Уфимская журналистка Марина Чепикова, рассказывает у себя в блоге, что пишет фамильную книгу, в которой много вспоминает о своем раннем детстве, прошедшем в доме на Пархоменко, 131.
«Варенье у нас дома хранилось в сенях, за скрипучей дверью под картиной Саврасова «Грачи прилетели», там же стоял под замком величавый дубовый сундук с «сокровищами», к которым детей не допускали. Высокий порог в одну половицу, на нем было столь же удобно сидеть, как на ступенях крылечка. И длинный стол прямо перед русской печью. Когда взрослые обедали, нас загоняли на палати, чтоб не мешались под ногами, и тогда мы смотрели из-под потолка, упершись подбородками в жесткий край настила из досок, на тех, кто сидел за столом. Сверху через два окна и тамбур сеней можно было разглядеть и двор тоже.
И тут частенько, как занавес, спускалась с небес солнечная пыльно-золотая живая дрожащая дорожка: спи, малыш… А печка была просторно устроена так, что на ней мог уместиться даже взрослый, не то что ребенок. И строчка «бабушкино одеяло пахло кирпичным теплом» прожитыми ощущениями тоже сопровождают меня всю жизнь. Они - про этот большой дом и большую, не всегда дружную семью в нем.
Одна из красивых улиц Уфы (бывшая Иркутская, затем Брюханова) с декабря 1939 года носит имя Александра Пархоменко. Название улицы поменяли, потому что большевик Николай Павлович Брюханов был репрессирован и имя его вычеркнули из истории. Улица располагается одновременно в Кировском и Советском районе столицы республики Башкортостан. Вполне вероятно, что не все жители знакомы с удивительной историей Александра Пархоменко, который был героем Гражданской войны.
Бабушка часто брала меня с собой в постель, и всегда рассказывала на ночь сказку. Именно рассказывала, а не читала. Иногда сказка была страшной, про то, как «битый небитого везет», как у волка примерз к проруби хвост, а у лисы тесто на голове кажется вылезшими мозгами…Тогда я прижималась к ее горячему бочку спинкой, и она хлопала легонько ладошкой по попе.
Именно бабушка собирала меня в детский сад темным зимним утром и ровно в восемь под бой кремлевских курантов по радио мы выходили с ней во двор, меня сажали на санки, укутывали шалью так, что только шелки для глаз оставались и вывозили за ворота. До детского сада, где она недолго, пока мы с двоюродной сестрой Наташей росли, работала нянечкой, узкой снежной дорожкой с ухабами было два квартала ходу. Кисель и шанежки на завтрак с морозу и от близости бабушки, приглядывающей от двери, казались еще вкуснее.
Потом мы выросли, переехали в свою квартиру, но еще много лет накоротке прибегали в этот дом попить чаю, погрызть яблок, проведать бабушку, в этот двор – подышать цветущей черемухой, посидеть на крылечке.
Мне повезло, что Дом печати, где я работала в юности, был совсем рядом с отчим домом и местом работы моей мамы. Все было как будто по пути, невзначай, случайно, без елейных комментариев. Крепко и надежно, вечно, как настенные часы с гирями и боем от Павла Буре, перекочевавшие из сеней (они уже не могли отсчитывать мгновения, и были просто декорацией) в один из журналистских кабинетов. Или десятая из бабушкиных пальм, не прижившаяся на заводе РТИ, и тоже переехавшая на восьмой этаж Дома печати.
Если бы также легко было перенести куда угодно этот дом, этот двор, этот сад, эти жизни! С нами – только воспоминания…
Из детских воспоминаний уфимцев:
Парк Якутова
Это было и прошло (улица Ленина)
Советские детские садики в Уфе
