Что происходит? Неужели я это вижу своими глазами?..
Текст – светится нитями, которые Мироздание подарил Небу давным-давно.
Каждое слово, которое я читаю в этой книге, проваливается в меня и замирает, прячется где-то за углом, на антресоли или в дальнем шкафу моего сознания. Читая эту книгу, я отчетливо помню и ощущаю слова: каждое — маленькая древняя вселенная, летающая вокруг планеты ещё до появления людей и ожидающая своего часа, когда она будет пойманной за хвост. Я слышу, что каждое слово — больше, чем сама мысль из них составленная.
Кажется, автор выступает в роли куклы чревовещателя, которая управляется Словами. Он, ведомый и атакуемый смыслами, нашептывающими у него в голове, помещает повествование туда, где кружит истина: не по центру, а вблизи вокруг. Слова поселились в сознании маленького Джоэля и завладели им, как теперь просачиваются в меня. Наваждения, иллюзии…
То, что ты ешь за завтраком, можно увидеть, случайно выглянув в окно. Но я стараюсь держаться и быть сильнее Слова — высказанного и несбывшегося.
Текст создает большое количество аллюзий и ассоциаций, которые было бы интересно поместить в дополнительных материалах к книжке. Мне кажется, их было бы гармонично расположить в конце, в виде расширенного комментария, или даже сделать отдельный сборник. Почему нет? Сборник мог бы быть создан в художественной форме, даже стать целым романом. Да, возможно лучше было бы поступить именно так: не давать комментариев в конце книги, оставляя текст загадочным и необъясненным, а другое произведение, написанное между строк первого, вынести в отдельное издание, как пасхальное яйцо. Оно бы оставалось в тени, доступное только для искушенных искателей, внимательных к невесомым подсказкам, разложенным самим Мирозданием.
Заметила краем глаза: оппозиционный дискурс не вступает в конфликт с личностью, что приятно ощущается, как волнение водной глади, созданное плавником крошечной рыбки.
Если приглядеться чуть внимательнее, текст – словно бы мерцает, и, как мне кажется, это может быть свойственно только произведениям высокой поэтики. Мерцание делает ткань произведения объемной, что позволяет с легкостью встроить в парадигму множественность смыслов, сделав произведение многослойным Дантовым адом. Именно так, потому что речь идет о грехах, ведомых человеком.
Циклическое построение позволяет, добравшись до Люцифера, всё-таки проститься с ним, отправившись на поиски уже не отгадки, которая довела читателя до самого дна пучины, а самого себя, растерянного и запутавшегося в нитях, которые Мироздание подарил Небу давным-давно.