... Александра сидела в темной комнате. В последнее время она редко зажигала свет, ложилась спать с последними лучами солнца. Утром вставала с первыми петухами, по привычке шла во двор, выпускала птицу, кормила, поила, летом шла в огород... Крестьянская жилка не позволяла допускать, чтобы земля «гуляла». Конечно, огород она сократила, отдав молодому соседу почти половину под траву – тот засевал площадь «суданкой» и все лето косил свежую для своего хозяйства. А было время – управлялась Александра одна в своем огороде.
... К концу пятьдесят первого года стало ясно: колхоз входит в состав совхоза в качестве отделения. В середине декабря в клубе собрали общий сход колхозников. Конечно, все знали, зачем проводится собрание, поэтому лица были озабоченными, тревожными. Что такое совхоз? Чем он выгоден для колхозника, да и выгоден ли вообще? Вопросов было больше, чем ответов.
Перед собранием в клубе натопили печку, но все равно было прохладно: на улице было морозно, дверь открывалась часто, поэтому все сидели в тулупах, в теплых фуфайках, только мужчины сняли шапки да женщины развязала тугие платки, оставив на головах легкие полушалки. В воздухе запахло семечками, поплыл папиросный дым. Раздались возгласы женщин:
- А ну прекратите курить! Кому невтерпеж – на улицу!
А уборщица тетка Клава попыталась предотвратить грязь в зале:
- Увижу, кто плюет семечки на пол – заставлю вымыть весь клуб!
Молодежь собралась на последних рядах, слышны были шлепки, хохот, в первых рядах уселись самые пожилые.
Наконец через зал к сцене прошла делегация, впереди которой шел председатель.
Собрание начал человек из района, он бодро рассказал о положении района, о результатах сельскохозяйственного года и о том, что страна ждет от тружеников села новых трудовых подвигов.
Потом он перешел на то, что в одиночку выживать всегда было трудно, а «гуртом и батьку можно одолеть». Колхозы выполнили свою задачу, теперь пришло время укрупняться – создавать совхозы, которые, в общем, уже показали свою рентабельность. Из средних рядов послышались выкрики:
- Короче – давай ближе к делу, а то уже ночь на дворе.
- А если короче, дорогие колхозники, то приехали мы посоветоваться с вами, как будем жить дальше, - попытался заигрывать с народом выступающий.
- А если мы не согласные будем? – снова прозвучал голос из зала. – Если не пойдем в совхоз?
-Значит, с тобой работать будут, сознательность твою повышать! – послышался ответ с другого ряда.
Послышался смех, зал загудел.
Из-за стола поднялся парторг колхоза:
- Товарищи, не надо из собрания делать базар. Товарищи приехали по делу, а не слушать наши выкрики.
Председатель сидел молча, по его лицу трудно было определить, что он думает по этому поводу.
Выступающий прокашлялся, налил воды из графина, выпил, собравшись с духом, сказал:
- Решением райисполкома и райкома партии ваш колхоз передается в состав Степнянского совхоза.
В зала застыла тишина. Потом раздался негромкий свист, народ зашевелился, тихо загудел.
- Вы теперь будете частью совхоза, третьим отделением его. Директором совхоза назначен Евтюхин Иван Иванович, бывший председатель колхоза-миллионера «Партизан». А управляющим вашего отделения мы решили оставить вашего председателя, Матвея Петровича.
Выступавший, видимо, ждал аплодисментов, но их не последовало. В зале была тишина. Потом прозвучал женский голос:
- Петрович, что молчишь? Что скажешь на это?
Председатель тяжело поднялся, помолчал.
- Я должен вам сказать, что надо подчиниться этому решению. - Видно было, что слова даются ему с трудом. – Время идет вперед, мы с вами работали честно, как могли. – Он махнул рукой:
- Да если и не могли, тоже работали! Спасибо вам! А я, скорее всего, не смогу уже руководить, на пенсию пора мне. Так что выбирайте другого управляющего.
Александра сидела в зале, и какая-то тревога мешала ей воспринимать все происходящее. Уходя на собрание, она заметила, что Жорик был какой-то вялый, не стал есть, а полез на печку. Александра сначала подумала, что просто набегался за день по морозу, а теперь тревога в ее душе все усиливалась. Когда терпеть уже стало невмоготу, она выбралась из середины зала и, не обращая внимания ни на кого, побежала домой. Вбежав в комнату, она прислушалась. Жорика не было слышно. Она, на ходу развязывая платок, снимая полушубок, заглянула на лежанку. Сын лежал на спине, его щеки горели, дыхание было трудным. Александра согрела над печкой руки, сняла сына с лежанки. Она сразу почувствовала, что мальчик горит.
- Сынок, что болит? – она пыталась растормошить его, но он вдруг зашелся кашлем, сухим, лающим.
Она уложила его в свою кровать, развела уксус с водой, обтерла тело сына, укутала его в одеяло, стала носить на руках.
- Говорила ж тебе, чтоб не ел снег, - приговаривала она, боясь подумать о страшном – говорили, что в районе появился дифтерит, что уже несколько детей умерло от него.
Александра всю ночь не смыкала глаз. Иногда ее охватывала паника, она начинала молиться, понимая, что не знает ни одной молитвы, повторяя только «Господи, помилуй!»
Едва только за окном посветлело, она побежала к фельдшерице. Та, собравшись в одну минуту, пошла за Александрой. Мальчик был плох – он задыхался, горел, бредил.
- Надо в район! – сказала Матвеевна. – Нужна сыворотка, у меня ее нету. Иди к председателю, проси трактор, повезем.
Александра бежала, не замечая сугробов, не чувствуя мороза. Ей казалось, что она опаздывает на что-то очень важное и что помочь в этом не может никто.