Спроси меня сегодня – ради чего я проходила через весь этот молчаливый ад, да еще и вела с собой мужчину, который любил меня до самоотречения, как преданный пёс? Я скажу, основных причины три – внутренняя гомофобия, общество и моя мама. Моя мягкая, ранимая, почти святая мама. Огорчить её, или скорее даже повергнуть в шок, заставить думать, что она в чем-то виновата или как-то не так меня воспитывала, заставить её играть в шпионку перед родственниками, страдать от мыслей, что у меня никогда не будет мужа, свадьбы и семьи в традиционном понимании – всё это было одной из самых весомых причин моего молчания.
С тех пор как я переехала в Москву, я навещала родителей раз в три-четыре месяца. Я никогда не скрывала от самых близких, что не люблю своего молодого человека, но и не говорила, что на самом деле люблю девушку. О ней я упоминала как о прекрасном профессионале, с которого я беру пример в работе, как о человеке, который поддержал меня в сложнейшей адаптации, как о потрясающем руководителе.
Сколько раз мне хотелось продолжить говорить о самом важном. О том, как выскакивает из груди моё сердце, когда мы изредка встречаемся в недрах нашего офиса, о том, что работаю я с такой самоотдачей для того, чтобы моя репутация в её глазах была безупречна, о том, что многие считают её стервой, а я, кажется, доброту всего мира в её глазах вижу, когда мы говорим с ней тет-а-тет.
В первое время моя безответная любовь окрыляла меня, но спустя год-два она стала мучительной. Иногда я начинала рассказывать маме о своих чувствах и не могла закончить. Слова застревали во рту. Я физически не могла произнести что-то вроде: «я влюблена в девушку», и тем более «я – лесбиянка». Она чувствовала, что что-то не так, спрашивала, что происходит, а я отделывалась кривой вымученной улыбкой и дежурным: «Всё хорошо». С каждым приездом к родителям эта недосказанность становилась всё более невыносимой. И однажды, будучи на расстоянии, я всё же решилась.
Я была в спортзале. Перед занятием трясущимися руками отправила маме сообщение, оставила телефон в шкафчике и пошла выгонять адреналин спортом. За час-полтора занятий я успела продумать все возможные сценарии – от её полного принятия до полного отторжения и даже её отказа от нашего общения. Это был самый волнительный день в моей жизни. Я не нервничала так, даже когда прыгала с парашютом.
«Мам, сто раз хотела тебе это сказать, но язык не поворачивался. Поэтому пишу смску. Я влюблена в девушку два года. Думаю, ты поняла уже. И это не первый случай. И думаю, не последний. Я не хочу, чтобы это становилось какой-то трагедией, для меня это давно не трагедия. Трагедия в том, что я не могу ни с кем поделиться абсолютно честно. Приходится много недосказывать. Для меня важна твоя реакция. Если ты со смехом скажешь – «уж прям удивила», это наверно будет лучшей реакцией. Я в зале. Буду часа полтора. А вообще не хочу это обсуждать по телефону, честно говоря. Я тебя люблю».
Вернувшись в раздевалку, я открыла шкафчик и проверила телефон – ответа не было. Меня просто бросило в панику. Что это значит? Она вообще прочла? Она плачет там или ей просто некогда пока ответить? От волнения и слабости у меня подкашивались ноги. Не знаю, сколько я просидела на скамейке между шкафчиками, но я дождалась ответа. «Солнышко, лапа моя, я тебя очень люблю. Очень хочу тебя слышать и слушать. Не об этом, так обо всем другом. Просто слышать. Придет время, мы обо всем поговорим». Не было сил плакать, не было сил смеяться. Наконец-то. Всё позади. Теперь всё будет по-другому. Самый близкий мой человек со мной, остальное не важно.
Внутренняя гомофобия – это конечно, пожалуй, главный бич ЛГБТ. С этого всё начинается. С неприятия и нелюбви к себе. Мы «сидим в шкафах», обходим честные формулировки, нам кажется грубым слово «лесбиянка», и мы сами верим тому, что можем навредить своим или чужим детям, озвучивая свою би- или гомосексуальность. Как недавно сказал один наш журналист в своем интервью: «В наших гей-клубах я вижу не меньше гомофобии, чем на телеканалах ВГТРК». И я согласна с ним. А потом мы злимся на общество от того, что оно не принимает нас. Да оно даже не знает, кто мы.
Я абсолютно не импульсивный человек, и это очень часто мешало мне по жизни. Прежде чем начать действовать так или иначе, я должна определить, какие правила есть по поводу этих действий, изучить теорию и понять, как всё работает. Именно поэтому, когда я осознала, что шансов на счастливое гетеросексуальное будущее у меня нет, я стала самым внимательным наблюдателем, читателем и слушателем. Особенно после того, как история с моим молодым человеком была закончена. Совесть наконец дала мне зеленый свет, чтобы разобраться не только с нами, но и с самой собой.
Одним из первых ЛГБТ-источников, который дал мне глоток свежего воздуха, стал Youtube-канал очаровательной лесби-пары из Москвы. Я не могла насмотреться на девчонок. Моложе меня на несколько лет, они были столь легкими и самодостаточными в обсуждении темы своей ориентации, что я невольно задалась вопросом: «А чё, так можно было?!» На сегодня они вместе почти пять лет, за это время девочки невероятно выросли как личности и как профессионалы в своем деле, а для меня они навсегда останутся одной из главных причин избавления от чувства вины.
Другие факторы, конечно, тоже были, например, фильмы с ЛГБТ-тематикой, книга «Дети – 404» Елены Климовой, закрытая группа «Лесби Гей Шёпот» в «ВК», но главное, совершенно точно, личное общение с такими же как ты. Я пересекалась с лесбиянками на концерте той самой певицы, от которой была без ума, и тогда еще сама не понимала себя до конца, но мне нравилось находиться в этом круге.
Затем на одном из обучающих курсов, я познакомилась с девушкой, которая сразу заинтересовала меня, но я не подала вида. Мы общались с ней, не больше, чем с другими «однокурсниками», пока однажды я не увидела её в торговом центре, в котором работала и я. Оказалось, что из сотен торговых центров Москвы, мы трудимся с ней в одном и том же. Мы стали общаться и вскоре она озвучила, что состоит в браке с женщиной. Не зря она привлекла моё внимание, видимо, гей-радар сработал. Она рассказала, что расписались они в Португалии. И я снова словила эмоцию: «А чё, так можно было?» Внутри меня всё радовалось – я не одна, девчонки создают семьи, живут вместе счастливо, работают и отдыхают спокойно, и всё это здесь в России! Я впитывала любую информацию об их семье, которую моя приятельница выдавала очень осторожно, но озвучить свою историю в ответ я так и не осмелилась тогда.
Я плавно погружалась в «тему». Настолько плавно, что на одной из тематических вечеринок, куда я пришла одна, ни с кем не знакомилась и не проявляла никакую активность. Я просто наблюдала и мне было хорошо. Мне, видимо, нужно было убедиться, что другие лесбиянки – обычные девушки, такие же как я, такие же, как все, они не отличаются от гетеро какими-то особенностями поведения. Среди них так же есть и скромные, и смелые, и молчаливые, и болтливые, и однолюбы, и полигамные, умные и не очень.
На той вечеринке я всё же познакомилась, точнее со мной познакомились две подруги, и я впервые рассказала незнакомым людям свою историю. Они были очень открыты и доброжелательны, и одна из них сказала мне: «Ты слишком много думаешь, у тебя что – девять жизней? Просто начни встречаться с девушками, ты сама всё поймешь».
Простой совет, но я всё еще не могла ему следовать. Во-первых, я до сих пор любила ту самую, с кем впервые захотела семью, и просто никого кроме неё не представляла рядом с собой, во-вторых, я настолько боялась себя, что неосознанно пресекала любые взгляды в адрес понравившейся девушки, любые жесты, касания. Страх осуждения по-прежнему был сильнее желания быть счастливой. Я уже давно всё поняла про себя, гораздо сложнее было принять.
В конце 2018 я наткнулась в соцсетях на ссылки на проект «Пацанки». Меня затянуло. Пока шел третий сезон, я успела параллельно посмотреть и первый, и второй. Я безошибочно выхватывала из состава участниц «своих», и переходя на их страницы в соцсети, неоднократно убеждалась в догадках об их гомосексуальности. Я видела в «Пацанках» себя. Но в отличие от меня, они плевали на весь мир с его кривым мнением о добре и зле, и просто были самими собой. В ответ на дерзкую искренность, они получали от людей не только негатив, но и огромное количество любви. Они были смелы и свободны в своих чувствах, и за это я уважала каждую из них, вне зависимости от жизненной истории.
На почве интереса к «Пацанкам» у меня появилась еще одна прекрасная знакомая – тоже из темы. Добрая, отзывчивая девочка с большим сердцем. Умничка и трудяжка. Мы виделись с ней один раз, а затем продолжили общаться по телефону. Я рассказывала ей обо всем, что накипело у меня за эти годы. А она слушала и поддерживала, делясь в ответ своими историями.
Конец 2018 ознаменовался адовыми событиями в работе. Развалился мой бизнес, у меня были долги – больше миллиона, ежедневно звонили коллекторы, мне нельзя было официально устраиваться на работу. Я пыталась залатать судно, в котором становилось всё больше брешей. Отец, случайно узнав о моих долгах, орал как ненормальный, хотя он не имел к моим проблемам никакого отношения, и я не просила у родителей ни копейки.
На зиму я уехала в свой город и поселилась одна в квартире нашей родственницы. Там ежедневно закидывалась алкоголем, курила (хотя раньше никогда не злоупотребляла вредными привычками), и играла на гитаре, пытаясь забыть всё дерьмо, которое происходило со мной в последнее время. Свою любовь в том числе. Из квартиры я практически не вылезала. Из Москвы звонили друзья и бывший. Они поддерживали меня, несмотря на мой провал.
Однажды, в порыве отчаяния, я написала в соцсетях одному достаточно известному психологу о всех своих переживаниях и трудностях. Она ответила жестко и по делу - я сама создала такую ситуацию со своей жизнью, и сама её исправлю. Я ожидала сочувствия и долгих мотивационных речей, а в ответ получила вот такую неприятную правду и просьбу не занимать чужое время своим нытьем. Мне было жутко стыдно, до тошноты тоскливо, но на следующий день я проснулась с решением вернуться в Москву и начать всё заново.
