«Преступление и наказание» Ф.М.Достоевского – один из самых страшных романов. И, в то же время, - один из самых светлых.
Всегда возникает вопрос о смысле названия. На первый взгляд, всё ясно: убил старуху – преступление, попал на каторгу – наказание. Но согласитесь, что при таком раскладе перед нами был бы просто посредственный триллер или детектив. Достоевский ставит вопрос иначе. Преступление – это не само убийство старухи, это создание той страшной теории, которая и заставила Раскольникова решиться на «душегубство». Причём губит он, прежде всего, душу собственную, и лучше всего это понимает Соня, воскликнувшая: «Что вы, что вы это над собой сделали!»
В чём ужас теории Раскольникова? Вспомним: он «выводит», «что и все, не то что великие, но и чуть-чуть из колеи выходящие люди, то есть чуть-чуть даже способные сказать что-нибудь новенькое, должны, по природе своей, быть непременно преступниками», «большею частию они требуют, в весьма разнообразных заявлениях, разрушения настоящего во имя лучшего», однако же (и это главное для Раскольникова!) – «если ему надо, для своей идеи, перешагнуть хотя бы и через труп, через кровь, то он внутри себя, по совести, может, по-моему, дать себе разрешение перешагнуть через кровь».
Имя Наполеона будет упоминаться многократно. Практически сразу, излагая свои мысли, Раскольников заметит, что «например, хоть законодатели и установители человечества, начиная с древнейших, продолжая Ликургами, Солонами, Магометами, Наполеонами, и так далее, все до единого были преступники, уже тем одним, что, давая новый закон, тем самым нарушали древний, свято чтимый обществом и от отцов перешедший, и, уж конечно, не останавливались и перед кровью, если только кровь (иногда совсем невинная и доблестно пролитая за древний закон) могла им помочь».
И, наверное, именно это заявление вызовет ироническую реплику Порфирия Петровича «Ну, полноте, кто ж у нас на Руси себя Наполеоном теперь не считает?» - и замечание Заметова «Уж не Наполеон ли какой будущий и нашу Алёну Ивановну на прошлой неделе топором укокошил?»
Не признавшись здесь, Раскольников будет объяснять Соне: «Я хотел Наполеоном сделаться, оттого и убил».
Неоднократно было замечено: теория Раскольникова порождена условиями его жизни. Он сам скажет: «Ты ведь была в моей конуре, видела... А знаешь ли, Соня, что низкие потолки и тесные комнаты душу и ум теснят!» Наверное, всем известны петербургские дворы-колодцы:
Они и сейчас производят жутковатое впечатление, если заходишь туда. Что же говорить о людях, не имеющих возможности оттуда выбраться?
Вспомним самое начало романа: «На улице жара стояла страшная, к тому же духота, толкотня, всюду извёстка, леса, кирпич, пыль и та особенная летняя вонь, столь известная каждому петербуржцу, не имеющему возможности нанять дачу… Нестерпимая же вонь из распивочных, которых в этой части города особенное множество, и пьяные, поминутно попадавшиеся, несмотря на буднее время, довершили отвратительный и грустный колорит картины». И рядом – портрет героя: «Кстати, он был замечательно хорош собою, с прекрасными тёмными глазами, тёмно-рус, ростом выше среднего, тонок и строен». И при этом – «Он был до того худо одет, что иной, даже и привычный человек, посовестился бы днём выходить в таких лохмотьях на улицу. Впрочем, квартал был таков, что костюмом здесь было трудно кого-нибудь удивить». Приходится ли удивляться зарождению преступных мыслей! «И я теперь знаю, Соня, что кто крепок и силён умом и духом, тот над ними и властелин! Кто много посмеет, тот у них и прав. Кто на большее может плюнуть, тот у них и законодатель, а кто больше всех может посметь, тот и всех правее! Так доселе велось и так всегда будет! Только слепой не разглядит!»
В чём наказание Раскольникова? Не в каторжных работах (позднее Достоевский напишет: «Не ужасы каторжной жизни, не работы, не пища, не бритая голова, не лоскутное платье сломили его: о! что ему было до всех этих мук и истязаний! Напротив, он даже рад был работе: измучившись на работе физически, он по крайней мере добывал себе несколько часов спокойного сна»). Он не может пережить того, что смог убить, но не «переступить» ту заветную черту, которая разделяет всех на «два разряда»: на людей обычных «и собственно на людей, то есть имеющих дар или талант сказать в среде своей новое слово». Его кошмарные видения, как он считает, - результат того, что он не великий человек: «Нет, те люди не так сделаны; настоящий властелин, кому всё разрешается, громит Тулон, делает резню в Париже, забывает армию в Египте, тратит полмиллиона людей в московском походе и отделывается каламбуром в Вильне; и ему же, по смерти, ставят кумиры, — а стало быть, и всё разрешается. Нет, на этаких людях, видно, не тело, а бронза!».
Заметим, что здесь Раскольников вспоминает факты биографии именно Наполеона.
Как оценить теорию Раскольникова? Наверное, авторскую позицию наиболее чётко выскажет Разумихин: «Что действительно оригинально во всём этом, — и действительно принадлежит одному тебе, к моему ужасу, — это то, что всё-таки кровь по совести разрешаешь, и, извини меня, с таким фанатизмом даже... Ведь это разрешение крови по совести, это… это, по-моему, страшнее, чем бы официальное разрешение кровь проливать, законное…»
Раскольников раздавлен морально. Вспомним, что окончательно заставило его сделать признание в убийстве,- он услышал о самоубийстве Свидригайлова, утверждавшего, что они «одного поля ягоды», которого , казалось, вовсе не смущали совершённые им злодейства. А тут вдруг понял Родион, что этот «самый пустейший и ничтожнейший злодей в мире» не смог жить под гнётом страшных воспоминаний: в Америку можно сбежать, но от себя не убежишь…
Но он ещё убеждён в правильности своих мыслей и переживает только потому, что не соотносится его теория с действительностью («Наполеон, пирамиды, Ватерлоо — и тощая гаденькая регистраторша, старушонка, процентщица, с красною укладкою под кроватью, — ну каково это переварить хоть бы Порфирию Петровичу!.. Где ж им переварить!.. Эстетика помешает: полезет ли, дескать, Наполеон под кровать к „старушонке“! Эх, дрянь!..») и что сам он не годится в Наполеоны.
Но он ещё уверен, что есть те, кого можно не считать за людей:
«— Я ведь только вошь убил, Соня, бесполезную, гадкую, зловредную.
— Это человек-то вошь!» (снова вспомним о «двуногих тварей миллионах»!)
И только увиденный на каторге сон о гибели мира спасает его. Почему? Он видит, по существу, воплощение своей теории, когда «существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей», делают заражённых «бесноватыми и сумасшедшими. Но никогда, никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали заражённые. Никогда не считали непоколебимее своих приговоров, своих научных выводов, своих нравственных убеждений и верований». И главное – «не знали, кого обвинять, кого оправдывать». Выжить в такой борьбе способны немногие – «чистые и избранные, предназначенные начать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю». И, добавим, не мнящие себя стоящими выше других…
Я написала в начале статьи, что этот роман – светлое произведение. Да, светлое, как как герой его сумел вырваться из плена ложных идей (показательно, что писатель-христианин Достоевский заставляет Раскольникова переболеть и воскреснуть душой на Пасху, тем самым подчёркивая победу добрых начал). И конец романа говорит сам за себя – «Но тут уж начинается новая история, история постепенного обновления человека, история постепенного перерождения его, постепенного перехода из одного мира в другой, знакомства с новою, доселе совершенно неведомою действительностью». Это будет нелегко, но автор настроен позитивно: «Семь лет, только семь лет! В начале своего счастия, в иные мгновения, они оба готовы были смотреть на эти семь лет, как на семь дней. Он даже и не знал того, что новая жизнь не даром же ему достаётся, что её надо ещё дорого купить, заплатить за неё великим, будущим подвигом».
И вера автора в героев и их силы основана, наверное, прежде всего, на том, что Раскольников сумел убить в себе Наполеона и свою идею сверхчеловека.
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Навигатор по всему каналу здесь
Все статьи по наполеоновской тематике:
«Мы все глядим в Наполеоны» здесь
«Наполеон пребудет бессмертен слухом буйств и зол!» здесь
«Сей муж судьбы, сей странник бранный…» здесь
«У него профиль Наполеона» здесь
«Родился он игрой судьбы случайной,
И пролетел, как буря, мимо нас» здесь
«Стоит император один» здесь
«Не есть ли Чичиков переодетый Наполеон?» здесь
«Уж не Наполеон ли какой нашу Алёну Ивановну укокошил?»
Всякий из них маленький Наполеон, маленький изверг» здесь
«Я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую» здесь
«Это ничтожнейшее орудие истории» здесь
