Видимо напряжение достигло верхней планки.
Подозреваю, что Дзен может ограничить эту статью, как ограничил, ту, где я писала о том, как потеряла в квартире своего девятимесячного сына. Но я всё равно напишу.
Алгоритм милый, это не локальное и не трагическое происшествие, это я свой сон сейчас расскажу.
Утром мне вставать всё тяжелее, мысли мечутся от ремонта к непоняткам с учебой детей и дочкиными тренировками, от здоровья младшего 10-месячного ребёнка, который постоянно срыгивает, хоть уже и почти пошёл к состоянию своего прооперированного глаза, которому снова хуже после недлительного облегчения, кажется болезнь возвращается и нужна всё таки донорская роговица. Средний сын без своих занятий с логопедом стал хуже говорить, деградирует на глазах. Маме зубы надо делать. Ремонтники опять что попало творят, оконщики вообще пропали, был замерщик, а в офисе говорят, что никого к нам не посылали...
Сплю часов 5 в сутки, плохо помню что кому говорила, но замерщик приезжал при муже.
Сегодня просыпаюсь утром, младший спит, какая радость, а то он после переезда стал рано просыпаться. Дочка одна уехала на тренировку, это странно, но ведь именно к этому я её готовила уже 2 недели, наше новое место жительство далеко от спортивной школы, нужно ехать на маршрутке.
Впервые за несколько дней светит солнце, решаю пойти погулять со средним сыном,
Сажусь на скамеечку, там что-то типа сквера. Кругом ещё сыро, сидеть зябко, но идти не хочу. И тут вдруг сын увидел знакомую по нашему старому дому девочку, обрадовался, побежал к ней навстречу. Через лужу пешком, это в его репертуаре, я злюсь, но вставать со скамейки, догонять его, одёргивать, сил нет.
Сын бежит через лужу, поскальзывается, падает. Немудрено, он и на ровном месте может упасть, а тут скользко, земля, как масло.
Когда я раньше жила в Брянской области, я не понимала этого выражения, там был песок. А здесь в Орловской области скользкая чернозёмно-глинистая грязь, действительно, как масло сливочное.
Сын вместо того, чтобы сразу встать, ложится. Мелькают мысли, что опять одежда не отстирается. Я ему говорю, чтобы вставал, злюсь ещё сильнее, пытаюсь взять себя в руки, не кричу, отворачиваюсь, чтобы не видеть этого безобразия.
А когда поворачиваюсь обратно, сына нет. Я начинаю озираться по сторонам, чтобы понять, куда он убежал, зову по имени.
В этот момент со страшным криком к луже подбегает девочка, навстречу которой бежал сын. Девочка перепугана, она забегает в лужу, зовёт моего сына и на моих глазах, проваливается под воду.
Она скрывается с головой, и я понимаю, что мой сын тоже там – в луже под водой. Я кричу, чтобы вызвали спасателей и скорую. Но люди, сидящие на скамейках, не спешат это делать.
Я вспоминаю тот жуткий случай несколько лет назад. В городе Брянск женщина с коляской провалилась вот так на внезапно обрушившемся тротуаре в канализацию. Её спасли, а тело ребёнка лишь через несколько дней достали из очистных.
И вот теперь мой сын провалился, я бросаюсь к этой луже, но понимаю, что мне нельзя бежать, я тоже могу провалиться, а у меня ещё двое детей и мама-инвалид. Я плачу, снова зову на помощь, но сама на четвереньках ползу по луже, аккуратно щупая руками под мутной водой землю.
Я нащупываю пролом, погружаю в него руку чуть выше локтя. Дно близко, я шарю по нему, рядом ещё яма, в ней мои пальцы натыкаются на детскую ладошку. Я вцепляюсь в запястье, молясь, чтобы это оказалась рука моего сына.
Мне стыдно, что я так думаю. Я понимаю, что девочку тоже нужно спасать, но мне хочется, чтобы это была рука сына.
Я тащу. Это сын. Я кладу его себе на колено вниз головой и лицом, давлю на живот, хлопаю по спине, кричу, зову на помощь, прошу вызвать скорую, но вижу, что люди снимают меня на мобильники.
Я раньше думала, что набила бы таким морды, но теперь мне некогда, мне нужно спасать ребёнка.
Я жалею, что не знакома с методами оказания первой помощи при утоплении, я не умею делать искусственное дыхание.
Сын закашлялся, из него хлынула вода, он захрипел.
Я вспоминаю историю одной мамы из Ленинградской области, она ведёт канал на Дзене. Один из её близнецов утонул в бассейне на тренировке, его откачали, но мозг за те 7 минут, что ребёнок провёл под водой, необратимо пострадал. Теперь мальчик уже почти полгода в вегетативном состоянии.
Я прикидываю сколько минут прошло с момента, как мой сын оказался под водой, но он уже самостоятельно дышит, кашляет, наверное всё будет в порядке.
Но ведь там под водой осталась девочка из и никто кроме меня ей не поможет.
Я кладу сына на землю и возвращаюсь к луже. Снова медленно ползу на четвереньках. Снова вспоминаю ту провалившуюся под тротуар женщину из Брянска. Думаю о том, что тоже могу провалиться, а ведь у меня трое детей.
Нащупываю яму, шарю рукой, погружая её почти до плеча. И вот я снова нащупала руку. Тащу, но чувствую, что голова девочки плохо проходит, я не могу её вытащить, она застряла. Дыр несколько, нужно попробовать через какую-то другую, но я чувствую, что тело куда-то уплывает, рука норовит выскользнуть.
Я боюсь, что если отпущу, девочку затянет в канализацию, и я не смогу её больше вытащить. Я тащу со всех сил. Я боюсь ободрать её лицо, но думаю, что в данном случае это неважно.
Когда мой сын выживал в реанимации, реаниматолог говорил, что "мы спасаем жизнь и не можем думать о каких-то других последствиях для здоровья". В приоритете только жизнь. Тогда я была возмущена, ведь мой сын мог ослепнуть, ему повредили нос и лёгкие, но теперь понимаю и тащу со всей силы, хоть и могу сломать девочке руку и ободрать лицо. Но я знаю, что по сравнению с жизнью, это мелочи, только бы спасти, только бы успеть, её мозг не должен пострадать, я должна спасти.
Я поднимаю голову, но снова не вижу помощи, снова лишь направленные на меня камеры телефонов.
Я вытаскиваю девочку, давлю ей на живот, но она не дышит, она не кашляет, я плачу, мне страшно. Я несу её, она невероятно тяжёлая, с моих рук стекает кровь, это моя кровь, девочка не поцарапана, но и я боли не чувствую.
Кладу девочку рядом со своим сыном, и вот она захрипела, она будет жить.
Рядом на скамейке сидит какая-то женщина. Я в гневе собираюсь сейчас эту женщину ударить, потому что она не вызывает "скорую", просто смотрит.
Я поняла, что дети живы, и больше я не могу ничего сделать, теперь можно смело дать по морде первому, кого увижу с телефоном. Я выхвачу телефон, я разобью его о морду этого человека.
Но это мысли, а вслух я спрашиваю у женщины вызвала ли она "скорую".
А женщина мне отвечает, что написала им в WhatsApp, но они сейчас не в сети.
Я тут не так давно писала статью о том, что меня раздражает современная мода на мессенджеры. Я считаю, что при необходимости нужно звонить, а не писать. Звонить надёжнее и быстрее, чем вести диалог по ватсапу. Но комментаторы ответили, что звонить неприлично, что это нарушает личное пространство человека. Ага, а снимать на мобильник чужое горе вместо того, чтобы помочь, прилично??
И вот эта женщина мне говорит, что в "скорую" написала по WhatsApp!
Мне страшно, мне больно, и тут я проснулась. В слезах и соплях, потная, задыхающаяся, с трясущимися руками и "ватными" ногами. Время 5:30. Я выдохнула. Слава богу – это неправда. Всё в порядке, я сейчас повезу дочь на тренировку, а мальчики останутся дома с бабушкой.
Сон – это небывалая композиция бывалых ощущений.
Мозг выдал мне все мои страхи. И вот вы думаете, чем я сейчас займусь, пока дочь тренируется?
Посмотрю видео про оказание помощи утопающему.
И я надеюсь, что звонки по телефону никогда не отменят и скорую не будут вызывать по WhatsApp.
Ещё один мой сон и особенности ремонта.
