В середине июня в колхоз приехали проверяющие – инструктор райкома партии по сельскому хозяйству, инструктор по делам молодежи и школьников. Они проехали по полям, поговорили с колхозниками. Когда райкомовская «Победа» подъехала к полю, где работала Александра, она не сразу поняла, кто в ней. Начальство приезжало часто, особенно в страду. Из машины вышел Григорий, помахал рукой, подзывая ее. Александра остановила трактор, заглушила его, вышла из кабины. Увидев Николая Васильевича, она смутилась, вдруг увидев себя со стороны: промасленный комбинезон, пыльное лицо, загоревшее до черноты. Она теребила тряпку, вытирая руки, вспотевшие от волнения.
- Это наша Александра, - проговорил Григорий, - победитель социалистического соревнования.
- Мы знакомы, - ответил Николай Васильевич, протягивая ей руку. – Здравствуйте, Шура.
Александра замешкалась, не решаясь подать ему руку.
- У меня грязная, - тихо сказала она.
- Рабочая рука не может быть грязной, - ответил он, не убирая руку.
Александра протянула ему свою, он крепко пожал ее, как показалось Александре, со значением.
Председатель вместе с Григорием и инструктором райкома по сельскому хозяйству отошли по стерне, разговаривая о необходимости развития механизации на селе, председатель сетовал на то, что один комбайн – это очень мало, а стоит он так дорого, что колхоз не может позволить себе покупать его каждый год.
Николай Васильевич, слегка обняв Александру за талию, увлекал ее в другую сторону. Она чувствовала себя не очень уютно: в их сторону поглядывал Григорий, и в его взгляде явно угадывалась ревность.
- Саша, - тихо проговорил инструктор, - вы такая женщина, в таких условиях вы выглядите прекрасно. – Он все крепче прижимал ее талию.
Александра осторожно высвободилась из рук инструктора.
- Николай Васильевич, вы испачкаете рубашку.
-Ничего, это не грязь, - пафосно отвечал Николай Васильевич. – Это рабочая атмосфера, это запах страды, запах хлеба.
Александра усмехнулась:
- Николай Васильевич, это запах пыли, мазута, солярки. Конечно, вечером все это смывается, но с утра мы снова окунаемся во все это. И так будет до зимы.
- Сашенька, а ведь мы могли бы встретиться с вами вечером, после захода солнца, где-нибудь на берегу реки, под сенью плакучей ивы...
Александра не дала договорить, рассмеялась. В ее жизни уже были встречи «на берегу реки, под сенью плакучей ивы».
- Николай Васильевич, мы, конечно, колхозницы, нам мало говорят таких красивых слов про сень плакучей ивы, но мы не совсем дурочки. У меня сыну шесть лет, большое хозяйство, и все это на моих руках. Так что гулять по вечерам по берегу реки я перестала семь лет назад. Скоро мой сын будет там гулять с девушками.
- И все-таки я мог бы приехать к вам вечером, на своей машине, вы показали бы мне поля, на которых работаете...
- Так ведь вот они – эти поля, - громко сказала Александра. – Зачем ездить по ним вечером? Днем они виднее.
На ее голос Григорий повернул голову. Этот инструктор явно положил глаз на Шуру. Видно же его сразу – глаза блестят, как у кота мартовского. Он отошел от председателя, который доказывал, что колхозам нужно помогать, а уж колхозники не подкачают, и уверенно пошел в сторону Александры и инструктора.
- Товарищ инструктор, вы по молодежи, кажется, так вот Александра уже вышла из того возраста, когда ей можно пыль в глаза пускать и красивыми словами голову дурить.
- Гриша, - попыталась сказать Александра, но Григорий остановил ее:
- Это ж сколько колхозниц можно охмурить такими словами!
- Выбирайте выражения, товарищ, не знаю, как вас!
- Я заведующий колхозного гаража. И зовут меня Григорий Степанович. – Александра, иди к трактору, пора продолжать работу.
Николай Васильевич усмехнулся:
- Я понимаю, конкурентов не терпят нигде.
- Вы не конкурент, а я женат, у меня трое детей, а Шура – вдова моего друга, - Григорий начинал заводиться. Ему хотелось еще добавить, что она мать его сына, но, конечно, не стал этого делать.
А вечером, когда Александра пригнала трактор с комбайном в гараж, он не вытерпел и высказал ей то, что целый день кипело в его душе:
- Ты чего это уши развесила перед этим котом мартовским? Не поняла, чего ему надо от тебя?
- Тебе-то что? – огрызнулась Александра. – Веру иди воспитывай! Или ты не звал меня под иву?
- Звал, - быстро откликнулся Григорий, - и опять позвал бы! Не забыл я ничего, Саня. - Он подошел к ней совсем близко, так, что стало слышно его прерывистое дыхание. Александра молчала.
В это время подъехали другие трактора, Александра отошла от Григория, пошла переодеваться. Может, уже пора уходить из трактористов? Уже мало их осталось – женщин, которым пришлось взвалить на свои плечи мужскую работу. Подросли молодые ребята, и хотя ей еще не составляет особого труда работа на тракторе, все-таки иногда она чувствует себя не совсем в своей компании.
Григорий взволновал ее своими словами. Она чувствовала это всегда, но одно дело – чувствовать, другое – слышать то, что чувствуешь сама.
Придя домой, она автоматически управилась с хозяйством, накормила пришедшего от свекрови Жорика, вымылась в летнем душе, вода в котором за день нагревалась так, будто стояла на керосинке. Лежа на прохладной простыне на мягких подушках, она вдруг очень остро, до сердечной боли почувствовала свое одиночество, которое не кончится никогда. Конечно, она молода, не утратила своей привлекательности, но кому она нужна здесь, в этом селе, где молодые предпочитают молодых, каждый год по осени играют свадьбы. Мужики, конечно, заигрывают с нею, говорят комплименты, на которые способны, но идут к своим половинкам. А она снова одна.
