(1 Коринфянам 11)
ПОКРЫВАНИЕ ГОЛОВЫ (11:1–16)
Мало какие тексты в Новом Завете озадачивают больше, чем предписания Павла о покрывании головы в главе 11. Похоже, что вопросы были обусловлены культурной и религиозной обстановкой в Коринфе. Эти вопросы больше нигде в Новом Завете не поднимаются. Спустя две тысячи лет очень сложно восстановить привычки и обычаи повседневной жизни коринфян. Коринф был интернациональным городом. Воссоздание города римскими колонистами всего за каких-нибудь сто лет до Павла, наложило на него определённый отпечаток. На рынки и в окрестности просочились греки, еврейское присутствие также было значительным.
Церковь распространяла своё учение в синагогах и оттуда же получала своих новообращённых, но она также имела и достаточно большую языческую составляющую. Греческие и римские боги соревновались с Богом Израиля за поклонение приверженцев. Также были популярны святилища и храмы для поклонения недавно умершим членам императорской семьи. Различные религиозные верования создавали социальную напряжённость, но они не были единственным источником конфликтов. Коринф был космополитическим городом, где контраст между богатыми и бедными был огромным. Наставления Павла о покрывании головы следует толковать, принимая во внимание всю эту смешанную и сложную культуру.
Для толкования любого трудного места важен контекст; но в случае с покрыванием головы в Коринфе это особенно важно. Следует ли рассматривать главу 11 как продолжение вопросов об идолопоклонстве, начатых в 8:1, или же, начиная с этой главы, Павел вводит новую тему с новыми вопросами о внутренней деятельности и поклонении церкви, разбор которых начинается в 12:1? Слова «о»/«об» (в смысле «что касается») между 8:1 и 12:1 не встречаются, но Энтони Тайзелтон утверждает, что, начиная с фразы «Хвалю вас…» в 11:2, в послании поднимается новая тема. Вот его слова: «…объединяющая тема в [8:1—11:1] — это снисходительность в любви к, предположительно, более слабому брату; в [11:2—14:40] речь идёт о поведении собравшейся на поклонение общины».
Тайзелтону можно возразить, что объединяющая тема в 8:1—11:1 — должный ответ христианина на идолопоклонство, а в 11:2–34 эта тема распространяется на другие области, в частности на общее собрание и богослужение. Представляется, что забота о немощном брате была лишь одним из соображений в запрете апостола есть идоложертвенное мясо в капище. Возможно, даже покрывание головы имело какое-то отношение к идолопоклонству Ричард Остер мл. провёл глубокое исследование, призванное доказать, что вопросы о покрывании головы были вызваны специфической религиозной обстановкой в Коринфе. Он заключил, что наставления Павла о покрывании головы и вечере Господней послужили удобным переходом от вопросов об идоложертвенном мясе в главах 8—10 к вопросам о поведении в собрании в главах 12—14.
Пример Павла (11:1)
«Будьте подражателями мне, как я Христу».
Стих 1. Толкователи Библии пришли к общему согласию, что этот стих, по-настоящему, должен быть отнесён к концу главы 10. После того как апостол предостерёг церковь от употребления в пищу идоложертвенного мяса в капище, он призвал коринфских христиан быть подражателями ему, прославляя Бога и не представляя соблазна ни иудеям, ни язычникам (см. 4:16). Он призывал и находящихся в Филиппах и Фессалониках поступать, как он (Фил. 3:17; 4:9; 1 Фес. 1:6; 2 Фес. 3:9).
Вступительные слова Павла (11:2, 3)
«Хвалю вас, братья, что вы всё моё помните и держитесь преподанного так, как я передал вам. Хочу также, чтобы вы знали, что всякому мужу глава — Христос, жене глава — муж, а Христу глава — Бог».
Заслуживают внимания два факта, касающиеся начала речи Павла в 11:2–16. Во-первых, апостол, должно быть, говорил о ситуации, характерной исключительно для церкви в Коринфе, так как больше нигде в Новом Завете покрывала для головы не упоминаются. Во-вторых, искушение христиан не отказываться от некоторых языческих элементов в культуре было темой письма, начиная с 8:1. Очевидно, головные покрывала имели каким-то образом отношение к тому, что связывало коринфских христиан с языческими обычаями.
К неопределённости относительно покрывания головы могли добавиться и другие элементы коринфской жизни. Во-первых, важно отметить, что в общественной жизни Коринфа преобладали не греческие, а римские моральные принципы. Ещё стоит учесть, что в практике римлян, как мужчин, так и женщин, было во время поклонения богам покрывать голову куском материи или чем-то в этом роде. Кроме того, в иудейских кругах такое покрывание головы подразумевало подчинение. Нужно учитывать также то, что муж/отец в семье обладал абсолютной властью в вопросах религии. Наконец, мы должны помнить, что обычно мужчины и женщины в религиозных или других общественных местах всегда держались отдельно.
Однако в собраниях церкви мужчины и женщины были вместе, как становится ясно из главы 14. Вдобавок, они встречались в частных домах, что располагало к неформальному общению. Собираясь церковью в Коринфе, христиане были в замешательстве и не могли прийти к согласию по поводу применения соответствующих общественных норм, особенно обычаев, регламентирующих респектабельное поведение мужчин и женщин, когда они вместе оказывались в общественных местах. Принятие христианской веры приводило к возникновению конфликтных ситуаций, когда мужчины и женщины пытались приспособить современные им социальные условности к своим собраниям, во время которых они вместе поклонялись Богу. Это были вопросы деликатного свойства, затрагивавшие глубокие убеждения.
Стих 2. Подготавливая коринфян к тому, что он собирался сказать, апостол знал, что его слова понравятся не всем. Он начал с основного, похвалив их и выразив признательность за уважение, которое церковь оказала ему. Вопросы о покрытии головы возникли ещё раньше, так что сейчас коринфяне помнили, чему их научил Павел. Они стремились держаться преподанного, как он передал им. Любой последующий упрёк или учение, с которым они не были согласны, будут рассматриваться в свете его признательности им.
Павел начал свою речь о покрытии головы не с «теперь что касается», а с «хвалю вас». Поэтому эти наставления явно попадают в ту же самую общую категорию, обозначенную в 8:1 как «идоложертвенное». Хотя вопрос о покрывалах не был непосредственно связан с жертвоприношениями идолам, он имел отношение к образу жизни христианина в обществе, в котором поклонялись идолам. Христианам нужно было знать, как вести себя в такой обстановке. Возможно, те три человека, которые доставили письмо от коринфян (16:17), довели до сведения Павла и проблемы, связанные, с покрыванием головы.
Стих 3. Основная проблема в обсуждении этого стиха — что именно имел в виду Павел под главой. Во-первых, в современном английском языке «глава» обычно означает управленческие полномочия или власть. «Главой» корпорации может быть совет директоров. Во-вторых, существует мнение, что это слово в таком значении в древнем мире не использовалось. Поэтому, утверждают приверженцы этого мнения, слово «глава» использовалось в смысле источника (например, «верховье реки») или высокого положения (например, «глава класса»). В таком случае речь шла не о власти Бога над Христом и не о власти мужчины над женщиной. Просто имелась в виду некая очерёдность. Например, сначала был создан мужчина, а потом женщина. Согласно этой точке зрения, Павел говорил о покрытии головы как о знаке первенства мужчины в творении, а не о власти мужчины или подчинении женщины.
Остер считает, что необычное употребление Павлом слова «глава» (кефалэ) в этом разделе указывает на то, что он создал новый термин, чтобы рассмотреть ситуацию в Коринфе. Далее он говорит:
«Так, Павел больше нигде не употребляет этот термин, «глава» (кефалэ), для определения отношений между Христом и каждым мужчиной. Точно так же в посланиях Павла больше нигде нет подтверждающего свидетельства того, что он использует это слово для описания отношений между мужчинами и женщинами».
В сноске он добавляет, что в Еф. 5:21–33 речь идёт о муже и жене, а не о более общих отношениях между мужчинами и женщинами. Можно, однако, усомниться в том, возможно ли чётко отделить отношения между мужьями и жёнами от отношений между мужчинами и женщинами. Стоит прояснить отношения между мужчинами и женщинами, и выводы наверняка можно будет распространить на мужчину и женщину, состоящих в браке друг с другом.
Утверждение, что слово «глава» не подразумевает власть, продолжает бурно обсуждаться. Некоторые толкователи предъявляют свидетельства тому, что в греко-римском обществе слово «глава» широко использовалось по отношению к человеку, облечённому властью, например к главе правительства. Джозеф Фитцмайер исследовал свидетельства из Септуагинты, из сочинений Филона Александрийского и Иосифа Флавия и из других источников. Он пришёл к выводу, что «писатель еврей эллинистического происхождения, такой как Павел Тарсянин, вполне мог рассчитывать на то, что кефалэ в 1 Кор. 11:3, будет понято как “глава” в значении власти или превосходства над другим». Можно допускать, что слово кефалэ в определённом контексте говорило о высоком положении, но всё равно считать, что иногда оно означало власть.
Социальное взаимодействие между мужчинами и женщинами в греческом обществе было редкостью, поэтому в совместных церковных собраниях они, вероятно, чувствовали себя неловко (см. 14:34). Должно быть, там возникали вопросы о роли каждой из групп. Вопросы о власти и подчинении были тесно переплетены с вопросами о том, как каждый член должен содействовать воспитанию и обучению в церкви.
Объяснение Павла (11:4–16)
«Всякий муж, молящийся или пророчествующий с покрытой головой, постыжает свою голову. И всякая жена, молящаяся или пророчествующая с открытой головой, постыжает свою голову, ибо это то же, как если бы она была обритая. Ибо если жена не хочет покрываться, то пусть и стрижётся; а если жене стыдно быть остриженной или обритой, пусть покрывается. Итак, муж не должен покрывать голову, потому что он образ и слава Божия; а жена — слава мужа. Ибо не муж от жены, но жена от мужа; и не муж создан для жены, но жена для мужа. Поэтому жена и должна иметь на голове своей знак власти над ней — для ангелов. Впрочем, ни муж без жены, ни жена без мужа, — в Господе: ибо как жена от мужа, так и муж через жену; всё же — от Бога. Рассудите сами, прилично ли жене молиться Богу с непокрытой головой? Не сама ли природа учит вас, что если муж растит волосы, то это бесчестье для него, но если жена растит волосы, для неё это честь, так как волосы даны ей вместо покрывала? А если бы кто захотел спорить, то мы не имеем такого обычая, ни церкви Божии».
Стих 4. Если слово молящийся может предполагать, а может и не предполагать особый дар Святого Духа, то слово пророчествующий, определённо, это предполагает. Говоря об этих двух видах деятельности, Павел имел в виду ситуацию общего церковного собрания. Хотя фраза с покрытой головой (буквально: «на голове имеющий») может означать длинные волосы, из последующего текста становится ясно, что Павел говорил о покрытой голове. Апостол противопоставляет использование внешнего покрывала волосам, естественным образом покрывающим голову. Если бы речь шла о длине волос, то тогда получалось бы, что Павел требовал от мужчины для участия в поклонении всегда иметь обритую голову. В такое требование трудно поверить. Кроме того, он говорил, что волосы женщины — для неё честь (11:15). Зачем женщине покрывать свою честь? По мнению Бена Уидерингтона: «Павел поднимает тему волос (ст. 14 и дал.) под конец в качестве вспомогательного аргумента, в качестве примера одного из видов головного покрывала… В фокусе обсуждения головные покрывала».
В старинных, как и в некоторых относительно недавних, комментариях слова Павла о покрывании головы мужчинами трактуются как риторический приём, использованный для того, чтобы можно было поговорить не только о читательницах (женщинах), но и о читателях (мужчинах). Согласно этой точке зрения, Павлу было всё равно, что носили мужчины на своих головах; его наставления о головных покрывалах касались женщин. Остер показал, что такое толкование ошибочно. Литературные свидетельства и археологические данные указывают на то, что у римских мужчин и женщин было одинаково принято во время языческого поклонения покрывать голову. Для апостола вопрос покрывания головы христианами мужчинами был важен.
В середине первого века в Коринфе укоренилась римская культура. Римские религиозные обычаи требовали, чтобы поклоняющиеся, главным образом мужчины, но и женщины тоже, во время проведения ритуалов, посвящённых богам, покрывали свои головы каким-либо покрывалом. В Коринфе христиане с грузом римского наследия, очевидно, продолжали покрывать голову, когда «молились или пророчествовали». Остер считает, что Павел был убеждён, что «покрывание головы мужчинами во время поклонения противоречит “главенству” мужчины, о котором говорится в 11:3».
Очевидно, Павел стремился исправить практику, когда мужчины, согласно римскому обычаю, во время христианских собраний покрывали голову. Апостол также исправлял женщин, римлянок или других, которые не покрывали своих голов, когда «молились или пророчествовали».
Еверет Фергюсон считает, что «…тот факт, что римские требования к проведению жертвоприношения относились не только к мужчинам, но и к женщинам, усложняет это объяснение». Он пишет:
«Чтобы воссоздать социальный контекст 1 Кор. 11, нам, вероятно, следует представить себе церковь, или группу христиан, собирающихся в доме (или домах) состоятельного члена (членов) или сочувствующего (сочувствующих). Женщины, жившие в этом доме, привыкли у себя дома говорить открыто и ходить с непокрытой головой. Поэтому в силу особого характера ситуации, «когда вы собираетесь как церковь» (1 Кор. 11:18), когда «вся церковь сойдётся вместе» (1 Кор. 14:23), Павел предписывает, как нужно одеваться и вести себя прилично для публичного собрания».
Стих 5. Голова, которую женщина, молящаяся или пророчествующая с открытой головой, постыжает, — это, видимо, её собственная голова, то есть она постыжает саму себя. Нет оснований утверждать, что Павел в 11:5 употребил слово «глава» метафорически, подразумевая её мужа, как в 11:3.
Пророчествование осуществлялось под влиянием Святого Духа. Возможно, говоря о молитве, Павел имел в виду часть пророчествования. Апостол не собирался позволять себе ограничивать действия женщины, «молящейся или пророчествующей» под воздействием Святого Духа; но даже в таком случае он предписывал, чтобы она имела на своей голове покрывало в знак того, что она признаёт приличествующие культурные различия между мужчинами и женщинами (см. комментарий к 14:34, 35).
Возражение Павла против того, чтобы христианка появлялась на публике с непокрытой головой, скорее всего, коренилось в его иудейско-фарисейском воспитании. Когда еврейка выходила замуж, она должна была соблюдать определённые правила приличия:
«…она должна была носить головной убор, полностью скрывавший её волосы и обхватывавший её подбородок. Обычай требовал, чтобы она никогда не покидала дом с непокрытой головой. Это был такой позор, что её муж мог использовать его как основание для развода без возврата её приданого» (Орр).
Равное положение мужчины и женщины перед Богом (Гал. 3:28) не устраняло культурных различий между ними. Христианка в Коринфе, молясь и пророчествуя с непокрытой головой, опозорила бы себя тем, что открыто отвергла бы существующие культурные нормы, основанные на традиции, божественном откровении (1 Кор. 11:8, 9) и природе (11:14).
Чтобы подчеркнуть свой довод, Павел использовал гиперболу. Он заявил, что женщина, молящаяся или пророчествующая с непокрытой головой — это то же, как если бы она была обритая. Апостол использовал смелую фигуру речи. Обритая голова была позором для женщины; но здесь Павел не имел в виду проституток, да и нет никаких свидетельств, указывающих на то, что проститутки в Коринфе брили свои головы. «Бритая голова женщины, — утверждает Дэвид Гарланд, — это неестественное состояние, при котором отсутствует природное покрытие головы, и это должно считаться позорным в данной культуре, чтобы аргумент имел какой-то вес». Павел просто говорил, что мужчине не следует покрывать свою голову, а женщине следует.
Стих 6. Толкователи, которые акцентируют внимание на общественном презрении, которому якобы подвергались женщины, появлявшиеся в общественных местах с обритой головой, слишком увлеклись. Павел говорил не о длине волос или причёске. Тема длины волос мужчин и женщин была всего лишь иллюстрацией, а не главным пунктом. Апостол прибегал к любому имеющемуся под рукой доводу в защиту своего тезиса: если жена не хочет покрываться, то пусть и стрижётся. Так как длинные волосы были позором для мужчины и честью для женщины (11:14, 15), то идея в том, что ношение покрывала улучшало репутацию женщины, но умаляло достоинство мужчины. Хотя аргумент Павла многих сегодня смущает, коринфским христианам как иудейского, так и языческого происхождения он был понятен, так как был основан на их жизненном опыте.
Рассматриваемый вопрос касался социальных норм, определяющих подобающее поведение мужчин и женщин в их отношениях друг с другом. При том что длина женских волос не имеет значения, из данного текста следует, что христианин должен жить в соответствии с социальными нормами, если, конечно, эти нормы не аморальны и не противоречат религиозным нормам. В Коринфе как обритая голова, так и непокрытая голова свидетельствовали о неуважении к социальным различиям между мужчинами и женщинами.
Стих 7. Воспользовавшись социальными нормами, чтобы показать, что женщины должны носить покрывала, а мужчины не должны, апостол в 11:7 обращается к откровению. Он развивает тему, которую обозначил в 11:3: Христос — глава всякому мужчине, мужчина — глава женщине, а Бог — глава Христу. Апостол утверждал, что мужчина, молящийся или пророчествующий с покрытой головой, бесчестит Бога. При сотворении мира Бог создал мужчину по Своему образу (Быт. 1:26). Этот созидательный акт определил отношения человека с Богом. Позже Бог сотворил женщину. Порядком сотворения, считает Павел, определяется врождённые отношения между женщиной и мужчиной. Ношение на голове покрывала символизировало соответствующие роли, установленные Богом. Эта истина могла быть выражена и другими символами.
Когда Павел сказал, что муж — «слава Божия», он, очевидно, имел в виду, что умственная, физическая и духовная сущность мужа отражает славу Божью. В противоположность этому, женщина отражает славу своего мужа. На этом апостол остановился. Он не сказал, что женщина занимает более высокое или низкое положение, или благоволение, перед Богом из-за своего пола.
Стихи 8, 9. Начав с пояснительного ибо (гар), Павел объясняет, почему женщина — слава своего мужа (11:7). В книге Бытия демонстрируется приоритет мужчины. Бог сначала создал мужчину, а потом сотворил женщину как помощника, соответствующего ему (Быт. 2:7, 22). В порядке сотворения мужчина был источником жизни для женщины. Традиционное для социальных норм Коринфа покрытие головы, рассуждает Павел, есть символ первенства мужчины во время Божьего сотворения.
Продолжая ссылаться на книгу Бытия, Павел в 11:9 объясняет, что головное покрывало символизирует порядок и цели, которые установил Бог при сотворении. Женщина была сотворена для того, чтобы у мужчины был помощник, соответствующий ему, а не наоборот. Как сформулировал Павел, и не муж создан для жены, но жена для мужа. Бог сотворил мужчину и женщину не одновременно, и Он не сотворил женщину первой. Порядок сотворения определил отношения между мужчиной и женщиной. По этой причине надлежит придерживаться социальных различий, когда мужчины и женщины собираются вместе в публичных местах. Для мужчины покрывать голову (11:7) или для женщины появляться в обществе с непокрытой головой (11:6) — значит не соблюдать различий, которые установил Бог.
Стих 10. Говоря «Поэтому» (диа туто), Павел, очевидно, указывает на то, что его вывод следует из только что сделанных им ссылок на повествование о сотворении. И всё же в этих ссылках на «Бытие», как представляется, не говорится о подчинении женщины мужчине. Они, по-видимому, являются лишь оправданием общепринятых социальных различий между ними, то есть женщина должна была покрывать голову, когда молилась или пророчествовала, а мужчина не должен был это делать. Здесь впервые в своём обсуждении головного покрывала апостол употребляет слово «власть» (эксусиа): «Поэтому жена и должна иметь на голове своей знак власти над ней». Следует обратить внимание на слова, выделенные курсивом: слова «знак… над ней» были добавлены переводчиками. В Международном Библейском Обществе читаем: «…женщина… должна иметь на голове знак власти», а в Российском Библейском Обществе — «женщина обязана носить покрывало как знак власти».
Этот отрывок можно понять двояко: 1) покрывало для волос — это символ власти, которая есть над женщиной, а именно власти мужчины; 2) покрывало на голове женщины было знаком её власти молиться или пророчествовать, то есть её власти над собой. Ссылка Павла на первенство мужчины при сотворении (11:8, 9) и смягчение рассуждения о власти в следующих стихах (11:11, 12) поддерживают первое толкование.
Чтобы истолковать этот отрывок как «Вот почему женщина обязана носить покрывало как знак власти [собственной]», нужно придать головному убору совсем другое символическое значение, нежели он имел до сих пор. Вместо символа приоритета мужчины, покрывало становится знаком права женщины на самоутверждение. Такое радикальное смещение смысла без соответствующего объяснения неправдоподобно.
В 11:10 апостол употребляет слово «власть» нетрадиционно. Обычно слово «власть» используется в активном смысле (действительном залоге) — как право что-то делать. Но если есть хоть какая-то связь между стихом 10 и двумя стихами, предшествующими ему, или двумя стихами, следующими за ним, то трудно понять, как может вестись речь о власти женщины над собственной головой. Допустим, можно сказать, что порядок сотворения свидетельствует о первенстве мужчины в плане очерёдности, а не его «власти»; но при появлении этого слова читатель не может вдруг заключить, что Павел процитировал «Бытие» для того, чтобы показать, что женщина «властвует» над собственной головой. Закрадывается подозрение, что в основе такого толкования лежит современная щепетильность в отношении равенства между мужчинами и женщинами, а не то значение, какое было бы понятно Павлу и его читателям.
Так как контекст требует пассивного смысла (страдательного залога, когда лицо, выраженное подлежащим, испытывает действие на себе), то в большинстве версий Библии даётся перевод вроде того, что дан в Синодальной Библии: «жена… должна иметь на голове своей знак власти…». Какую «власть» имеет мужчина над женщиной или как она должна проявляться, Павел не объясняет. Он не говорит, что мужчины превосходят женщин нравственно или в каком либо другом аспекте. Читателям следует помнить, что Павел говорил о женщинах, которые сверхъестественным образом получили Духа Святого. Поэтому они должны были молиться или пророчествовать, как Дух вдохновлял их, но при этом всё равно их голова должна была быть покрыта, чем они должны были демонстрировать, что признают социальные различия между мужчинами и женщинами.
Добавляя для ангелов, Павел, очевидно, имел в виду посланников или агентов Бога, которых Он посылал, чтобы следить за поклонением церкви. Сказать что-либо более конкретное невозможно. Хотя Павел иногда упоминал злые духовные силы, он не называл их «ангелами». В редких случаях он говорил об ангеле как о носителе зла («ангел сатаны»; 2 Кор. 12:7) или двусмысленно упоминал «служение ангелов» (Кол. 2:18). Читателям под «ангелами» следует понимать доброжелательных агентов Бога (см. 1 Кор. 4:9; 6:3), если только контекст не требует иного.
Стих 11. Может быть, некоторые мужчины, ссылаясь на первенство мужчины в творении, пытались доказать, что мужчины имеют некий духовный статус, которого женщины не имеют. Павел не допускает этого. Мужчины и женщины дополняют друг друга, совместно трудясь во славу Господа. По его словам, «ни муж без жены, ни жена без мужа, — в Господе». Оба погибли в грехе; оба спасены по благодати Божьей. Апостол заботился о том, чтобы христиане уважали общепринятые социальные нормы. Он не защищал мужа, который хочет властвовать над своей женой и детьми, подавляя их.
Стих 12. Изначально жена произошла от мужа; но при естественном рождении мужчина появляется в мир через женщину. Ни у того, ни у другого представителя пола нет оснований с презрением относиться к противоположному полу. Все одинаковы в Боге. Вот как выразил это Гарланд: «Такая взаимозависимость мужчины и женщины позволяет сделать вывод, подобный заявлению в 12:21: “Не может глаз сказать руке: ты мне не надобна”».
Стих 13. Павел указал на общественные нормы, как их понимали сами коринфяне (см. 10:15). По традиции в коринфском обществе женщина не должна была молиться с «непокрытой головой» (акатакалиптон). Братья могли сами рассудить: то, что женщина должна была покрываться, было самоочевидно.
Предположение, что Павел имел в виду собрание женщин для поклонения в отсутствие мужчин, требует отрицания того, ради чего Павел поднял эту тему. Молясь с непокрытой головой на публичном богослужении, где присутствовали и мужчины и женщины, коринфянка демонстрировала неуважение к нормам приличия, установленным в обществе, в котором она жила.
Павел спрашивает: «Прилично ли жене молиться Богу с непокрытой головой?» Голову необходимо было покрывать. В той культуре женщина своим поведением свидетельствовала о том, что соблюдать определённую дистанцию между мужчинами и женщинами, когда они вместе появляются на публике, — это правильно. Павел не давал понять, что всё, что он говорил до этого, было, в конечном счёте, адресовано женщинам. Предпосылкой была неправильность поведения мужчин, которые нарушали правила приличия, когда молились или пророчествовали с покрытой головой.
Стих 14, 15. Каким образом сама… природа учит, что для мужчины носить длинные волосы является бесчестьем? Ясно, что волосы у мужчины могут вырасти такими же длинными, как и у женщины. Ответить можно, например, так: Павел считал, что «природа» учит нас с помощью общепринятых правил поведения. По его мнению, всё, что относится к области приличий, — это учение природы (11:13); любая аморальная или общественно недопустимая практика противоречит природе. В некоторых случаях на карту ставилось больше, чем приличие. Например, в Рим. 1:26 апостол говорит о Богом установленных нравственных нормах и о женщинах, которые «заменили естественное употребление противоестественным». «Сама природа» была учителем нравственности, и Павел также обращается к природе за поддержкой издавна существующих общественных правил поведения. В коринфском обществе того времени позором было для мужчины отращивать волосы. Для коринфян подобная практика противоречила учению самой природы, так как она противоречила их опыту. Апостол воспользовался этой традицией, чтобы подтвердить свой довод о том, что неприлично мужчине молиться или пророчествовать с покрытой головой. Апостол не решил вдруг поднять новую тему, заговорив об уместности длинных или коротких волос для мужчин или женщин. Просто он считал, что для мужчин характерно носить короткие волосы, а для женщин — длинные, и использовал это, чтобы показать, что для женщины прилично носить покрывало, или головной убор.
Утверждение, что растить волосы мужчине было бесчестье для него, представляет интерес с исторической точки зрения. Спартанские воины были известны своими длинными волосами; их обычай привлекал интерес древних народов именно потому, что не соответствовал норме (Геродот Персидские войны 1.82.7). Обычно в Греции и Риме мужчины носили короткие волосы; а женщины — длинные. Павел воспользовался этой практикой, чтобы подтвердить своё учение о покрывании головы мужчинами и женщинами, когда они молились публично. Ещё он добавил, что её волосы даны ей вместо покрывала (11:15). При этом апостол не утверждал, что нечто в генетическом составе мужчин или женщин способствует длинным или коротким волосам.
Стих 16. Павел начал рассуждение о покрытии головы и о значении этого во время общецерковного поклонения с похвалы коринфян (11:2). Церковь, по-видимому, следовала практике, рекомендованной им Павлом. Возможно, вопросы возникли оттого, что мужчинам на христианских собраниях неловко было поклоняться с непокрытой головой. Когда они были язычниками, то покрывали свои головы, поклоняясь римским богам. Женщины могли подумать, что если мужчинам на богослужениях не нужно покрывать голову, то и им необязательно. Слова Павла подтверждали традицию церкви и воодушевляли христиан поступать так, как они поступали.
Апостол добавляет ещё один комментарий. Мир в коринфской церкви был хрупкий. Он говорит братьям, что всякий игнорирующий разные роли мужчин и женщин на богослужении противится апостолам и церквам Божьим повсюду. Отдельные христиане и отдельные церкви нуждались в стабилизирующем влиянии истории и окружающего их общества. Присутствие в проявляющей уступчивость общине человека, желающего спорить (филонейкос), могло привести к трагическим последствиям. Поэтому Павел в 11:16 напоминает коринфянам, что сказанное им о покрывании головы отражает обычай церквей Божьих повсюду. Никто в Коринфе или где-либо ещё не должен восставать против Богом узаконенного порядка (см. 7:17).
В Коринфе использование покрывал, как предписывал общественный обычай, отражало отношения между мужчинами и женщинами, христианами и христианками, в собрании. Однако в церкви были невооружённым глазом видны и другие проявления неравенства. Там были богатые и бедные, были, с одной стороны, евреи, а с другой, греки и римляне. Занимавшие более высокое положение склонны были привносить социальные разграничения, принятые в их культуре, на собрания христиан.
Различия в статусе становились очевидны, когда церковь собиралась вместе за общей трапезой. Во Христе не должно быть различий между богатыми и бедными, рабами и свободными, иудеями и язычниками («эллинами»; Гал. 3:28). Совместная трапеза, по замыслу, должна была быть временем укрепления общинного духа и осознания единства во Христе, но представители высшего сословия отказывались общаться с представителями низшего сословия. Их трапеза превращалась в обильные пиры, каких бедные себе позволить не могли. Павел старался исправить ситуацию. Гарланд комментирует:
«Одна из проблем коринфской церкви состояла в том, что она насквозь была пропитана римскими культурными ценностями, которые противоречили мудрости креста… Павел хотел одного: вырвать с корнем коринфскую трапезу из отравленной почвы греко-римских обычаев и пересадить её в питательную почву жертвенной любви Христа к другим».
То, что должно было быть временем объединения церкви, стало источником разногласий и споров. За это Павел похвалить не мог.
ПОЗОР ГРУППИРОВОК (11:17–22)
«Но, предлагая это, не хвалю вас, что вы собираетесь не на лучшее, а на худшее. Ибо, во-первых, слышу, что, когда вы собираетесь как церковь, между вами бывают разделения, чему отчасти и верю. Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные. Далее, вы собираетесь так, что это не значит вкушать вечерю Господню; ибо всякий спешит прежде других есть свою пищу, так что иной бывает голоден, а иной упивается. Разве у вас нет домов на то, чтобы есть и пить? Или пренебрегаете Церковью Божией и унижаете неимущих? Что сказать вам? Похвалить ли вас за это? Не похвалю».
Стих 17. В контексте этого стиха союз «но» (де) имеет противительную функцию, выражая контраст или противопоставление. Читатель мог ожидать более сильного слова, так как Павел оставил тему покрывания головы. Покрывание головы и общая трапеза связаны, так как и то и другое происходит, когда собирается вся церковь («когда вы собираетесь [синеркхесте]»). Далее он говорит, что не похвалит их, ибо когда церковь собиралась (синеркхесте, собираетесь), то это было не на лучшее, а на худшее. В посланиях Павла формы этого глагола встречаются только в 1 Коринфянам: четыре раза, когда речь шла о совместной церковной трапезе (11:17, 20, 33, 34), и дважды, когда он наставлял братьев о говорении и злоупотреблении говорением на языках (14:23, 26). Кроме того, апостол использовал фразу эн экклесиа (буквально — «в церкви») в 1 Коринфянам (11:18; 14:19, 28, 35) своеобразно: в смысле «в собрании». Другие отрывки косвенно или прямо говорят о собраниях отдельных общин (как в Деян. 20:7), но Новый Завет не даёт исчерпывающих подробностей о том, что делали церкви, когда собирались.
Павел уже упоминал вечерю Господню, когда говорил об идоложертвенном (10:16–22). Здесь он снова поднимает эту тему в контексте совместной трапезы. Ни там, ни там вечеря Господня не является основной темой. В главе 10 апостол говорил о Вечере, когда предостерегал от участия в идольской трапезе. В главе 11 он противопоставляет самоотдачу Христа, символом которой является приобщение хлеба и чаши, эгоизму, который демонстрировали его читатели во время общих трапез.
Апостол напомнил о том, как Господь установил Вечерю, в рамках утверждения, что совместная трапеза, которую практиковали в Коринфе, способствовала разделениям, а не единству.
Стихи 18, 19. Повторив глагол собираетесь, Павел говорит яснее, чем прежде, что он имеет в виду христиан, собирающихся как церковь (ен екклесиа) в первый день недели (см. Деян. 20:7; 1 Кор. 16:2). В этот день ученики обнаружили, что гробница Господа пуста (Мф. 28:1; Мк. 16:2; Лк. 24:1; Ин. 20:1).
В Новом Завете «день Господа» (2 Фес. 2:2; 2 Пет. 3:10; см. 1 Кор. 1:8) — совсем не то же самое, что «день Господень» (Отк. 1:10). На греческом языке это разные фразы. Упомянутая выше (хэхэмера ту кириу) позаимствована у пророков Ветхого Завета. Она означает конец века, день, когда Господь придёт во второй раз, чтобы судить (см. Евр. 9:28; 2 Кор. 5:10). «День Господень» (хэкириакэ хэмера), с другой стороны, означает первый день недели, когда христиане собирались вместе. Эта фраза встречается только один раз, в Отк. 1:10, но апостол использовал то же прилагательное, «Господню» (кириакос), в 1 Кор. 11:20 в отношении Вечери.
Павел начал своё письмо с обличения этих христиан за разделения, основанные на приверженности разным учителям, в частности самому Павлу и Аполлосу (1:10–15). Другие разделения в церкви Коринфа возникли из-за классовой принадлежности. Разделения по принципу классовой принадлежности, видимо, проявлялись по-разному, но особенно заметными они были, когда церковь собиралась на совместную общинную трапезу.
Герд Тайссен представил убедительные свидетельства, демонстрирующие, что разделения, о которых говорит Павел в 11:17–22, были глубже, чем просто нежелание отдельных эгоистичных членов делиться. Христиане, которые предоставляли место для собраний церкви, обладали материальными средствами и занимали высокое общественное положение. Во время трапез они обособлялись от представителей низшего сословия в церкви. Они ели, когда хотели, и так роскошно, как только желали. Церковь переняла классовые различия, считавшиеся естественными в окружавшей их культуре, но были губительны для общения искупленных благодатью Божьей.
Совместная трапеза, на фоне которой проявилось социальное неравенство в Коринфе, — это не вечеря Господня. Верующие в Коринфе проводили совместную трапезу отдельно от вечери Господней, до или после неё. Эта трапеза должна была способствовать единству, а стала символом разделения. Их расслоение на богатых и бедных делало ложью единство, на которое претендовало тело Христа. Скорее всего, Павел узнал о разделениях, которые сопровождали эти трапезы церковной семьи, из тех же источников, из которых он узнал о других разделениях. При всей недопустимости коринфской практики апостол, прежде чем продолжить тему, смягчил своё обвинение, сказав, что он поверил сообщениям лишь отчасти.
Учитывая, что Павел в 1:10 призывал к единству, для него было бы неестественно хвалить за разделения, пусть даже поверхностные, которые христиане устроили между собой. Контекст фразы «Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами» требует внимательного изучения. На первый взгляд, 11:19 кажется ремаркой «в сторону», как если бы Павел чувствовал необходимость смягчить выговор за отсутствие единства, подразумеваемый в 11:18. Если это понять таким образом, то получается, что апостол одобрял «разномыслия», как минимум при определённых условиях. Но, принимая во внимание 1:10 и 11:18, зачем было апостолу отклоняться от темы, чтобы похвалить при каких бы то ни было обстоятельствах то, что он яростно отвергал? Должен быть какой-то лучший вариант толкования 11:19. Стих мог быть уточнением последней фразы в 11:18: «отчасти и верю».
Павел мог отчасти поверить сообщениям о нечестивых разделениях во время общецерковных трапез. Он мог видеть, что Бог формировал церковь; Он испытывал решимость коринфских верующих, чтобы понять, будут ли они жить так, как Иисус учил их. Чтобы открылись между ними искусные, необходимо было появиться разногласиям. Не все христиане в Коринфе несли одинаковую ответственность за возникновение разногласий в церкви. В разделении были виновны те, кто нарочито подчёркивал своё богатство (см. 11:27). Когда они ели и пили, стремясь отделиться от остальных, они навлекали на себя и на всё тело Христа гнев Божий (11:29). Недостойно объедаясь и упиваясь, они наносили ущерб единству тела. Без доли разногласий это стремление к самовозвеличиванию социальной элиты вся церковь могла принять за норму христианского образа жизни.
Такие разделения, какие практиковались у коринфян, когда более преуспевающие среди них отделялись в свои компании, не имели ничего общего с благочестием или святостью. Вызваны они были лишь эгоизмом и высокомерием. Разделения, о которых здесь идёт речь, имели не ту подоплёку, что разделения, упоминаемые в главах 1—3. Их сходство было лишь в том, что они были вызваны гордостью и чувством превосходства и возводили барьеры между братьями и сёстрами.
Стих 20. В Новом Завете фраза вечеря Господня появляется только в этом стихе. Так как в греческом языке для выражения принадлежности чаще использовался родительный падеж, то можно было бы ожидать выражения «[вечеря] Господа», ту кириу; но Павел использовал редкое прилагательное кириакос, означающее «принадлежащий Господу». В Новом Завете это слово используется ещё только один раз, в Отк. 1:10, во фразе, переведённой «День Господень». Использование прилагательного, означающего «принадлежащий Господу», перед двумя словами «вечеря» и «день», показывает то, как Павел учил обращённых ко Христу связывать соблюдение вечери с собранием в первый день недели. И день и вечеря принадлежат исключительно Господу. В основе и того и другого лежит воспоминание и поминовение. Павел добавил фразу, которая игнорируется в большинстве переводов: эпито ауто, которая в подстрочнике греческого Нового Завета переводится как «на одно». Эта фраза достаточно часто встречается в первых главах книги Деяний (см. 1:15; 2:1, 44; «за одно»), в которых подчёркивается общинная природа христианства. Общее собрание церкви в день Господень и общее церковное исповедание, выраженное в участии в вечере Господней, определяло принадлежность каждого христианина, его причастие и общение с небесным Христом, сидящим одесную Бога (см. 10:16; Евр. 10:12). День и вечеря были неразделимы; они напоминали о страданиях Господа и Его победе над смертью. Они были основополагающим связующем звеном в исповедании, образе жизни и общении.
Стих 21. Очевидно, вечеря Господня в Коринфе становилась просто ритуалом. Похоже, что церковь решила, что не имеет значения то, как соблюдается вечеря Господня. По сути, Павел говорит: «Господь не будет принимать участия в вашем ритуале из-за вашего поведения. Не воздаёт Ему славу то, что вы называете “вечерей Господней”».
Павел ведёт разговор о двух разных вещах. В 11:21 он говорит о вечере Господней, соблюдении церковью воспоминания и поклонения — и о братской трапезе, во время которой всякий беспокоился только о своей пище. Возможно, совместная трапеза в Коринфе — это то же самое, что и «вечери любви» в Иуд. 12 и 2 Пет. 2:13. То, как эти христиане вели себя во время обычной трапезы, проводя различия по социально-экономическому принципу, делало ложью их заявления о том, что они суть одно тело, единство которого символизировало участие в вечере Господней. Апостол легко переходит от одной темы к другой, противопоставляя отношение, демонстрировавшееся там и там. Кто-то после трапезы оставался голодным, кто-то напивался допьяна. Страстность в словах Павла свидетельствует о том, что они своими действиями ужасающим образом отрекались от единства тела.
Уэйн Микс, вероятно, был прав, сделав вывод, что лучше всего объяснить наставления Павла — это предположить, что «основное разделение происходит между (относительно) богатыми и (относительно) бедными». Во время общинной трапезы богатые унижали бедных, нарочито подчёркивая своё превосходство. Во время вечери Господней христиане в Коринфе провозглашали себя верующими, которые были все равны пред Богом. А во время совместной трапезы состоятельные члены, очевидно, усаживались на некотором расстоянии от тех, кто имел меньше; они ели и пили, когда им было угодно и как им было угодно (см. 11:33), не заботясь о своих братьях христианах.
Стих 22. Этот раздел выделяется с обеих сторон идеей «Не похвалю» (см. 11:17). Это заявление напоминает нам, что рассказ Павла о том, как была установлена вечеря Господня (11:23–26), не был самоцелью. Апостола волновало социальное расслоение во время совместной трапезы. Существование группировок опровергало единство, которое одобрял Господь.
ВЕЧЕРЯ ГОСПОДНЯ (11:23–34)
Прочитав четыре Евангелия, читатели Нового Завета ожидают в последующих документах найти частые ссылки на притчи и поступки Иисуса. Однако в Деяниях, Посланиях и Откровении практически ничего не говорится о жизни и служении Господа. Акцент делается на Его смерти, Его воскресении и Его обещании вернуться. Павел время от времени ссылается на заявления, сделанные Господом (1 Кор. 7:10; 9:14), но нигде в его письмах нет ничего сравнимого с его толкованием вечери Господней.
В вечере Господней Бог являет Свою благодать и передаёт Свою силу. Хлеб и чаша вызывают в памяти краеугольный момент христианской веры. Это поминовение, но не только. Мы уже прочли в письме Павла, что чаша есть «приобщение», или «причастие», крови Христа, а хлеб есть «приобщение», или «причастие», тела Господа (10:16).
Установление вечери (11:23–26)
«Ибо я от Самого Господа принял то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб, и, возблагодарив, преломил, и сказал: "Примите, едите, это тело Моё, за вас ломимое; это совершайте в Моё воспоминание". Также и чашу после вечери, и сказал: "Эта чаша — новый завет в Моей Крови; это совершайте, когда только будете пить в Моё воспоминание". Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб этот и пьёте чашу эту, смерть Господню возвещаете, доколе Он придёт».
Стих 23. В разгар дискуссии Павел высказался относительно евангелия, которое он проповедовал: «ибо и я принял его и научился не от человека, но через откровение Иисуса Христа» (Гал. 1:12). Своей властью и полномочиями апостол не был обязан ни одному человеку, включая даже апостолов в Иерусалиме. В то же время он не отвергал предания, которые были переданы апостолами, бывшими прежде него (2:2), и учил верующих серьёзно относиться к преданиям (2 Фес. 2:15). Заявляя, что он от Самого Господа принял то, что и… передал коринфянам, Павел, вероятно, не утверждал, что Христос дал ему отдельное откровение. Откровение, которое он получил от Господа, пришло от апостолов и пророков, бывших прежде него, от тех, кто был вдохновлён Духом Святым говорить как власть имеющие о краеугольных событиях евангелия. Павел намеревался сделать больше, чем исправить то, как коринфяне вкушали вечерю Господню. Один из вопросов, который беспокоил его, — это смысл Вечери для общинной трапезы, которая следовала за ней.
Апостол, несомненно, во время своего первого визита учил коринфян соблюдать вечерю Господню (см. Деян. 18:1–11). Где бы Павел ни насаждал церкви, он, конечно, наставлял христиан собираться в день Господень и соблюдать вечерю Господню. Наряду с другими миссионерами, Павел рассказывал новообращённым христианам, как Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб. Преломляя хлеб и отпивая из чаши, христиане вспоминали жертву Иисуса.
Стихи 24, 25. Только Павел и Лука использовали слово возблагодарив (эукхаристэсас), рассказывая о том, как Иисус преломил хлеб. В Мф. 26:26 и Мк. 14:22 сказано, что Он «благословил» хлеб, хотя смысл не сильно отличается. Когда христианин вместе с другими верующими вкушает хлеб в собрании, он приобщается тела Господа.
Некоторые религиозные группы учат «пресуществлению» — учению о том, что хлеб во время вечери Господней, когда верующий съедает его, буквально превращается в тело Христа. На самом деле, Иисус сказал: «Это тело Моё», — точно в таком же смысле, в каком в другом контексте Он сказал: «Я истинная виноградная лоза» (Ин. 15:1). Хлеб, символически и духовно представляющий тело Иисуса, — это точно такая же метафора, как то, что Иисус есть виноградная лоза.
Посредством хлеба и чаши верующие демонстрируют свою общую веру в то, что Иисус умер заместительной смертью за Свой народ. Он понёс наши грехи. Вкушение вечери Господней — это причастие, это приобщение. Причащаясь хлебом и чашей, верующие приобщаются друг другу и коллективно приобщаются Господу. Через Вечерю верующие обновляют свою веру и получают силу свыше. Вечеря Господня — это воспоминание, но не только воспоминание.
Из недели в неделю верующие сосредотачиваются на кресте. Настоящее время в обоих стихах указывает на постоянное воспоминание и приобщение смерти Спасителя. В V веке Августин записал на латыни формулу, которая в переводе звучит так: «И не ты изменишь Меня в себе… но ты изменишься во Мне» (Августин. Исповедь 7.10.16). Хотя Августин, скорее всего, имел в виду «пресуществление», он был прав в своей убеждённости, что Бог действует через вечерю Господню, наделяя верующих силой уподобляться Христу. Когда люди едят физическую пищу, она питает и потому изменяет их; когда человек вкушает вечерю Господню, то происходит изменение другого рода. Принимая хлеб и чашу, поклоняющийся приобщается Христу и — в той мере, в какой действенна его вера, — становится тем, чем является Иисус.
Слова «в Моё воспоминание», как их употребил Павел по отношению к вечере Господней, можно понять, по крайней мере, двояко. Возможно, Иисус призывал самих участников вспоминать цену, которую Он заплатил за их спасение. В этом случае воспоминание будет сродни благодарности. Другое возможное толкование — что Иисус имел в виду, что христиане, вкушающие вечерю Господню, взывают к Богу с молением «вспомнить» Его жертву на кресте и снять с них бремя вины. Судя по контексту, речь шла именно о том, как коринфяне вкушали Вечерю. Мы, христиане, должны размышлять о той цене, которую заплатил Иисус, чтобы спасти нас. Каждую неделю мы должны вспоминать крест.
Пролитие крови Иисуса было средством, при помощи которого Бог вступил в новый завет со Своим народом. Новый завет необходимо отделять от старого завета, который Бог заключил с Израилем через Моисея. В Мф. 26:28 и Мк. 14:24 чаша названа «Кровь Моя нового завета». В Лк. 22:20 говорится: «Эта чаша — новый завет в Моей крови, которая за вас проливается». Слова Павла практически идентичны словам Луки, но только в 1 Коринфянам слова «это совершайте, когда только будете пить в Моё воспоминание», следуют за вкушением чаши. В синоптических Евангелиях эти слова следуют за преломлением хлеба, а не за благословлением чаши.
Кровь, вытекающая из раны, — сильный образ, показывающий, до какой степени некто может отдать себя за дело или жизнь тех, кого он любит. Святость пролитой крови красной нитью проходит через весь Ветхий Завет. Когда Бог заключил завет с Ноем, Он приказал: «Только плоти с душою её, с кровью её, не ешьте» (Быт. 9:4). После того как «написал Моисей все слова Господни» (Исх. 24:4), он приказал забить молодых тельцов. Он стал читать «книгу завета» «вслух народа», после чего окропил народ кровью. При этом он говорил такие слова: «Вот кровь завета, который Господь заключил с вами» (Исх. 24:7, 8). Автор Послания к евреям считал аксиомой, что «…без пролития крови не бывает прощения» (Евр. 9:22). Пролитая кровь Иисуса — это одновременно и свидетельство Его любви и степень Его жертвенности. Для христиан это постоянный знак прощения, надежды, братства и наделения силой.
То, что Бог вступает в отношения завета со Своим народом, — одна из самых проникновенных и подкупающих концепций Ветхого Завета. Еврейское слово берит («завет») подразумевает соглашение между двумя или более сторонами, но не обязательно соглашение между равными. В Септуагинте берит переводится диатэкэ («завет») и оттуда переходит в Новый Завет, становясь в нём ключевым словом. Бог заключал заветы с Ноем (Быт. 9:9), с Авраамом (Быт. 15:18), с народом Израиля (Исх. 34:27) и с Давидом (2 Цар. 23:5). Пророк Иеремия предсказал времена, когда различные заветы, которые Бог заключал со Своим народом, будут заменены «новым заветом», написанным на человеческих сердцах (Иер. 31:31–34; см. Евр. 8:7–13). Когда Иисус сказал, что чаша есть «новый завет в Моей крови», Он исходил из долгой истории Божьего откровения о Себе. Кроме того, Он заявлял, что христиане являются наследниками нового завета Божьего — завета благодати (2 Кор. 3:6).
Стих 26. Вечеря Господня, помимо того, что она является для верующих временем воспоминания и причастия, также указывает на возвращение Господа. Вечерей Господней христиане «смерть Господню возвещают, доколе Он придёт». Коринфяне, когда ели хлеб и пили из чаши, могли буквально, словесно напоминать себе о том, что Господь умер и вернётся снова; но Павел, вероятно, имел в виду фигуральное значение слова «возвещать». То есть актом вкушения хлеба и чаши эти христиане, как и все, кто соблюдает вечерю Господню сегодня, символически подтверждали Его жертвенную смерть, а также свою веру в то, что Христос вернётся.
Соблюдение Вечери (11:27–34)
«Поэтому, кто будет есть хлеб этот или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против тела и крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба этого и пьёт из чаши этой. Ибо, кто ест и пьёт недостойно, тот ест и пьёт осуждение себе, не рассуждая о теле Господнем. Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает. Ибо если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы. Будучи же судимы, наказываемся от Господа, чтобы не быть осуждёнными с миром. Поэтому, братья мои, собираясь на вечерю, друг друга ждите. А если кто голоден, пусть ест дома, чтобы собираться вам не на осуждение. Прочее устрою, когда приду».
Стих 27. Христиане с давних пор ломают голову над этим стихом. Некоторые опасаются, что, возможно, принимают вечерю Господню недостойно. Сознавая свои грехи, некоторые преломляют хлеб неохотно или даже вовсе отказываются делать это.
Чаще всего считается, что вкушать вечерю Господню недостойно — значит участвовать в ней, не покаявшись в грехах. У многих христиан имеются грехи, от которых они ещё не полностью отказались (см. Кол. 3:8). Вдобавок, большинству бывает трудно сосредоточиться и не отвлекаться на посторонние мысли, когда они вкушают Вечерю. В каком-то смысле, никто не достоин приобщаться вечери Господней. Если бы Павел призывал христиан быть достойными, в каком-то абсолютном смысле этого слова, то никто не осмелился бы преломить хлеб или испить от чаши.
Пожалуй, лучшее понимание этого стиха приходит, если принять во внимание, что тело и кровь Господни может означать либо физическое тело Господа на кресте, либо церковь как тело Христа. Это необычно, чтобы церковь приравнивалась к «телу и крови», а не просто к телу Христа. Использование Павлом фразы целиком можно объяснить обсуждением вечери Господней в одном контексте с разделениями и созданием группировок (11:18). Апостол написал об установлении вечери Господней потому, что она возвещает о единстве Господа и Его народа. Он хотел внушить коринфянам, что абсурдно преломлять хлеб, возвещая этим о своём единстве, а затем тут же разделяться по социально-экономическому признаку во время того, что по идее должно было быть временем общения за трапезой (11:20, 21).
Участвовать в вечере Господней, при этом своими практиками отрицая саму её суть, значит вкушать её «недостойно». Когда христиане разделяли тело на основании своих эгоистичных предпочтений, не думая о других, они ели вечерю Господню недостойно. Слово «недостойно» описывает не христианина, имеющего прощение, а то, как проводили Вечерю в Коринфе. Коринфяне провозглашали единство тела, приобщаясь хлебу и чаше, а затем делились на группы, в которых у одних было всё, а у других — ничего. Наличие разделений в общине делало членов виновными против «тела и крови Господней». Именно так считает Гордон Фии:
«Определённо, их понимание трапезы менее чем удовлетворительное… вероятно не столько потому, что они не «рассуждали о Христе» должным образом или не пребывали с Ним в истинном общении, а потому, что своей порочной практикой по отношению друг к другу они отрицали сам смысл этой смерти».
Стих 28. Человеку полезно заниматься самоанализом, размышляя о своём сострадании, своём обращении с семьёй или о любом сочетании факторов, которые содействуют его становлению как личности. Каждый человек должен подвергать испытанию свою верность Христу. Так и община во время вечери Господней должна испытывать себя. В случае коринфской церкви самоанализом были размышления о том, что значит Вечеря для «тела и крови Господней», или для единства церкви.
Павел призвал коринфян исследовать свои практики: «Да испытывает же себя человек». Это не призыв отказаться от участия в вечере Господней, если христианин вспомнил какой-то грех, который он совершил на прошлой неделе. Если бы это было так, то никто бы тогда не преломлял хлеб и не пил из чаши. Все согрешили (Рим. 3:23); все грешат ежедневно. Не имел Павел в виду и то, что если у человека не получается сосредоточенно думать о смерти Христа, когда разносят хлеб и чашу, то ему не следует принимать Вечерю. Ни что из этого не подразумевается под словом «недостойно» (11:27). В контексте Павел призывал к тому, чтобы единство, символически провозглашаемое Вечерей, осуществлялось на практике. Христианин, конечно, должен исследовать и менять своё греховное поведение; однако это следует делать не только во время участия в вечере Господней, но и в любое другое время. Вкушая вечерю Господню, каждый член тела Господня должен вспоминать крест и цену, заплаченную за его грехи. Всё это так, но коринфская церковь грешила против единства. Христиане проводили вечерю Господню и возвещали единство тела, но на практике они поощряли разделение. Из-за своих действий, ведущих к расколу, они вкушали вечерю Господню недостойно. Этим братьям нужно было посмотреть на то, что происходило, когда они группировались по социальному признаку, а более состоятельные члены поощряли это. Павел надеялся, что, исследовав эту практику, они отвергнут её. Когда единство тела возвещается надлежащим образом за общим столом, тогда вечеря Господня и последующая трапеза будут свидетельствовать об одном и том же.
Участвовать в Вечере, отрекаясь при этом от единства тела, которое она символизирует, — значит есть и пить осуждение себе. Вечерю Господню можно лишить смысла так, как это делали коринфяне, но возможно сделать это и другими способами. Любое вопиющее неуважение к христианским моральным принципам будет иметь тот же эффект.
Стих 29. Христос желает, чтобы каждый, кто ест и пьёт, во время вечери Господней вспоминал Христа, приобщался Христу и друг другу, и с уверенностью ожидал вечной жизни. Не рассуждающий о теле Господнем во время преломления хлеба и приобщения к чаше навлекает на себя Господне осуждение (крима).
Что имел в виду Павел под словом «тело»? Многие читатели, сосредоточив своё внимание на описании апостолом Вечери, упускают из виду обстоятельства, которые привели к этому описанию. Более развернутый контекст даёт определение «телу».
«Тело» в этом стихе часто понимается как буквальное тело Христа, висящее на кресте. Объединив это с наставлениями апостола о «недостойном» причащении хлебом и чашей в 11:27, христиане пришли к заключению, что есть и пить недостойно, навлекая на себя осуждение, — это не думать в этот момент о цене, заплаченной Господом, о Его теле, висящем на кресте. Путаницу добавляет и перевод Синодальной Библии, следующий поздним и наименее заслуживающим доверия греческим манускриптам: «Ибо, кто ест и пьёт недостойно, тот ест и пьёт осуждение себе, не рассуждая о теле Господнем». В более надёжных и более древних манускриптах в 11:29 не повторяется слово «недостойно», и в них нет ничего подобного слову «Господнем». Павел предупреждал об осуждении тех, кто ел и пил, «не рассуждая о теле должным образом».
«Тело» — метафора, которую Павел обычно использовал в отношении церкви. Он писал: «…и мы многие — одно тело» (10:17); «…все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело» (12:12). Несостоятельность коринфян была не в том, что они вкушали Вечерю без должного рассуждения, а в том, что они относились к телу Господнему, церкви, так, как будто разделения были допустимы. Дело было не в том, что коринфяне не проявляли должного внимания к буквальному телу Господа на кресте, а в том, что они не поддерживали единство церкви.
Стих 30. Далее Павел заявляет: «Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает». Буквально в греческом оригинале сказано «немало спит». В других местах Павел использовал слово «спать» в переносном значении «умирать» (15:51; 1 Фес. 5:10). Сказав «немало спит», апостол смягчил свою мысль, что ряд христиан в Коринфе были духовно мертвы. Из оставшихся «многие» были «немощны и больны». Когда богатые провозглашали единство тела, приобщаясь к хлебу и чаше, но потом отделялись от низших слоёв и устраивали пиршества, они ели и пили «недостойно» (11:27). «Оттого» их постигли бедствия. Павел утверждает, что страдания в Коринфе были результатом нечестивости. Некоторые были наказаны Господом (11:32; см. Евр. 12:5–7), а некоторые даже умерли из-за лицемерия, которое церковь нечаянно допустила.
Стих 31. Чтобы акцентировать внимание на своём предупреждении, апостол использует условное предложение с нереальным или маловероятным условием (эй … ан, «если бы» … «то»). Если бы они испытывали себя, то Павлу не пришлось бы судить их в этом вопросе. Что важнее, Бог не осудил бы их. Однако они не судили себя. «Ибо если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы», — пишет Павел. Бог судил христиан, отказывавшихся исследовать самих себя. Самоанализ с последующим покаянием в грехах, — вот путь к прославлению Бога и приобретению Его благоволения. Павел увещевал коринфян объективно посмотреть на свои практики. Использование им местоимения первого лица множественного числа смягчает его укор. Отождествляя себя с ними, он косвенно указывает, что самоанализ — нескончаемое слагающее благочестивого образа жизни.
Стих 32. Продолжая говорить от первого лица множественного числа, апостол пишет: «Будучи же судимы, наказываемся от Господа». Вмешательство Бога в дела коринфской церкви привело к болезням и смерти, как минимум, некоторых. Бог не стоял в стороне, позволяя Своей церкви делать то, что ей хотелось. У христиан нет оснований думать, что Он вообще когда-либо стоит в стороне. Греческая фраза хипо ту кириу пайдэуомета в Синодальной Библии переведена «наказываемся от Господа». Однако в греческом оригинале употреблён эмфатический порядок слов, подразумевающий следующий смысл: «Господом и никем другим наказываются христиане».
Иов постиг, что справедливые пути Божьи выше человеческого понимания (см. Иов. 38), но ясно одно: Бог судит и наказывает тех, кого любит, чтобы им не быть осуждёнными с миром. Не все суды Господа отнесены на конец света. Раскольнический путь, который коринфские верующие приняли в качестве нормы, угрожал им тем, что Бог удалит их светильник из Своего присутствия (см. Отк. 2:5).
Стих 33. В этом стихе апостол смягчает свои прямолинейные слова полной любви фразой «братья мои». Даже здесь он не оставляет тему разделений у коринфян, когда они собирались на собрание. Его обсуждение вечери Господней касалось конкретных злоупотреблений общины при вкушении вечери Господней. Завершая своё учение относительно их разделений и нужды в единстве, Павел подводит итог наставлениям, которые он начал в 11:17. Божьи люди — богатые и бедные, молодые и старые — все как один виновны и нуждаются в Божьей благодати, явленной на кресте.
Образование группировок опровергало то, что было основой христианского исповедания веры. Когда они преломляли хлеб и пили из чаши, а затем разделялись, чтобы каждый мог есть «свою пищу» (11:21), они не вкушали «вечерю Господню» (11:20) так, как было должно. Они, безусловно, соблюдали Вечерю недостойно.
Своим увещеванием «друг друга ждите» Павел призывал их собираться на их совместную трапезу в единстве Духа и в союзе мира (Еф. 4:3). Своим общением независимо от социального статуса во время этой трапезы они должны были провозглашать то же самое, что они провозглашали, преломляя хлеб и причащаясь из чаши во время вечери Господней. Хотя это были два разных события, и принятие вечери Господней и совместная трапеза должны были способствовать единству Божьих людей.
Стих 34. Целью вечери Господней было не утоление голода. «Если кто голоден, — пишет Павел, — пусть ест дома, чтобы собираться вам не на осуждение». Собираясь вместе, христиане могли устраивать, а могли и не устраивать совместную трапезу; но если они её устраивали, то трапеза должна была подтверждать, а не опровергать единство тела Христа. Если какие-то христиане не хотели щедро делиться с братьями и сёстрами во Христе, то у них были свои дома, где они могли утолить свой голод. Это предостережение показывает, что вечеря Господня и братская трапеза были совершенно разными событиями. Несомненно, вечеря Господня укрепляла веру. Она была неотъемлемой частью собрания в день Господень. Можно не сомневаться, что у Павла было что ещё сказать коринфянам по этим вопросам, что он и собирался сделать лично, когда придёт к ним.
