Вера и Лиза вышли на одной станции вместе, а Тамаре предстояло ехать еще два часа. Ее должен был встречать на автостанции отец. Автобус приходил в восемь часов утра. Тамара увидела отцовскую машину издалека. Рядом с автостанцией стоял зеленый «Запорожец», который отцу продали по льготной очереди, как инвалиду войны. Возле него стояли отец и сестра. Выйдя их автобуса, Тамара попала в их объятия и сразу почувствовала последствия аварии: поцелуи сестры и отца вызвали сильную боль в правой щеке. Она невольно вздрогнула и отстранилась. Сестра заметила это и, присмотревшись, воскликнула:
- Ничего себе! Да у тебя синяк во всю щеку! Кто это тебя так?
Тамар не успела ничего ответить, как и отец, повернув ее лицо, тоже спросил:
- Что случилось, дочка? Откуда такое? Кто это сделал?
Тамара объяснила, что это не то, что они подумали:
- Никто меня не трогал, правда! А синяк этот – в аварию мы попали. Я не хотела вам говорить, но, видно, скрыть не удастся.
Сестра заохала, а Тамара спросила, нет ли у нее крема и пудры, чтобы это скрыть.
- Конечно, у меня все есть, - ответила сестра,- но ведь синяк будет усиливаться, и тогда скрыть его под пудрой не получится.
Отец положил ее мятый чемодан в багажник, они сели в машину.
- Ты пока маме не говори об аварии, - попросил он дочку,- она так беспокоилась о тебе все время! Ты же знаешь, как она относится к чеченцам – с сорок первого года помнит их, когда работала на строительстве Шапсугского водохранилища.
Тамара помнила рассказы матери о том времени. Еще в апреле сорок первого года она была командирована вместе с несколькими односельчанами на строительство водохранилища. До начала войны все было хорошо, днем работали: носили землю на носилках, возили на телегах столбы, укрепляли стены будущего водохранилища. Вечером ходили на речку Афипс, купались, стирали, хотя вода была холодной. Собирались под ивами, пели песни под гармошку или под гитару. Когда уже обжились в турлучных домиках, перезнакомились с приехавшими из других районов, началась война. И вот тогда стали появляться на другом берегу люди в кавказских одеждах, кричавшие с акцентом: «Русский приходи, мы тебя резать будем!» Говорили, что это были чеченцы, хотя до Чечни оттуда было далеко. Рядом была Адыгея, Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария, но говорили о чеченцах. С тех пор она боялась их, хотя жизнь не сводила с ними. И вот дочке пришлось работать именно там, среди чеченцев.
Мать не сразу заметила синяк – только на следующий день, заметив темную полосу на щеке дочки, она провела пальцем по щеке со словами:
- Где ты измазалась? В саже, что ли?
Тамара вскрикнула, и тогда мать, присмотревшись к ней, воскликнула:
- Кто это тебя? Это чеченцы так тебя избили?
Она не верила, что это следствие аварии, и каждый день говорила мужу, что нужно найти дочке место работы здесь, дома, что он мог бы посодействовать этому, ведь у него есть связи в районо. Она говорила, что не пустит дочку больше туда, не обращая внимания на слова о том, что ее никто не отпустит, что, наконец, нехорошо бросать детей в середине учебного года.
В новогоднюю ночь Тамара вместе с сестрами и родителями сначала встретила Новый год, а потом пошла в клуб. Конечно, синяком заплыл весь глаз, но Новый год никто не отменял! Тамара объясняла всем, кто спрашивал о происхождении синяка, что это несчастный случай. Танцы были в полном разгаре, дед Мороз уже раздал подарки, когда к ней подошел двоюродный брат Ивана. Он спросил, как дела, и передал привет от Ивана. Тамара удивленно посмотрела на него:
- Спасибо, но я не буду передавать ему, женатому человеку это ни к чему.
- Да знаешь, пришлось жениться... она дочка директора совхоза, залетела на двадцать третье . Ты же не приехала к нему. А тесть пригрозил, что пойдет в райком партии, Иван ведь коммунист... Ну и пришлось жениться.
- Зачем ты рассказываешь это? Он приезжал ко мне после Нового года каждый выходной, никогда не говорил об этом. Провожал меня, когда я уезжала по распределению, говорил, что ждать будет к октябрьским, а сам уже тогда заявление подал в ЗАГС... Короче, Витя, ты больше не подходи ко мне с приветами, хорошо? Ну, все, я пошла танцевать! – весело сказала Тамара и отошла от него.
Настроение слегка потухло. Опять вспомнилось то состояние, когда она узнала о его женитьбе. И вот теперь опять...
Ее внимание привлек парень в морской офицерской форме. Она спросила у подружки-одноклассницы, кто это. Та, удивленно посмотрев на нее, сказала:
- Ты что, не узнала? Это же Толик, помнишь, учился у нас до восьмого класса, а потом они уехали? Он еще письма тебе писал.
Тамара присмотрелась. Точно, это был он. Но теперь это уже не мальчишка с веснушками на носу, а симпатичный моряк, лейтенант. Он долго писал ей письма, но-детски объяснялся ей в любви. Она посмеивалась над ними, давала читать подружке. Когда поступила в педучилище, встретила Ивана, влюбилась в него, написала об этом Анатолию и попросила его не писать ей. И вот теперь он здесь, такой бравый офицер. Черная форма к лицу ему, хотя на новогодний вечер мог бы надеть что-то другое.
Анатолий заметил ее и сразу подошел. Тамара вспомнила о синяке во все лицо и смутилась, попыталась прикрыть его рукой.
- Здравствуй, Тома.- проговорил Анатолий.- Вот ты какая стала!
Видно было, что он волнуется. От него пахло вином.
- Да, вот видишь, - она отняла руку от лица. – Вот такая я в Новый год.
- Ты все равно красивая, несмотря на это. Я очень хотел тебя увидеть, приехал, к Николаю, мы ведь все время переписывались с ним. Когда приехал, сразу пошел к тебе домой. Он сказал, что ты работаешь по распределению в Чечне. А твоя мать сказала, что ты должна приехать. Откуда это у тебя? – он показал на синяки.
- Попала в аварию, представляешь, в Новый год вот так выгляжу.
Она снова прикрыла лицо рукой.
- Да не закрывай, ты все равно красивая. Пойдем потанцуем!
Они танцевали, смеялись, пили шампанское, и только около четырех часов утра стали расходиться по ломам. Анатолий проводил ее до калитки. Тамара чувствовала, что она ему нравится, правда, и она теперь по-другому смотрела на него, не так, как в детстве.
- Я завтра уезжаю, - сказала она. – На сессию. Я учусь в институте. Сессия начинается с третьего января. А ты когда уезжаешь?
- Я тоже завтра уезжаю. Дай мне твой адрес, я напишу тебе.
Тамара вынесла из дому листок бумаги с адресом аула. Он, не читая, положил в карман шинели. Они попрощались. Анатолий хотел поцеловать ее, но она увернулась со смехом. Она почему-то вспомнила то свое письмо, в котором просила его не писать ей. А теперь сама дает ему свой адрес...