Еще чуть более ста лет назад все вопросы брака и развода находились в юрисдикции церкви. 84% населения России являлись православными, даже по Своду Законов православие являлось "первенствующей и господствующей" религией государства, а император был "верховным защитником и хранителем догматов господствующей веры, и блюстителем правоверия". Традиционные семейные ценности основывались на христианских понятиях о браке, изложенных в библии и учении Святых Отцов.
Государство признавало только религиозные формы брака, заключавшиеся по обрядам официально признанной конфессии и заносимые в метрики, которые велись священнослужителями. Браки языческих племен Сибири вовсе не регулировались законодательством, в котором прописано было лишь позволение вступать в брак по законам или обычаям каждого племени.
Для большинства населения России был характерен так называемый традиционный тип семьи, который отличался высоким уровнем рождаемости и смертности, низкой продолжительностью жизни, практически 100%-ным показателем брачности, ранним возрастом вступления в брак, ничтожным числом разводов, властью мужа над женой и обоих - над детьми. Однако именно этот традиционный тип семьи в конце XIX – начале ХХ вв. начинал испытывать на себе кризисные явления, замеченные еще многими современниками. Обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев писал о старом укладе семьи:
«Он начинает уже переживать себя, патриархальные начала его уже не в силах устоять против начала личности, повсюду заявляющей свои требования, свое желание освободиться из среды семейного общения, которая уже становится для него тесной»[1].
Демографическая статистика подтверждала наблюдаемые явления, количество заключаемых браков постепенно сокращалось, хотя и оставалось на очень высоком уровне. Среди всего населения холостяков в возрасте 50 лет было 4% мужчин и 5% женщин. Но в крупных городах безбрачие прогрессировало значительно быстрее. Например, в Петербурге в 1891–1900 гг. среди лиц в возрасте 50 лет насчитывалось 13–15% мужчин и 19–21% женщин, никогда не бывших в браке[2].
Безусловно, одной из причин снижения количества браков были проблемы с разводом. Количество разводов в дореволюционной России было мизерным. На всю страну приходилось в 1840-х годах менее 100 разводов в год, в 1860-х - 700-900, в 1880-х - чуть более тысячи, в 1905-1913 - более двух в 1905–1913 гг. – более двух тысяч разводов в год. Для государства со стомиллионным населением эта цифра, фактически, была равна нулю. Но и в других странах положение было похожим: в Англии на один развод приходилось 577 браков, в Италии - 421, в Австрии - 184, во Франции - 62, в Дании - 36.
Такой ничтожный показатель числа разводов свидетельствовал, конечно же, не о крепости российских семей, а о чрезвычайно жестком бракоразводном законодательстве. Поэтому широко распространены были разъезды супругов, когда они официально оставались мужем и женой, на деле же ничего общего не имели.
По российскому законодательству, непосредственно прекращался брак только смертью или уходом в монастырь одного из супругов. Свободного развода по желанию не было. Однако можно было подать иск на развод в духовный суд, в котором должна была быть доказана причина развода. В конце XIX века существовало следующие официальные причины, по которым один из супругов мог требовать расторжение брака в консистории:
1) Прелюбодеяние одного из супругов.
2) Физическая неспособность к брачному сожитию, возникшая до брака.
3) Приговор одного из супругов к наказанию, сопряженному с лишением всех прав состояния, или же ссылка на житье в Сибирь с лишением всех особенных прав и преимуществ.
4) Безвестное отсутствие супруга в течение пяти лет
А вот до XVIII века закон допускал большое количество поводов к разводу. По Кормчей книге существовали следующие причины для расторжения брака:
1) неспособность к деторождению;
2) пятилетнее безвестное отсутствие;
3) прелюбодеяние жены или мужа;
4) покушение жены на жизнь мужа;
5) «если жена без согласия мужа будет с другими мужчинами пить и мыться в бане»;
6) «если жена без согласия мужа переспит ночь вне дому его и родительского»;
7) «Если жена без ведома мужа на конское ристание или на позорище или же на лов (охоту) отлучится»;
8) заговор мужа против царя;
9) если сам муж введет жену свою в прелюбодеяние;
10) если муж сделает донос в прелюбодеянии жены и доноса сего не докажет;
11) если муж в доме своем будет держать наложницу.
Основной причиной развода, безусловно, являлось прелюбодеяние (97% разводов в 1905-1912х годах), но его необходимо было доказать. Согласно Уставу Духовных Консисторий, при ведении бракоразводных дел главными доказательствами преступления должны были признаваемы: «а) показания двух или трех очевидных свидетелей и б) прижитие детей вне законного супружества, доказанное метрическими актами и доводами о незаконной связи с посторонним лицом». Никакие второстепенные доказательства (показания соседей, письма, «любовник в шкафу» и т.д.) без главных во внимание не принимались. По Своду законов Российской империи и Уставу Духовных Консисторий, даже собственное признание ответчика в нарушении святости брака прелюбодеянием не принималось в уважение, если оно не согласовалось с обстоятельствами дела и не сопровождалось доказательствами.
чтобы получить такой развод, фактически, требовалась уйма усилий, времени и денег. И действительно, при таком положении дел развод становился благодатной почвой для коррупции в консистории. А сам процесс в суде, как писал Григоровский, напоминал «какой-то обстановочный водевиль с заранее распределенными, хорошо заученными ролями»[3]. Известный публицист Василий Розанов видел «за кулисами» этот спектакль таким образом:
– «У меня любовница.
– У меня тоже любовник.
– Идем в консисторию.
Пришли.
– У нас по любовнику и по любовнице.
– Худо. Есть свидетели?
– Как же, вся улица знает.
– Нет, особенные, которые чтобы подкуплены были и чтобы врали. Мы только им верим.
– Почем же стоит такой свидетель?
– По три тысячи на рыло. Нужно два свидетеля.
– Отчего так дорого?
– Как же, под присягой ведь. Трудно. Тоже совесть.
– Нет таких денег.
– Ну, а нет, так и живите… согласно, любите друг друга и не оскорбляйте святое таинство брака.
– Это платонически? Или… как?
– Платонически. По закону ты можешь ей рыло свернуть и она может тебя мышьяком отравить, а платонически вы “живите согласно, любите друг друга и не нарушайте святого…”
– Хорошо, Матрена, пойдем домой; и теперь ты – меня, а я тебя; и кто кого скорей до гробовой доски»[4].
Духовные суды тоже прекрасно понимали, что свидетели – практически всегда ненастоящие, их свидетельства куплены, а потому суды имели возможность отказать в разводе, обосновывая свой отказ различными сомнениями. Известный писатель и публицист М.П. Арцыбашев рассказывал характерную историю:
«В П-ской Духовной Консистории слушалось дело о разводе. Налицо были свидетели, их показания сходились, однако в силу того, что один из свидетелей был офицер, а другой – горничная, то есть люди разного общественного положения, суд постановил, несмотря на признание ответчика, факта прелюбодеяния не признать и развода не дать. Тогда возмущенный ответчик подал в консисторию прошение, в котором просил командировать в назначенное время и место секретаря консистории и одного из членов ее, для того, чтобы при них совершить акт прелюбодеяния»[5].
Профессор Г.Ф. Шершеневич приводил такой пример:
«Один солдат подал в консисторию прошение о разводе с приложением документов, указывая, что его жена поступила в дом терпимости и что ни просьбы, ни угрозы мужа не могли ее оттуда вырвать. Но из консистории получился совершенно классический ответ: проживание жены в публичном доме с целями разврата, а равно и желтый билет, выданный жене полицией, не могут служить доказательствами супружеской измены. На этом основании консистория предложила солдату представить двух свидетелей-очевидцев, объяснив, что в противном случае жалоба его останется без последствий, так как только свидетели, которые сами “все видели”, считаются (с консисторской точки зрения) достаточным доказательством прелюбодеяния»[6].
О том, к каким последствиям приводили такие порядки, будет рассказано в следующей статье.
[1] Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. М., 1995. Часть II. С.260.
[1] Победоносцев К.П. Курс гражданского права. М., 2003. Часть II. С. 10.
[2] Тольц М.С. Брачность населения России в конце XIX – начале ХХ в. // Брачность, рождаемость, смертность в России и СССР. М., 1977. С. 140.
[3] Григоровский С. О разводе. СПб., 1911. С.45.
[4] Розанов В.В. Стропила семейного уклада (Ответ А-ту) // Новое Время. 1900. 22 нояб. С.5.
[5] Арцыбашев М.П. Наш бракоразводный процесс. СПб., 1908. С.11–12.
