтрубный миноносец». Когда последний «исчез в дыму», Р. Хабенихт дал самый полный ход и попытался было выйти из наветренного положения, после чего (в 22 ч 48 мин) вернулся на прежний курс 28°.
Что же касается «Augsburg», то еще в 22 ч 40 мин, едва получив тревожный доклад с «Magdeburg», контр-адмирал Р. Мишке приказал ворочать на обратный курс и затем передал этот приказ по радио подчиненным кораблям. Германский отряд отходил 20-узловым ходом, слушая работу радиостанции эсминца «Новик», пытавшегося проинформировать командующего Балтфлотом о встрече с германскими крейсерами.
Р. Фирле, комментируя ретираду германских крейсеров, замечает: «Опытные крейсера повернули бы на врага, но у двух крейсеров, плававших до того времени только с учебными целями и с командирами, которые не прошли школу крейсеров Флота открытого моря и не были сплававшись ни между собой, ни с сопровождавшими миноносцами, это мероприятие объяснимо».
Сам же Р. Мишке изложил мотивы своего решения и дальнейшие действия следующим образом: «Можно было предположить, что здесь (на линии Дагерорт — о-ов Готска-Сандэ. — Д.К.) находится линия дозора противника. Поскольку Рижский залив с его свободным выходом севернее Люзерорта находился в тылу "Augsburg" и "Magdeburg", движение на север не могло быть продолжено без уверенности в намерениях противника и при присутствии его миноносцев, а возможно, и других сил. До рассвета шли курсом SSW 1/2 W, затем повернули к берегу [острова Готланд], чтобы определить место по Фарё, а оттуда легли на N 1/2 O и дали 17 узлов, чтобы подойти к предполагаемой линии вражеского дозора».
А что же «Новик»? Прибыв в назначенный ему квадрат № 85 в 18 ч 45 мин (по российскому времени), капитан 2 ранга П.П. Палецкий оправил эскадренные миноносцы «Исполнительный» и «Крепкий» (командиры — капитаны 2 ранга Э.А. Домбровский и С.С. Политовский) в дозор к югу от указанного квадрата (очевидно, их прожектора немцы заметили в половине десятого), а сам начал патрулирование на курсах 90° и 270°, меняя галс каждые полчаса.
В вахтенном журнале эсминца рукой штурмана лейтенанта Н.В. Кемарского записано, что за четверть часа до полуночи, когда корабль находился в центре предписанного квадрата и шел на восток, «увидели к Sду от себя в расстоянии 25–30 кабельтовых 2 неприятельских крейсера». «Новик» отвернул влево на курс 26°, через пять минут — на курс 18° и к полуночи, разведя пары во всех шести котлах (до этого под парами были котлы только со второго по четвертый), дал полный ход и начал отрыв от превосходящего противника.
Впоследствии П.П. Палецкий объяснял свой отход тем, что «ввиду мгновенности встречи и неясно видных очертаний судов не мог своевременно убедиться, что суда эти неприятельские».
Другой участник событий — Г.К. Граф, бывший в 1914 году вторым минным офицером «Новика», мотивировал маневр эсминца высокой скоростью обоих противников, усугубившим эффект неожиданности их встречи:
«27 июля около 11 часов вечера (правильно — 28 июля ст. ст., ближе к полуночи. — Д.К.), находясь на параллели маяка Дагерорт, эскадренный миноносец "Новик" неожиданно невдалеке от себя открыл неприятельский четырехтрубный крейсер. Но так как они оба имели очень большой ход, а встреча была внезапной, то почти моментально они потеряли друг друга из виду, не успев даже обменяться выстрелами».
Однако все эти резоны выглядят весьма уязвимыми. Подходящие с юга крейсера a priori не могли быть своими, так как все русские корабли этого класса в это время располагались значительно севернее, о чем П.П. Палецкий был вполне осведомлен. Не могли они быть и шведскими, так как единственный крейсер шведов «Fylgia» имел три, а не четыре дымовые трубы.
Указание Г.К. Графа на высокую скорость участников контакта также верно лишь отчасти: если «Magdeburg» поддерживал полный, хотя и не максимально возможный ход (20 уз47), то «Новик» шел малым ходом. Наконец, тезис о внезапности встречи был бы уместен, появись противник с запада или севера. Приближение же германцев с юга являлось как раз тем случаем, в расчете на который «Новик» и отправили в «завесу», и, следовательно, было совершенно ожидаемо.
Кроме того, нельзя не отметить, что с точки зрения традиционной военно-морской этики выглядит, мягко говоря, небезукоризненным тот факт, что «Новик», спешно отступая, бросил на произвол судьбы «Исполнительный» и «Крепкий», по существу, отрезанные сильнейшим противником. Весьма вероятно, что именно недовольство этим шагом П.П. Палецкого повлекло за собой приказ комфлота «Новику» «собирать 4-й дивизион», в состав которого входили эти миноносцы.
После того как германский отряд определил место по маяку Фарё и в половине третьего ночи проложил курс к гипотетической русской дозорной линии, командир «дивизии охраны побережья» вынужден был отпустить в Данциг за углем и нефтью миноносцы, получившие приказ «временно охранять побережье между Хелой и Мемелем». Однако германский адмирал, хотя и лишился возможности проводки крейсеров за тралами, принял решение продолжить поход.
Утром 11 августа немцы, не найдя противника в районе предполагаемой «завесы» и пройдя в видимости покрытого туманом берега о-ва Даго, направились ко входу в Финский залив, слыша радиопереговоры русских кораблей, которые «становились четкими, иногда очень сильными».
Около 10 ч по левому борту открылся Бенгшер, и через час крейсера приготовились к бою. В четверть двенадцатого «Augsburg» и «Magdeburg», следуя в кильватерной колонне, легли прямо на объект удара (курс примерно 350°) и, приблизившись к Бенгшеру на дистанцию 4,7 км, повернули последовательно влево на курс W и в 11 ч 30 мин отрыли огонь правым бортом неполными залпами.
В ходе бомбардировки, продолжавшейся 13 минут, крейсера склонились еще влево (на курс SW) и добились, по наблюдениям контр-адмирала Р. Мишке, «хорошего эффекта». Как значится в его военном дневнике, «неоднократно наблюдались накрытия залпами и несколько отдельных попаданий в постройки и гранитный маяк; пожаров не возникло».
Обстреляв Бенгшер, Р. Мишке под аккомпанемент «беспорядочной работы трех ближайших больших радиостанций русских» максимально возможным ходом ушел из видимости берега. Из-за туманной погоды командир «дивизии охраны побережья» не пытался приблизиться к Руссарэ или Гангэ и в 12 ч 08 мин, уменьшив скорость до 17 уз, проложил курс к шведскому побережью.
В половине шестого вечера, пройдя в 5 милях от плавучего маяка Альмагрундет, германцы повернули на юго-запад и 17-узловым ходом в строю фронта («Magdeburg» на левом траверзе флагманского корабля в пределах видимости) двинулись к Ландсорту (южному входу в стокгольмские шхеры), оставаясь вне границы шведских территориальных вод.
Здесь были усмотрены два парусника — единственные торговые суда, встреченные немецкими кораблями в этих водах, поэтому задачу демонстрации флага у побережья нейтрального королевства, призванную показать, что «Балтийское море до Финского залива контролируется Германией», едва ли можно считать выполненной.
Траверз Ландсорта корабли Р. Мишке миновали в 8 ч вечера, после чего повернули на восток, намереваясь вернуться к о-ву Даго. В половине второго ночи 12 августа на «Magdeburg» был передан приказ флагмана: «Следовать по параллели 58° 50' северной широты к Даго. Обстрелять маяк Дагерорт, "Аусгбург" прикрывает с запада и севера». Крейсера разделились, и в 3 ч 40 мин корветтен-капитан Р. Хабенихт, приблизившись к о-ву Даго, открыл огонь, продолжавшийся 20 минут.
В результате бомбардировки получила повреждения наблюдательная вышка, в остальном пост службы связи не пострадал и продолжал исправно работать. В 4 ч 55 ми пост сообщил по радио, что «в 4.15 на SW 45° от Нового Дагерорта показались два неприятельских крейсера», а затем телефонировал об обстреле маяка, а после его прекращения (в 6 ч 40 мин) донес об уходе неприятеля в направлении SW 85°.
Адмирал Н.О. фон Эссен, который в то утро с линейной бригадой и 1-й минной дивизией ушел в Свеаборг, оставив крейсера в Ревеле, резонно предположил, что Дагерорт обстреливают те самые крейсера, с которыми намедни имел дело «Новик», и не изменил своих планов — привести в порядок корабельные механизмы, тем более что, как справедливо отмечает В. Эмме, «корабли не могли бы поспеть к месту бомбардировки».
Впрочем, обстрел русского наблюдательного поста все же произвел определенный эффект...
© Д.Ю. Козлов
Фрагмент статьи из сборника "Гангут" №104/2018
