Звёзды Союзного государства
Великий труд – быть музой для мужчины
Её героини женственны и обаятельны. Яркая и остроумная Ольга ПАВЛОВЕЦ из тех актрис, которые украшают любой проект. «Анжелика», «Доктор Тырса», «Склифосовский», «Тайны следствия», «Ангел-хранитель»...
– Ольга, вы активный, творческий человек. Как переживаете самоизоляцию?
– Абсолютно нормально! Тем более я дома, в уюте, близкие люди рядом – для меня это не испытание. Но, конечно, скучаю по работе. Хотя со съёмками получилось достаточно гармонично. Закончила проект в Киеве, вернулась в Москву, и сразу объявили карантин. Последний год я так много работала, что всерьёз подумывала взять отдых на месяц, просто перезагрузиться. А получилось так, что задержалась.
– «Сидим дома»?
– Со старшим сыном планировали в апреле поездку в Париж на футбол, на матч клуба ПСЖ. Сорвалось, и нам даже деньги за билет не вернули, ведь матч перенесли, а не отменили. В августе мы должны были, как обычно, всей семьёй поехать в Испанию, и тоже всё накрылось коронавирусом, но тут хотя бы удалось деньги вернуть. Родители сказали, что даже если к тому времени откроют границы, они не рискнут куда-либо летать. А ещё в марте моему дяде, Юрию Кочеткову, художественному руководителю астраханского ТЮЗа и почётному гражданину Астрахани, должны были вручать «Золотую маску» за вклад в искусство. Это очень важное для нашей семьи мероприятие, и очень обидно, что оно отложилось. Но я уверена, что награда найдёт героя.
– Чему научились за время вынужденной паузы?
– Я пересмотрела свои отношения с «Инстаграмом». Раньше были сомнения, не понимала, зачем он мне. Но оказалось, что для меня это отличный способ самовыражения, анонсирования своих работ, общения со зрителями, поклонниками. Во время карантина я выпустила цикл прямых эфиров с моими друзьями, интересными, на мой взгляд, людьми. Назвала эту историю «ЖЗЛ на карантине». Делаю литературные прямые эфиры, называются они «НеЧехов». Потому что читаю для своих подписчиков произведения не всем известных авторов. А вот от рекламы пока отказываюсь. Кстати, снова вязать начала. Уже всем связала носки, старшему сыну кофту и ещё заказала целую коробку ниток. Подруга смеётся: «Ты на карантине годы собралась сидеть?»
– Согласитесь, даже с родными людьми сложно постоянно находиться в замкнутом пространстве…
– Ну, мы действительно немного попали… Моя квартира сейчас ремонтируется, надеюсь, летом переедем. И пока мы все вместе: и мои родители, и двое детей. Вот сейчас младший ломится в дверь. (Смеётся.) Всякое бывает. Сталкиваюсь с самой собой, с какими-то изъянами в характере. Иногда элементарно не хватает терпения, бываю эмоциональна. Думаю, что все так или иначе сейчас на таких психологических качелях. Но рядом близкие люди, и мы как-то стараемся друг друга поддерживать и помогать.
– У вас двое сыновей: старший, школьник Макар, и совсем маленький Андрюша. Чем они сейчас занимаются, увлекаются? Я слышала, что Макар прекрасно рисует.
– Макар не рисует ежедневно, у него бывают озарения. Несколько лет назад он ходил на занятия, но сейчас уже не ходит, сам так решил, не хочет. Какие-то навыки с тех пор у него остались. Недавно я даже выложила рисунок Макара в «Инстаграм». Он нарисовал практически репродукцию автопортрета Ван Гога. Уловил очень интересные вещи. Но он этим не увлекается на самом деле, к сожалению. Это был просто порыв. Мне бы, конечно, хотелось, чтобы у него проявлялись какие-то стремления к творчеству, к искусству. Но настаивать не буду, потому что сужу по себе: у меня до сих пор некое отторжение музыкального инструмента. Играю, но крайне редко, хотя я очень способная и могла бы стать хорошим музыкантом. При этом не могу сказать, что меня сильно заставляли, но всё равно давление какое-то было. И в подростковом возрасте я протестовала, прямо молила, чтобы меня забрали из музыкальной школы.
– У вас же была школа для одарённых детей. Там вы занимались и гитарой, и флейтой, и фортепиано, и вокалом…
– Очень не любила концерты, в детстве я панически боялась публичных выступлений. Мне до сих пор снятся страшные сны, что я выхожу на сцену с гитарой и вообще не знаю, как играть, забыла все ноты. Хотя маленькая девочка с огромной гитарой – это так трогательно. У меня ещё был низкий голос в детстве, и это было круто, потому что я пела романсы. Это сразу во мне заприметили и стали отправлять на концерты, на телевидение. Но я гитару терпеть не могла…
ФИЛЬМОГРАФИЯ
– Подросток с гитарой – душа компании!
– Я в этом смысле очень непродуманный человек (смеётся). У меня напрочь отсутствует эта жилка. Понимаю, что даже сейчас могла бы взять в руки гитару и, имея уже определённые связи, устроить себе концерты. Тем более я знаю, что делаю это хорошо. Но мне не хочется – вот парадокс. Но зато я обожаю классическую музыку. Люблю ходить в филармонию, слушать классических музыкантов и ребёнка старшего своего тоже к этому приобщаю.
– Опираясь на свой детский опыт, детей не будете отдавать в музыкальную школу, пока сами не проявят желание?
– Макар последние полгода ходил на занятия фортепиано, я всё-таки отдала его. Но это больше для удовольствия, без обязаловки, чтобы у него была база и произошло знакомство с инструментом. Если захочет, то будет это развивать, насиловать я не стану.
– Футбол ему больше нравится?
– Пока да. Но вот недавно заявил, что вообще хочет быть киберспортсменом. Вот такой сюрприз для меня! Особенно сейчас, на карантине, он играет целыми днями. И приходится с ним торговаться, чтобы сначала сделал какое-то дело, а потом садился играть. К счастью, у нас есть дача, и когда он там встречается с соседскими детьми, их и не видно, и не слышно, гоняют на велосипедах.
– Дети смотрят фильмы с вашим участием? Понимают, что мама – звезда?
– Маленький ещё не понимает. Правда, может показать пальцем на экран, когда там я, не осознавая пока, что происходит. Он больше мультики смотрит. Но когда я его снимаю на телефон, могу показать, и он с интересом наблюдает: Андрюша и здесь, и там. А старший не проявляет особого интереса к моим фильмам. Но вот недавно прибежал с компьютером и сказал: «Я всю твою фильмографию теперь знаю!» Как сыщик стал мне перечислять фильмы по годам. Но спокойно относится к тому, что мама актриса.
– На съёмки сына с собой берёте?
– Специально нет, только если только какой-то цейтнот. Недавно взяла его с собой в Киев, просто чтобы побольше времени проводить вместе. За три недели, пока мы там работали, он даже пару раз побывал на площадке, поиграл в актёрском вагончике. Кстати, Макара однажды утвердили на роль сына моей героини в одном из проектов. Он сразу спросил, сколько платят и как долго надо работать. Когда узнал, что смены по 12 часов в день, сказал: «О, нет!» Даже деньги его не прельстили.
– У вас уникальная семья. И бабушка с дедушкой, и мама с папой – все актёры. Часто актёры не хотят, чтобы дети шли по их пути. А у вас как?
– Родители всегда очень демократично относились к моему выбору, а я росла в творческой атмосфере. А вообще наша профессия – это лотерея, в которой ничего не угадаешь заранее. Связи, известные родственники – это, конечно, хорошая стартовая позиция. У меня не было ни связей, ни козырей на руках – никто никогда ни с кем не договаривался, меня не продвигали. Мама преподавала в Санкт-Петербургской театральной академии, куда я поступала. Но я на экзаменах держалась от неё подальше. И без того неловко было поступать в тот же вуз, вдруг будут думать, что по блату. Мастер, к которому я поступила, Исаак Романович Штокбант, был даже не в курсе, что моя мама преподаёт в этом же вузе.
А после института я самостоятельно ездила в Москву, ходила по «Мосфильму», стучалась во все двери со своими фотографиями. Это сейчас я понимаю, что тогда, в 17 лет, если поехала бы поступать в Москву, то у меня было бы больше возможностей, даже после окончания вуза. Но я была ещё абсолютнейшим ребенком и даже не рассматривала вариант уехать от мамы и папы в другой город. Мне было бы очень сложно, попади я вдруг тогда в московские жернова. Это могло обернуться катастрофой, возможно, просто сломали бы меня.
– У вас же в детстве был домашний театр, это правда?
– Да, это я его придумала. У мамы с папой было много друзей, а у них были дети. И, естественно, на все праздники мы собирались, гаджетов тогда не было, и мы развлекались как могли. Нас было пятеро детей, поэтому театр назывался «Квинтет». У меня уже в детстве был дух организатора, я любила всех взять под крыло, потому что была самой старшей в этой компании. Придумывали какие-то спектакли и обязательно показывали их, когда собиралась вся компания. Театр существовал несколько лет. Первый спектакль назывался «Золотой цыплёнок». Мне было пять лет, а моему актёру, соседу по коммуналке, – два года. Уже в более зрелом возрасте, когда мне было лет 15, мы и Шекспира играли, и «Вишнёвый сад» по Чехову. Последний спектакль был, когда я оканчивала школу. Это было очень смешно, я сама сочинила пьесу, надо учесть, что это был пубертатный возраст. Пьеса называлась «Грешная мечта». (Смеётся.) Там у меня были кузнец, барин, крепостная девка и гувернантка-француженка, и, естественно, между ними кипели страсти.
– Вы пишете стихи, издавать их не собираетесь?
– Может быть… Мне было бы приятно увидеть книгу со своими стихами. Именно живую книгу, в которой надо перелистывать страницы. Но пока я сижу в своей раковине, стихи свои нигде не декламирую. Пришло стихотворение – выпустила его в мир, опубликовав в соцсети, и всё. Не стремлюсь с ними выступать, не дай боже! Я очень не люблю волноваться, как бывало в детстве, за месяц до экзамена в музыкальной школе уже переживала, плохо спала. И я до сих пор такая, если знаю, что у меня сложный съёмочный день – всё, это паника, уже за два-три дня волнуюсь. Я читала в интервью у Мерил Стрип, что у неё то же самое. И меня это немного успокоило (улыбается).
– И ради чего себя переламываете?
– После хорошего съёмочного дня или после удачного выступления ты чувствуешь эйфорию. Один мой знакомый артист так и сказал, что мы все адреналиновые наркоманы. Это так и есть на самом деле. Всё время хочется ставить перед собой ещё более сложные задачи и решать их, перешагивая через свои страхи и неуверенность.
ИНСТАГРАМ
– Все ваши героини женственны. Как найти баланс силы и женственности?
– Я не на кого в этом смысле не ориентируюсь. Наверное, это есть отчасти во мне самой. Ведь, что бы ни говорил артист, всё равно, по большому счёту, он такой, какой есть в жизни. Всё дело, наверное, во мне, в моей семье по женской линии, от мамы, от бабушки.
– У вас было много съёмок в Беларуси и в самом Минске. Какие у вас впечатления от страны?
– Я очень люблю Беларусь. Она меня умиротворяет. Минск действительно чистый город, и я имею в виду не только чистоту на улицах, а вообще по духу это очень светлый и чистый город. Он мне понятен. Это даже какая-то ностальгия, как возвращение в детство. Минск очень аскетичный и редко позволяет себе какие-то абсурдные взрывные моменты – всё сбалансировано, аккуратно, порядочно...
В декабре мы снимали в Минске сериал «Соната для горничной». Я жила в очень милом отеле с рестораном внизу. Ресторан, кстати, сейчас переехал к одному из моих любимых мест в Минске – костёлу Святых Симеона и Елены. Там хорошая кухня, но ещё и официанты, когда приносят какое-то блюдо или напиток, рассказывают его историю. Очень стильное место. Минск пробуждается в совершенно разных направлениях. Там всё делают со вкусом. Несколько лет назад я пошла там в Дом кино, смотрела ретроспективы Кесьлевского, Бергмана. Это даже был не кинотеатр, а просто белое полотно на стене и несколько стульев в небольшом помещении… Но от всего вместе я получила невероятное удовольствие. Всё как-то по-настоящему. В Минске гораздо реальнее обратить внимание на искусство, ты можешь там этому уделить время, остановиться. Потому что нет вокруг хаотичного мельтешения.
Беседовала Елена САДКОВА, Москва
© "Союзное государство", № 7, 2020
Дочитал до конца? Было интересно? Поставь лайк и подпишись. Тебе будет полезно, а нам - приятно.
