Пушкин – это простота, гармония и правда
Пушкин – очень гармоничный человек, для которого гармония, данная нам через восприятие красоты, как в отношении к жизни, к людям, к творчеству, так и в отношении к природе, есть естественное состояние – состояние его души. Эта гармония и предстает в обличье «пушкинской простоты», о которой много написано. Вспоминается высказывание А.М.Горького по отношению к В.И.Ленину – «Прост, как правда».
Пушкинская простота – это ведь и пушкинская правда. По этому поводу Б.Бурсов заметил:
«Роль камня преткновения сыграла здесь простота Пушкина, которую мы пока довольно элементарно понимаем. На деле прост не тот, кто думает, говорит и пишет, как все говорят и пишут, а тот, кто поднимает вопросы, каждому интересные, возводя их в ранг вопросов нашего бытия, однако поддающихся постижению каждого из нас. При постоянном обращении к указанным вопросам Пушкин снова и снова напоминает нам о несовершенстве человеческой природы, значит, и указывает, что в стремлении к лучшим своим целям мы достигаем их лишь в известных пределах. При таком положении в реальном мире гармония его мало сказать в своем идеале относительна, но и осуществляется лишь как вечное преодоление дисгармонии. А если так, то тем более настоятельно стремиться к ней.
Пушкинскую простоту обычно сводят к преодолению сложности; между тем она, скорее всего, представляет собою упорядоченную сложность, иначе сказать гармонию; под гармонией же, видимо, следует подразумевать максимальное проникновение в дисгармонию, что и означает ее динамическое отключение. Проще сказать, в гармонии содержится преодоленная, но не отменная дисгармония, что означает вечный вызов ей, вечное столкновение с нею, порождающее конфликты, исход которых заранее никогда не предрешен.
Здесь источник предельный напряженности пушкинского искусства, значит, и пушкинской простоты»[1].
Гармония – это закон бытия любой целостности. Гармония динамична, она развивается, и развивающаяся гармония включает, как момент своего развития дисгармонию, но в рамках тех пределов, которые обозначены гармонией целостности системы. Выход дисгармонии за эти пределы означают уже системное разрушение, системный распад.
Красота – это человеческое восприятие гармонии, заложенное в нас миллионолетиями эволюции жизни на Земле. «Красота – спасет мир» – этот императив Достоевского справедлив потому, что в нем отражен императив закона гармонии.
Пушкинская простота – это и есть пушкинская гармония, которая переходит в пушкинскую красоту – в красоту его поэзии, красоту его поэтических образов, красоту поведения его героев, в невидимую красоту всего пушкинского искусства, которая потом зазвучала гениально в русской классической музыке, расцвела во всей последующей русской культуре – в русской литературе, в русском театре, в русской опере, в русском балете, в русском киноискусстве и т.п.
Превратности человеческой судьбы и гармония не противостоят друг другу, а образуют своеобразное единство, которое поднимает человечность на высоту духа, объединяющего человеческую душу со всем Космосом, всей Вселенной, с Богом.
Пушкин в конце своего поэтического романа «Евгений Онегин» так выразил своё любомудрие по поводу судеб человеческих:
«Блажен, кто смолоду был молод,
Блажен, кто вовремя созрел,
Кто постепенно жизни холод
С летами вытерпеть умел;
Кто странным снам не предавался,
Кто черни светской не чуждался,
Кто в двадцать лет был франт иль хват,
А в тридцать выгодно женат;
Кто в пятьдесят освободился
От частных и других долгов,
Кто славы, денег и чинов
Спокойно в очередь добился,
О ком твердили целый век:
N.N. прекрасный человек»[2].
Здесь мы слышим и иронию, и самоиронию, и добрую улыбку великого русского человековеда над суетностью бытия современного ему общества, и одновременно видим глубокое знание человеческой души, потому что он, поэт Александр Сергеевич Пушкин, все это пропустил через себя, все это пережил и осмыслил.
«И я, в закон себе вменяя
Страстей единый произвол,
С толпою чувства разделяя,
Я музу резвую привел
На шум пиров и буйных споров,
Грозы полуночных дозоров;
И к ним в безумные пиры
Она несла свои дары
И как вакханочка резвилась,
За чашей пела для гостей,
И молодежь минувших дней
За нею буйно волочилась,
А я гордился меж друзей
Подругой ветреной моей.
Но я отстал от их союза
И вдаль бежал… Она за мной»[3].
Пушкин – это «наше всё»
Заканчивая свой роман-исследование, Б.Бурсов подчеркнул: «В судьбе Пушкина, следовательно, судьба всей русской литературы – и на все времена. Потому так незыблемы слова Аполлона Григорьева о том, что Пушкин – это «наше всё»[4].
Пушкин так сказал о своем главном предмете творчества – поэзии: «Поэзия бывает исключительно страстию немногих, родившихся поэтами; она объемлет и поглощает все наблюдения, все усилия, все впечатления их жизни…»[5]. О чем это? О том, что вся пушкинская поэзия – это одновременно и вся русская жизнь, пропущенная поэтом через свою жизнь и в поэзии им гениально раскрытая. Вот почему Пушкин – это «наше всё», т.е. гениально отраженное русское бытие, охватившее и прошлое (например, «Борис Годунов» или «Капитанская дочка»), и настоящее, т.е. пушкинское время, и будущее, в том числе и то будущее, которое мы, т.е. русские начала XXI века, переживаем как настоящее, в том числе и то будущее, которое будет после нас.
Русский и советский писатель, глубокий русский мыслитель нашего времени, В.Распутин в великолепной статье «Светоносное имя», посвященной 200-летию со дня рождения великого поэта – «солнца русской поэзии», так сказал в 1999 году о нем:
«В 1799 году Россия понесла удивительным Чадом, ставшим затем «солнцем русской поэзии», «нашим всё». И горит-греет с той поры солнце бессрочно, и стоит «наше всё» непоколебимо от горизонта до горизонта, обогащаясь и расширяясь. И не будет ему забвения не только «доколь жив будет хоть один пиит», но и доколе жив будет хоть один русский человек.
Он пронизал своим волшебством каждого из нас, одних больше, других меньше, в зависимости от душевной и сердечной проводимости, даже люди огрубевшие или совсем окаменевшие повторяют как раскаяние его стихи. Он всем что-нибудь дал. Многие живут с его поэзией в сердце как с вечно прекрасными и неувядающими букетами цветов, многие, не найдя в мире чувств ничего более нежного, повторяют его признания в любви, многие его же словами затем утешаются… Вот бьет родник с чисто живой водой без тридцати семи лет два века, не способный иссякнуть… кто-то подойдет и, зачерпнув полной чашей, утолив жажду, мгновенно оживет, а кто-то, как эликсир, принимает по глотку и наращивает, напитывает в себе сладкое чудо быть человеком»[6]
Пушкин – идеал русского человека. А русский человек – это и есть Человек с большой буквы, который, творя свою историю, творя историю России, как одной из мощнейших цивилизаций в истории, с самым большим хронотопом – «пространством-временем» – бытия, творя русский язык и русскую культуру, творя русский мир, в котором измерения «всечеловечности» и «всемирной отзывчивости» выражают собой пафос его устремленности к утверждению высокодуховного смысла бытия человека, в XXI веке приобретающем ноосферное и космическое содержание, – творит и самого себя.
Пушкин – потому и идеал русского человека, некая вершина его развития, что он отразил, сконцентрировав в себе, все то лучшее, что имеется в русском человеке, причем не только актуально (через проявления лучшего в «лучших людях», в определении Достоевского, которых принял за «лучших людей» сам русский народ)), но, что немаловажно, и потенциально.
Следует согласиться с В.Распутиным: «Скольких привел он (А.С.Пушкин, С.А.) к Отечеству, опалил его сладким дымом, указал на святость вековых камней, наполнил милыми пределами!... Совершенство может все. Сосуд мог иметь и случайные черты, но напиток в нем, отбродив, производил божественное, то есть превосходящее земное, действие, способное на чудеса. Читатель испытывает радость, преображение, возвышение, а автор продолжает парить, царить в своем вдохновенном совершенстве»[7].
Пушкин, если воспользоваться определением Ф.М.Достоевского, есть «пророчество и указание»[8] универсально-русское, воплотившее в себе главные ценностные основания и устремления русского космизма.
[1] Там же, с. 129, 130
[2] Пушкин А.С. Сочинения. В 3-х т. Т.2. Поэмы; Евгений Онегин; Драматические произведения. – М.: Худож. Лит., 1986 – 527с.; с. 318
[3] Там же, с. 315, 316
[4] Бурсов Б. Судьба Пушкина. – Л.: Сов. писатель, 1985, с 512
[5] Там же, с.3
[6] Распутин В. Светоносное имя// «Советская Россия». – 1999. – 3 июня. - №63(11806), с. 3
[7] Там же
[8] Достоевский Ф.М. Дневник писатель. – СПб.: Лениздат, 2001, с. 663
А.И. Субетто
