Нашел в 40-м номере эмигрантского журнала "Вече" воспоминание москвички Н. Лезженовой, о духовнике царской семьи протоиерее Афанасии Беляеве. В тексте, между прочим, упоминается арест и расстрел некоего царскосельского священника Кочурова. Заметка датирована 1990 годом, за 10 лет до Юбилейного Собора Русской Православной Церкви, после которого церковный календарь пополнился огромным числом имен новомучеников и исповедников земли Русской. Возможно, это тот самый протоиерей Иоанн Кочуров - первомученик Петроградской кафедры. Некоторые детали в этом рассказе согласуются с преданием, другие - не слишком. Например, описание обстоятельств ареста и расстрела о.Иоанна Кочурова отличаются от известного предания, и взорван был не сам Феодоровский собор, а пристройки к нему. В любом случае, это письмо женщины, мать которой была невесткой отца Афанасия. От себя добавлю, что до революции среди петербургских священников водилось обращаться друг к другу по имени-отчеству. Возможно по этому автор письма так священников и упоминает. И еще - для ясности Царское село, Детское село и город Пушкин - это одно и то же место.
В редакцию «Вече». ...Хочу поправить, вероятно нечаянно вкравшуюся, ошибку в публикации Вашего журнала («Вече» №№36,37 - Протоиерей Н. Беляев, ,Дневник“). Настоятелем Федоровского собора и Царским духовником был не Николай Афанасьевич, а его отец Афанасий Иванович Беляев. Он имел шестерых детей: Сергея, Федора, Николая, избравшего путь отца, Василия, который был дьяконом, Ивана и дочь Марию.
Афанасий Иванович Беляев жил в доме напротив Екатерининского собора, на углу улиц Колпинской и Оранжерейной, вместе с семьями сыновей - Ивана Афанасьевича и Николая Афанасьевича. Беляевы занимали второй этаж этого дома, первый - принадлежал просвирне.
На третьем этаже (помнится из рассказов родных) была кладовка и другие подспорные помещения. Жил ли там кто-нибудь, сказать точно не могу, но когда в революционные годы приходили с обысками, то проходили мимо двери, которая вела в квартиру, со стуком и грохотом поднимались по лестнице наверх, рылись в шкафах и сундуках с одеждой и другими вещами.
Афанасий Иванович Беляев имел среди жителей Царского Села большой авторитет, его очень любили. Глубокая вера в Бога, огромная духовная сила сочетались в этом человеке с истинной образованностью и доброй душой. Он был очень уважаем великой княгиней Елизаветой Федоровной, часто навещавшей его,
Царская Семья относилась к нему с большим расположением и доверием. Император, императрица и их дети приходили к Афанасию Ивановичу домой на исповедь. В знак великого смирения перед Богом, они входили в дом с чёрного хода, просто и скромно одетые, обычно в чёрном. Хочется сказать о необыкновенной скромности Елизаветы Федоровны: она никогда не входила в дом с парадного подъезда.
Афанасий Иванович вёл дневники, отрывки из них он читал своим родным, рассказывал о том, что Император в беседах с ним нередко упоминал о дне своего рождения, совпадавшем с днём многострадального Иова, как бы предчувствуя, что в будущем ему суждено страдать. Когда Царскую Семью ссылали, Николай Александрович предложил о. Афанасию сопровождать её, но Афанасий Иванович отказался потому, что был стар, очень болен и боялся оставить семью своего сына Ивана Афанасьевича с маленькой внучкой, болевшей астмой.
Царской Семье сначала сказали, что их повезут на юг, поэтому они не взяли с собой тёплые вещи; сослали же их в суровые сибирские края. Возможно предположить, что это было сделано с целью создать лишнее неудобство и беспокойство. В январе 1918 года на Крещение в Царском Селе был последний раз Крестный ход, его возглавлял о. Афанасий. Он шёл впереди, уже совсем больной, задыхающийся, нёс большой крест. Все ждали, что после участия в Крестном ходе его расстреляют, так как многих участников арестовали и казнили. Афанасий Иванович был готов к расстрелу ежесекундно, молился все ночи, семья очень беспокоилась, никто в доме не спал. Несколько раз приходили с обыском.
Чудо, что о. Афанасия не арестовали. Взяли молодого священника, жившего напротив. Может, перепутали дом? Фамилия этого священика - Кочуров. Его вели с грубыми понуканиями, избивая, а следом бежал десятилетний сын и кричал: „Папочка! Папочка!“. Кочурова довели до ближайшего пустыря и расстреляли на глазах у сына. Мальчик сошёл с ума. В эти страшные дни Афанасий Иванович сказал родным, что уничтожил дневники. Великое чудо, что они сохранились. Может быть, он отдал их на хранение Николаю Афанасьевичу? Или о. Николай сумел что-то переписать у отца и сохранить? Кому-то их передал, чтобы они не погибли?
Умер Афанасий Иванович в 1922 году от водянки. Вскоре после его смерти закрыли Федоровский собор. Взорвали его или перед самой войной, или во время войны. (взорвали только хозяйственные постройки. прим К.Х) Трудная и тяжелая жизнь была у Николая Афанасьевича. Сначала он служил в Федоровском соборе вместе с отцом, потом - в Екатерининском. Он был, по-видимому, настоятелем Екатерининского собора, в котором служил до своей смерти. Во время развернувшихся гонений на Церковь, его выселили из дома (это случилось вскоре после смерти Афанасия Ивановича), пришлось перебираться в ветхий домишко в Новую Деревню. С ним вместе жил другой священник, тоже лишённый всех прав.
Сын о. Николая, чтобы получить высшее образование, отказался от отца, жена ушла вместе с сыном. Их обоих оставили в доме на Колпинской. Когда о. Николай случайно встречался на улице с сыном, тот отворачивался и переходил на другую сторону. Нельзя строго судить ни жену, ни сына - такое было время, но о. Николаю, конечно, всё это доставляло лишнее страдание.
Пожилой и больной, он сам колол дрова, носил воду, часто голодал, жил на подаяния прихожан, тайком приносивших ему хлеб и молоко. Светлый, добрый человек, чтобы не навлечь беду за общение с ним на семью покойного брата, он встречался с родными летом, в поле, за деревней Славянкой после литургии. Это бывало во дни поминовения усопших. Отец Николай приходил на могилы отца и братьев: вся семья Беляевых была похоронена на кладбище, недалеко от церкви в этой деревне.
Николай Афанасьевич умер в 1934 году от кровоизлияния в мозг, похоронен на том же кладбище в Славянке. Николая Афанасьевича знали и любили люди. У места его захоронения часто во время церковного богослужения или после него можно было видеть молящихся, взрослых и детей, прикладывавшихся к кресту на его могиле. В предвоенные годы церковь и кладбище ещё существовали. Очевидно, во время жестоких боёв за Ленинград в годы войны деревня и церковь были разрушены. После войны деревня Славянка перестала существовать. То место, где она была, застроено жилыми многоэтажками и заасфальтировано.
Екатерининский собор был закрыт в 1935 году, вскоре после смерти о. Николая. Взорвали его либо перед войной, или же в годы войны. На его месте стоит памятник Ленину.
А дом на углу Колпинской и Оранжерейной был цел. Может за текущее десятилетие его снесли. Всё это мне известно от моей матери, Беляевой Нины Николаевны, которая была женой Ивана Афанасьевича, сына о. Афанасия, и со дня свадьбы до 1919 безвыездно жила в доме свекра. Я дочь H. Н. Беляевой от второго мужа, с которым она венчалась через несколько лет после смерти Ивана Афанасьевича. Н. Лезженова, Москва, 2.11.1990 г.
