Главной проблемой, я думаю, в социологической теории или социальной теории в более широком смысле остается преодоление разрыва между тем, что Миллс (1959), почти 60 лет назад, называл "великой теорией" и "абстрактным эмпиризмом". Более 200 лет назад Кант (1781) сформулировал аналогичную концепцию, согласно которой "мысли без содержания пусты, а восприятия без концепций слепы"
Социология была трансформирована в 1970-е годы поворотом к социальной теории, задуманной не в научных терминах или не в основном, а как более широкий концептуальный проект с длинной историей. Джиллиан Роуз (1947-1995) открыла курс магистратуры по социологической теории с Гоббсом и Руссо. Вместо того, чтобы рассматривать таких мыслителей как часть предыстории собственно научной социологии, на другой стороне того, что Гидденс (1972) критиковал как мифическое "великое разделение", их было бы полезнее рассматривать как часть непрерывной истории социальной и политической теории.
Социологическая теория, таким образом, трансформировалась в то, что я бы увидел, как нечто вроде очередных "30 славных лет", последовавших за 30-летним послевоенным расцветом западного капитализма. В свою очередь, она трансформировала остальную часть социологии. Социологи отклонения читали и поглощали Фуко; социологи-политики читали Грамши, Альтюссера или Норберта Элиаса. То, что сам Элиас (1987 г.) критиковал как "уход социологов в настоящее" после окончания Второй мировой войны, казалось, возможно, было обратимым.
Это было также время, когда связь между философией и социальной теорией была переосмыслена с точки зрения сотрудничества на равноправной основе - например, в философской герменевтике Ханса-Георга Гадамера, в образе Хабермаса о роли философии как "места и интерпретатора" наук или в возрождении у Роя Бхаскара образа философа Локка как "подработодателя", расчищающего почву для научной работы.
В Великобритании все это выглядело как социология, становящаяся более "континентальной" (всегда слегка подозрительный термин) или, как видно из Северной Америки, более "европейской". Однако этот процесс был более широким; прием Грамши или Альтюссера был на самом деле более медленным, скажем, в Западной Германии, чем в англоязычном мире, где "New Left Review" и связанные с ним книжные серии сыграли важную роль в обеспечении его доступности. Переходя к настоящему времени, можно подумать о постколониальной теории, преодолевая грань между литературной и социальной теорией, а также между активизмом Франца Фанона, Че Гевары или Амилкара Кабрала и более поздней, более академической, теорией.
Это, однако, только одна сторона истории. В большей части социологии часто кажется, что волна теории прошла, часто не оставляя ничего, кроме ритуальных сносок, прикрепленных к высокоэмпирическим упражнениям в "нормальной науке". На факультетах университета наблюдается некоторое истощение теоретиков и теории, а также тенденция либо к геттоизации, либо, в качестве альтернативы, к сбрасыванию его вниз на более диффузных курсах, которые считаются более доступными для студентов с ограниченным вниманием. Я склонен описывать стакан как наполовину полный, но с такой же степенью достоверности его можно назвать наполовину пустым, как и в более пессимистической оценке Питера Вагнера:
В 1960-е и 1970-е годы произошло некоторое возрождение социальной теории... снова процветавшей на положительном интеллектуальном и политическом климате, как и в конце 1800-х годов... Но опять же, и в некоторой степени аналогично тому, что произошло в начале 1900-х годов, эта положительная конъюнктура исчезла, и интеллектуальные союзы снова распались
С другой стороны, как пишет Тернер (2009), стр. 559, уделяя особое внимание ситуации в США,
...социальная теория продолжается, как внутри социологии, так и, все чаще, за ее пределами. Те же силы, которые привели к отчуждению социальной теории от эмпирической социологии, сблизили социальную теорию с политической теорией, с такими темами, как гражданство и такие фигуры, как Арендт и Шмитт, а также с другими течениями мысли, такими, как прагматизм и культурологические исследования в гуманитарных науках.
Таким образом, задача состоит в том, чтобы теория продемонстрировала свое соответствие историческим и современным проблемам. На самом деле это легко сделать в ряде областей. Одна из них - теории космополитизма, объединяющие вопросы прав человека и миграции, транснациональные интеграционные процессы в Европе и других странах и, в более широком смысле, связь между социальным и политическим. Другая, присутствующая со времен зарождения социологии, хотя и с фальстартами эволюционной теории XIX века и социобиологии ХХ века, является интерфейсом между социальным и (остальным) естественным миром (физическим, биологическим, нейронным и т.д.) в том, что все больше и больше называется антропоценовой эпохой.
