(1 Коринфянам 1)
Когда люди в греко-римском мире писали письма, они перво-наперво называли себя. Кроме того, они в общих чертах обрисовывали то, чего хотели достичь в своих письмах. Своё письмо к коринфянам Павел начинает с того, что несколькими штрихами обозначает своё авторитетное положение по отношению к своим читателям и выражает нежную заботу о них. Далее разговор должен был пойти о вопросах, касающихся их взаимоотношений с Богом, которые вырабатывались в процессе их взаимодействия друг с другом в церковной общине.
Всего несколько лет назад читатели Павла даже не слышали об Иисусе Христе, а слова «церковь Божья» были для них чем-то совершенно бессмысленным. Но ситуация изменилась. Теперь, чтобы помочь христианам преодолеть неудачи, апостол мог опираться на свой прошлый опыт общения с церковью. Они обнаружили, что принадлежность ко Христу не освободила их от соблазнов греха. Некоторые проблемы, с которыми столкнулись христиане в Коринфе, возникли из-за того, что они не поддерживали друг друга, как следовало делать верующим. В результате давления со стороны враждебного и безбожного мира церковь поразили и другие неурядицы.
ПРИВЕТСТВИЯ ОТ ПАВЛА И СОСФЕНА (1:1–3)
«Павел, волею Божией призванный апостол Иисуса Христа, и Сосфен, брат, — Церкви Божией, находящейся в Коринфе, освящённым во Христе Иисусе, призванным святым, со всеми призывающими имя Господа нашего Иисуса Христа, во всяком месте — у них и у нас, — благодать вам и мир от Бога, Отца нашего, и Господа Иисуса Христа».
Стих 1. Большинство своих писем Павел начинал с утверждения, что он — призванный апостол. Исключения составляют послание к филиппийцам, оба письма к фессалоникийцам и послание к Филимону. Формальное заявление об апостольской власти неожиданно для письма друзьям; это даже может показаться обидным. В наше время к человеку, имеющему, например, звание доктора медицинских или философских наук, в церкви обращаются — даже молодые люди — по имени (или с добавлением отчества). Друзья обычно не употребляют званий, когда общаются между собой. Назвав себя «апостолом», Павел установил некоторую дистанцию между собой и своими читателями. Он был их другом, но, как хороший отец, — больше, чем другом. Павел был послан Богом. Дружба дружбой, но ни он, ни они не должны были забывать, что он апостол Иисуса Христа.
В 1 Коринфянам Павел не производит впечатление человека, защищающего своё апостольство; и он и его читатели понимали, что он осуществляет духовное руководство. Апостольство было той платформой, с которой он говорил о нуждах коринфской церкви, но оно было также движущей силой, побуждавшей его нести весть Христа в мир. Среди признаков, говорящих о его апостольстве, Павел называет свою встречу с Господом (9:1; 15:8), но было ещё кое-что. На апостольство он был призван самим Богом (Гал. 1:15) и утверждён присутствием Духа (1 Кор. 7:40; Гал. 3:2). Для коринфян апостольство Павла было особенно очевидно. Ведь это он привёл их ко Христу и это он передал им благословения Духа (2 Кор. 3:2, 3).
Вступительные слова Павла говорили его читателям, что он готов принять на себя ответственность, которую влечёт за собой апостольство. Он готов к нелюбви, если такова будет цена его руководства. Они могут не сомневаться: он займёт Господню позицию против нечестивого поведения и какого бы то ни было компромисса с христианским исповеданием. Послание, которое последует за вступительными словами, не будет просто ни к чему не обязывающей дружеской запиской. Даже в письмах своим соработникам, Тимофею и Титу, Павел называет себя апостолом. Хотя эти письма были адресованы личным друзьям, Павел рассчитывал, что эти благовестники будут руководствоваться его указаниями и наставлениями на широкой публике.
К приветствию Павла присоединился и Сосфен. В посланиях к римлянам, галатам, ефесянам, обоих письмах к Тимофею и послании к Титу Павел приветствует братьев один. Во 2 послании к коринфянам, в посланиях к филиппийцам, колоссянам и Филимону наряду с именем Павла появляется имя Тимофея. В обоих письмах фессалоникийцам сказано, что с апостолом находятся Сила и Тимофей. И только в 1 Коринфянам к Павлу примкнул Сосфен.
«Сосфен» было довольно редкое имя, даже для грека. В Новом Завете оно встречается только здесь и в Деян. 18:17. Тут же напрашивается вопрос: а этот Сосфен, посылавший приветствие коринфянам, — не тот ли «начальник синагоги» из Деян. 18:17, которого били перед судилищем Галлиона в Коринфе? Если тот самый, тогда что коринфский Сосфен делал в Эфесе? Он явно не был посланцем из Коринфа, пришедшим к Павлу в Эфес с вопросами от церкви. По крайней мере, апостол не упоминает его среди тех, кто был отправлен с письмом из Коринфа (1 Кор. 16:17). Кроме того, в письме он больше не упоминается. Возможно, это был другой человек; но хочется спросить, почему из всех христиан в Эфесе только Сосфен присоединился к приветствию.
Давайте предположим, что по каким-то неизвестным нам причинам коринфский Сосфен (Деян. 18:17) перебрался на жительство в Эфес. В иудейской общине Коринфа он явно был видным человеком. Когда Крисп, предыдущий начальник синагоги, исповедал Иисуса Христом, иудеи в городе остались без руководства (Деян. 18:8). Тогда вперёд вышел Сосфен. Возможно, именно он предложил иудеям полностью порвать с христианами перед римским судом. Он хотел, чтобы власти смотрели на христиан не как на иудеев, а как на возмутителей спокойствия, будоражащих мир и не заслуживающих никакого статуса и никакой защиты, какие предоставлял римский закон иудеям. В его глазах христиане пытались убедить иудеев и греков «чтить Бога не по закону» (Деян. 18:13). Сосфен, по сути, декларировал: «Мы, иудеи, отмежёвываемся от них. Они не наши. Вы, римляне, можете обращаться с ними по своему усмотрению, как вы бы обращались с членами любой другой чуждой религии».
Суд перед Галлионом прошёл не так, как надеялся Сосфен. По причинам, которые книга Деяний полностью не раскрывает, стоявшие вокруг, как только судилище завершилось, схватили начальника синагоги и избили его, видимо жестоко. Избиение произошло на глазах самого проконсула при его полном безразличии. Своим решением по этому вопросу Галлион, возможно, создал юридичесий прецедент для римлян, которые в течение нескольких грядущих лет должны были относить иудеев и христиан к одной категории как поклоняющихся Богу. Однако в Деян. 18:17 сказано, что «Галлион нимало не беспокоился о том».
После этого судьбоносного избиения перед Галлионом Сосфен, возможно, попал в Коринфе в немилость. Этим, возможно, объясняется его переезд в Эфес. В Эфесе он снова встретился с Павлом, не исключено, что по собственной инициативе. Он услышал апостола и пошёл по стопам Криспа. Сосфен признал Христа Господом и стал вторым подряд начальником коринфской синагоги, исповедавшим веру в Христа и в христианскую весть.
Сосфен присоединился к Павлу в приветствии, но совершенно ясно, что в написании 1 Коринфянам он не принимал участия. То, что их имена появились вместе, для коринфских христиан было знаком, что они находятся в первых рядах триумфального движения (см. 1 Пет. 5:9; Рим. 1:8– 10; Кол. 1:6). Никакая оппозиция не может противодействовать Божьим замыслам. Все они будут исполнены. Слово брат после имени Сосфена Павел мог добавить для того, чтобы коринфяне не думали, что это приветствие их старого врага. Его обращение должно было стать для них приятной неожиданностью.
Стих 2. Своё письмо Павел адресовал церкви Божией, находящейся в Коринфе. Термин «церковь» заимствован из Септуагинты. В светском мире это был обычный термин, означавший городское собрание, на котором граждане решали государственные дела (см. Деян. 19:39). Греческим читателям было, наверное, трудно отделить это слово от идеи собрания. Когда Павел употребил термин «церковь» по отношению к верующим, он имел в виду собрание христиан. Чем бы ещё ни была церковь и что бы ещё она ни делала, она собиралась. Жизнь общины предполагает, что её члены будут собираться вместе. Христиане собирались в присутствии Божьем и восхваляли Его. Они собирались, чтобы поддержать друг друга, подтвердить заверения в общей вере, ободрить друг друга в этом и принять общий образ жизни (Евр. 10:23–25).
Апостол знал, что исповедание его читателями веры и их поведение будет обусловлено тем, что они думают о себе. Они — церковь Божья; как и Павел, они — освящённые во Христе Иисусе. Освящённые потому, что Бог призвал их как народ носить Его имя. «Освящение состоит не в особом моральном качестве, которое было достигнуто, а в особых отношениях с Богом, которые были дарованы» (Ферниш). Быть освящённым — значит быть святым. Это слово, как оно было употреблено Павлом, не просто описательное. Он призывал этих христиан быть теми, кем их создал Бог. Их жизнь должна была отражать святость, провозглашавшая, что они, живя в мире, были не от мира. С первых же строк слова Павла в этом письме уже начали утверждать основополагающее единство тела Христа. Разделения в церкви Коринфа были оскорблением для одного тела, которым они должны быть.
Хотя проблемы и опасения, поднятые в 1 Коринфянам, касались конкретно церкви в Коринфе, коринфским христианам нужно было понять, что их община является частью всемирного братства. Будь то церковь в Коринфе, в Эфесе или в каком другом городе, верующие позиционировали себя вместе со всеми призывающими имя Господа нашего Иисуса Христа. Они пользовались Божьей искупительной работой в глобальном масштабе и вносили в неё свой вклад. Коринфским христианам нужно было понять свою миссию, заключавшуюся в распространении вести спасения во времени и пространстве. Иисус Христос, Господь всех верующих во всяком месте, — это и «их Господь» и «наш».
Стих 3. Молитва апостола и выражение нежной доброжелательности к коринфской церкви сформулированы в приветствиях, типичных для греческих писем. Благодать вам, — пишет он, — и мир. К этим словам нельзя отнестись легкомысленно; они не просто формальное приветствие. Павла и коринфскую церковь связывала вера. Они были одним народом по воле Бога, отца нашего, и Господа Иисуса Христа. Барьеры, установленные Богом, отделили их от неверующих масс, среди которых они жили. Коринфские христиане знали, что и мир и благодать — это для них.
Отцовство Бога и Господство Иисуса Христа были для Павла ключевыми принципами. В греческой литературе божественным отцом, по крайней мере в отдельных случаях, считался Зевс, но его отцовство больше имело отношение к олимпийскому пантеону, чем к человеческому роду. Даже в Ветхом Завете Отцовство Бога не преобладающая тема, хотя и не совершенно отсутствующая (см. Ос. 11:1–4). И Иисус и Павел считали отцовство полезной метафорой, которая помогает верующим понять Божью любовь к Своему народу и их подотчётность Ему. Отец Бог и Господь Иисус — равнозначные части Божества. Христиане находят благодать и мир в их двойственности и единстве.
ОБОГАЩЁННЫЕ БОГОМ ВО ВСЁМ (1:4–9)
В риторских школах в греко-римском мире ораторов и авторов учили начинать речь со слов, выстраивающих связь с аудиторией. Полученное светское образование помогало Павлу в общении. После формального приветствия апостол напоминает коринфской церкви о благословениях, дарованных им Богом:
«Непрестанно благодарю Бога моего за вас, ради благодати Божией, дарованной вам во Христе Иисусе, потому что в Нём вы обогатились всем, всяким словом и всяким познанием, — ибо свидетельство Христово утвердилось в вас, — так что вы не имеете недостатка ни в каком даровании, ожидая явления Господа нашего Иисуса Христа, Который и утвердит вас до конца, чтобы вам быть неповинными в день Господа нашего Иисуса Христа. Верен Бог, Которым вы призваны в общение Сына Его Иисуса Христа, Господа нашего».
Это лестные слова. Бог выбрал коринфян, но они не были пассивными получателями благодати. Они тоже выбрали Его. Как и на протяжении всего письма, Павел просит своих читателей быть такими, какими хочет их видеть Бог. Как бы ни были они благословлены, исповеданием Бога Отцом и Иисуса Господом не заканчивался для них процесс принятия решений ради Христа. Им ещё нужно было пройти путём веры, который лежал перед ними.
Стих 4. Свои письма Павел обычно начинал с благодарственной молитвы (Рим. 1:8; Еф. 1:6; Фил. 1:3; Кол. 1:3; 1 Фес. 1:2; 2:13; 2 Фес. 1:3). Он был благодарен за ту благодать, которую Бог явил коринфским верующим, и за их ответную веру. Учитывая проблемы в церкви, примечательно, что Павел пишет: Непрестанно благодарю Бога моего за вас. И всё же от этой молитву нельзя отмахнуться как от пустой формальности. Божья благодать, дарованная вам во Христе Иисусе, работает даже вопреки неудачам, демонстрируемым людьми. Бог оправдывает грешников даже в незрелых церквах. Павел благодарил за то, что уверовавшие коринфяне повиновались евангелию и что Бог прибавил их к телу спасённых. Он не допускал, чтобы невежество и гордость, характерные для Коринфа, отвлекли его от работы, которую провёл Христос для искупления народа.
В двух коротких стихах (1:3, 4) Павел дважды использует общеупотребительное слово, переводимое как благодать (харис). Апостол без колебаний использует это слово в его общепринятом значении одобрения и благоволения (1:3), но в стихе 4 он поднимает его на новый уровень. Для христиан термин «благодать» имел особый смысл, который понимался как Божий неожиданный, безвозмездный и милостивый дар, «дарованный… во Христе Иисусе». Всякое порицание и замечание Павла в письме нужно читать в контексте его благодарности за благодать, причастником которой он был вместе с братьями и сёстрами в коринфской церкви. Какие бы проблемы ни осаждали их в данный момент, апостол хочет, чтобы его читатели знали, что духовные благословения, которые они совместно имеют во Христе, являются Божьим даром. Он уверен, что когда они возрастут в Божьей благодати, то перешагнут через распри и грех, заглушающие в них Духа.
Стих 5. Упомянув всякое слово и всякое познание, Павел очерчивает круг вопросов, которые далее в письме выходят на передний план. Некоторые коринфские верующие, очевидно, гордились своей мудростью, но их понимание мудрости отличалось от понимания Павла (3:18–20). Павел был благодарен за то, что его читатели в Нём… обогатились; они широко воспользовались всем, что было припасено для них Господом. Для Павла источником «всякого слова и всякого познания» был Иисус. Апостол мастерски одновременно и хвалит и бранит их. Гордость коринфян по поводу красноречия и образованности, превозносимых в мире, придаёт словам Павла более чем намёк на иронию.
Письмо позволяет увидеть, что некоторые коринфяне превыше всего ценили ораторское искусство, соответствовавшее общепринятым риторским нормам того времени. Павел знал, что риторское мастерство может служить, а может и не служить делу Господа. Если коринфяне гордились своей мудростью, то у Павла на этот счёт были сомнения. Во Христе они были благословлены знанием и умением говорить о Боге, Его откровении, искуплении и вечной жизни. Вместо того чтобы прославить Бога, коринфяне, видимо, стали высоко ценить витиеватую речь и хитро сформулированную мудрость как самоцель.
Благовествование апостола не давало повода для хвастовства или сравнений, ведущих к распрям. Как и коринфские братья, он ценил знание и ясное изложение истины, но критерии, по которым он судил о говорении и понимании, были другими. Эти братья действительно обогатились, но они ещё не осознавали, что дары, которые они имели во Христе, призывали их отвергнуть менталитет людей вокруг них.
Стих 6. Познание Христа шло от свидетельства, которое коринфяне получили от Павла и других. Эти провозвестники утверждали, что Иисус словом и делом доказал, что Он — Христос (15:1–4). Бог явил Иисуса Назарянина Своим Сыном, воскресив Его из мёртвых (Рим. 1:4). Апостол ссылается на то, что коринфяне знали: свидетельство Христово [«свидетельство о Христе»; Международное Библейское Общество] утвердилось в них. Сторонним читателям, не знакомым с обстоятельствами, известными Павлу и его первым читателям, не объясняется, как именно утвердилось апостольское свидетельство. Позже Павел указывал: «Вам были показаны отличительные признаки истинного апостола…» (2 Кор. 12:12; Международное Библейское Общество). Когда Павел был в городе, через возложение его рук Святой Дух наделил некоторых коринфян силой. Получившие это благословение могли самостоятельно творить чудеса (1 Кор. 12:7–10).
Проповедь евангелия действительно подтверждалась чудесами, но здесь Павел мог иметь в виду нечто иное. Возможно, он намекал на изменения в образе жизни коринфских христиан или на переживания, которые они испытали, став искупленным народом. Истинность его учений могла подтвердить изменившаяся жизнь. Каким бы привлекательным ни было последнее объяснение, оно слишком неопределённое и абстрактное. Глагол, переведённый «утвердилось» (от бебайоо), побудил коринфян вспомнить те времена, когда они видели исцеление хромого и восстановление зрения слепого. Автор Послания к евреям употребил этот же глагол, «утвердилось», когда писал о свидетельском подтверждении истины, которое сопровождалось «знамениями, и чудесами, и различными силами, и раздаянием Духа Святого» (Евр. 2:3, 4).
Стих 7. Апостол трудился, чтобы утвердить меру духовных благословений его читателей. Они причастились Божьей благодати и потому не имели недостатка ни в каком даровании. Они обогатились словом и познанием. Свидетельство о Христе утвердилось в них. Принимая во внимание природу их благословений, как могло так случиться, что в церкви поселились разделения, мелочность, разлад и мирская суетность? Прежде чем задать трудные вопросы, апостол сначала хотел подтвердить свою уверенность в Божьей работе среди коринфян. При этом он хотел, чтобы они знали, что ни одно их благословение не исходит от собственной их мудрости, силы или благости. Апостол ещё попросит их объяснить источник их неразумной уверенности в человеческой мудрости и силе (3:18–20).
Хотя коринфяне не имели «недостатка ни в каком даровании», природа этих разнообразных даров является предметом многих дискуссий. «Дарование», или дар, — это перевод слова харисма, которое шестнадцать раз встречается в письмах Павла и один раз в 1 Пет. 4:10. Когда Павел прибыл в Рим, он надеялся передать тамошним христианам «некое дарование духовное» (Рим. 1:11). В 1 Кор. 12 это слово на греческом языке встречается пять раз. Различные чудесные дары, которые имели коринфяне, им дал «Дух один и тот же» (12:4). В этих контекстах ясно видно, что харисма относится к особым, сверхъестественным дарованиям; но Павел иногда употреблял это слово без какого-либо явного указания на чудо. Например, в Рим. 11:29 сказано: «Ибо дары и призвание Божие непреложны». И всё же два соображения дают возможность предположить, что в 1 Кор. 1:7 Павел имел в виду сверхъестественные дары. Во-первых, в данном контексте он подтверждал веру коринфян ссылкой на полноту полученных ими благословений. Эта полнота включала и чудесные дары. Во-вторых, коринфяне уделяли чрезмерное внимание чудесному (12:29–31). Упоминание этой проблемы в 1:7 предвосхищает исправление этой ошибки Павлом в 12:29–31.
Коринфские христиане не имели недостатка в духовных дарах, но они имели значение, только когда их рассматривали в широкой картине Божьих замыслов. Павел добавляет перспективу, привлекая внимание своих читателей к явлению Господа нашего Иисуса Христа. Ловким ходом он напоминает коринфянам, что они ожидают конца. Дары и престиж приобретают другой оттенок, когда человек живёт в ожидании возвращения Господа. Какими бы дарами и знаниями ни обладали коринфяне, возвращения Христа, «явления Господа», они ждали с нетерпением. Церковь Христова всегда должна жить, вглядываясь в горизонт, ибо «близок всему конец» (1 Пет. 4:7).
Мы, христиане, имеем заверение, что по Божьей благодати мы можем выстоять до конца, но стойкость не заранее принятое решение. Позже Павел посчитал возможным, что даже он сам может «остаться недостойным» (1 Кор. 9:26, 27). Тех, кто хранит веру с Господом, никакая мирская сила не может отлучить от любви Господа (Рим. 8:38, 39). Иисус — наш помощник и друг. Господь простит и истребует Своих.
Стих 8. «Явление Господа нашего Иисуса Христа» в 1:7 — это то же, что и день Господа нашего Иисуса Христа в 1:8, только выраженное другими словами. История движется к возвращению Господа, концу земного существования и времени. Человечество не петляет наобум, как вдруг — ах! — а времени больше нет. Пока время ещё продолжается, Бог даёт человечеству цель и направление.
«День Господа» — важная концепция в Ветхом Завете. Её использование пророками помогает объяснить её смысл в Новом Завете. Выражение «день Господа» пророки употребляли в значении всякого дня, когда Господь являет Своё могущество, спасая или наказывая Свой народ. В Новом Завете «день Господень» всегда означает день возвращения Господа. Христиане знают о непреложности Его возвращения, но не о времени, когда именно это произойдёт; единственный ключ к явлению Господа — что Он придёт, как вор ночью (Мф. 24:36; см. 1 Фес. 5:2).
Стих 9. Уверенность в спасении основывается на верности Бога. Единый истинный Бог не переменчив в отличие от греческих богов, какими они были в понимании греков. Верен Бог, и Он будет стоять рядом со Своими детьми. Общение Сына Его (родительный падеж) — буквальный перевод греческой фразы в 1:9, но, пожалуй, не самый лучший. Лучше сказано в Международном Библейском Обществе: «в общении с Его Сыном». Общение христиан друг с другом возможно только благодаря их общению с Христом (1 Ин. 1:6, 7).
Из постоянного использования Павлом этого имени становится ясно, что его мышление уходило корнями в Христа. Он держит Иисуса Христа перед коринфянами с самого начала и до самого конца послания. Павел был далёк от того, чтобы полагаться на собственную силу и мудрость: он не спускал глаз с Господа. Все его действия и все мысли были во славу Того, кто призывает погибающих к вечной жизни.
УВЕЩЕВАНИЕ ОТНОСИТЕЛЬНО РАЗДЕЛЕНИЯ В ЦЕРКВИ (1:10–17)
По ходу своего письма Павел отвечает на несколько вопросов, которые коринфская церковь послала ему. Но прежде чем перейти к этим вопросам, апостол хотел поговорить о разделениях в теле (1:10—4:21). Недавнее сообщение из Коринфа о проблеме разделения полностью завладело мыслями Павла. В чём-то говорить о распрях и разногласиях в церкви было для Павла мучительнее всего. Некоторые христиане в Коринфе неумеренно гордились своей верностью Павлу. Мало что было для Павла важнее единства тела Христова (Еф. 4:4–6). То, что некоторые привязывали его имя к фракции в церкви, вызывало у него тревогу. Как свидетельствуют те, кто сегодня пытается насаждать церкви, новые общины особенно подвержены разделениям.
Тенденции к возникновению в коринфской церкви разделения могло способствовать несколько факторов. Хотя братья имели разнообразные духовные дары, у них не было никакого авторитетного письменного слова, которое бы определяло христианскую веру и практику. Новый Завет был всё ещё в процессе формирования. Во-вторых, коринфские верующие проявили себя независимыми мыслителями. Они слушали новые голоса и увлекались новыми идеями, а иначе они не стали бы слушать Павла и не приняли бы религию, которая не имела веса среди их соотечественников. Та же самая непредвзятость, которая привела их к принятию вести Павла, сделала их восприимчивыми к извращениям его учений. В-третьих, Коринф был городом, в котором всевозможные учителя могли учить собравшихся вокруг них людей. Жители были привычны к философским течениям того времени. Как результат, обычным явлением было постоянное размежевание и вычерчивание границ, определяющих лояльность к учителям и партиям. Павел, наверное, не удивился, узнав о действии центробежных сил в церкви, но он не хотел, чтобы кто-то ссылался на него как на причину образования партий.
«Братья, будьте едины» (1:10)
«Умоляю вас, братья, именем Господа нашего Иисуса Христа, чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и в одних мыслях».
Стих 10. Слова апостола «общение Сына Его» в 1:9 позволили плавно перейти к мольбе о единстве, начатой в 1:10. Общение с Христом связывало христиан воедино, однако коринфские верующие игнорировали это единство, преследуя свои собственные интересы. Здесь, как и в других своих письмах, Павел обнажает душу. Это не бесстрастное, академичное послание. В письмах коринфянам мы видим сопереживание, участие, разочарование и возмущение. В одном только 1 Коринфянам множественное братья встречается двадцать семь раз. Как могло случиться, что церковь поставила под угрозу братство? Христиане разделились на фракции и партии. Апостол начинает мягко. Он умоляет их не довольствоваться сложившимся положением дел. Он хочет, чтобы они были соединены в одних мыслях и в одном духе. К этому призывает не один только Павел; он умоляет именем Господа нашего Иисуса Христа.
Разделения среди верующих могут возникнуть на разных уровнях. Все они неприемлемы. Некоторые общины Господнего народа иногда не хотят общаться с другими общинами. Обстоятельства разнятся. Разделения иногда происходят, когда община начинает делать то, что не соответствует библейскому учению. Они также возникают, когда община навязывает свои мнения и предпочтения христианам из других общин.
Некоторые разделения не выходят за пределы общины. Умоляя своих читателей, чтобы все они говорили одно и чтобы они соединены были в одном духе и в одних мыслях, он думал о внутренних проблемах коринфской церкви. Разделения внутри одной церкви обычно бывают больше личностными, но от этого они не менее разрушительны, чем происходящие на более широкой церковной сцене. Примечательно, сколько места Новый Завет уделяет побуждению христиан любить, уважать и почитать друг друга. Возможно, нет более сурового испытания веры, чем старание прославлять Господа сохранением единства на общинном уровне.
«Ваши разделения безосновательны» (1:11–16)
«Ибо от домашних Хлои сделалось мне известным о вас, братья мои, что между вами есть споры. Я разумею то, что у вас говорят: «Я Павлов»; «Я Аполлосов»; «Я Кифин»; «А я Христов». Разве разделился Христос? Разве Павел был распят за вас? Или во имя Павла вы крестились? Благодарю Бога, что я никого из вас не крестил, кроме Криспа и Гаия, дабы не сказал кто, что я крестил в моё имя. Крестил я также Стефанов дом; а крестил ли ещё кого, не знаю».
Стих 11. Можно скоропалительно предположить, что Хлоя была христианкой, занимавшейся торговлей, а её домашние совершали поездки между Коринфом и Эфесом. Это женское имя, но мы не можем быть уверены, что она действительно была христианкой. Перевод «домашние Хлои» может ввести в заблуждение, поскольку греческая фраза указывает лишь на то, что эти люди каким-то образом были связаны с Хлоей. Её семья или представители могли установить контакт с Павлом разными способами. Сама Хлоя могла быть уроженкой Коринфа или Эфеса. Кем бы она ни была, Павел узнал о разделениях и спорах в христианской общине в Коринфе от домашних Хлои. Самым естественным способом для этих людей узнать о делах в церкви было бы, если они сами были членами этой христианской общины. От них Павел и узнал, что между [ними] есть споры. Это была тревожная новость.
Стих 12. Исследовать фразы в этом стихе нужно предельно внимательно. Их толкование влияет на прочтение всех начальных глав 1 Коринфянам. Некоторые полагают, что это карикатурное изображение Павлом ничтожных распрей, дух которых витал в Коринфе. Но когда в главах 3 и 4 Павел, говоря о разделениях, называет имена учителей, это указывает на то, что вокруг этих имён образовались настоящие партии. Фракции взяли лозунги «Я Павлов» или «Я Аполлосов», но ничто не говорит о том, что сами эти учителя способствовали созданию партий. Образование сект было изобретением коринфян.
Кто читает Библию, те знают, что Павел и Аполлос приезжали в Коринф, но бывал ли там Пётр, неясно. Последний раз в книге Деяний Пётр упоминается на так называемой иерусалимской конференции (Деян. 15:7). Он мог покинуть Иерусалим через какое-то время после конференции и побывать в Коринфе. С другой стороны, христиане из иудеев, размахивавшие письмами от иерусалимской церкви (см. 2 Кор. 3:1), могли приходить в Коринф и заявлять, что говорят от имени Петра. Сопоставление Деян. 15:1 и Гал. 2:11, 12 иллюстрирует, как иудеи-христиане, противники Павла, иногда приходили после него, чтобы скомпрометировать его работу. Кроме того, года за два до написания 1 Коринфянам некоторые в церкви попали под влияние неких групп, которые хотели навязать закон Моисея обращённым язычникам (2 Кор. 3:4–11). Некоторые могли без ведома Петра объявить, что он является лидером их партии.
Как бы там ни было в случае с Петром, Христос в город, точно, не приходил. Можно только задаваться вопросом, как же выглядела Христова фракция. Разве не все они были Христовы? Когда в 3:4–9 апостол снова заговорил о фракциях, он назвал только себя и Аполлоса. В 3:22 мы находим ещё одно упоминание Кифы, но здесь разговор идёт не о разделениях. Поскольку среди коринфян Павел и Аполлос были главными лидерами, а их личностные характеристики в значительной степени различались, то некоторые христиане в городе, вероятно, выбирали себе в качестве начальствующего либо того, либо другого.
Группировки, видимо, формировались по интересу к различным философским течениям. И лишь позже одна фракция взяла себе имя Павла, а другая — Аполлоса. Добавив для компании другие имена, Павел продемонстрировал абсурдность их поведения. «Давайте создадим партию Петра, — как бы говорил он, — и партию Христа». Фракции в Коринфе, похоже, вращались вокруг личных предпочтений и философских пристрастий, считая Павла или Аполлоса более близкими по духу. Если партии, заявлявшие приверженность Петру и Христу, на самом деле существовали, то фракция Петра была сродни учителям, которые пришли после Павла в галатийские церкви (Гал. 5:3–6). Если у них действительно была партия Христа, то её члены могли заявлять о своём превосходстве в силу своей приверженности Господу — приверженности, которая, как они думали, делала их религиознее других.
Павел не делает никакого намёка на то, что партии учили разным вещам. В древнем мире личная приверженность была всем; часто о верности принципам никто даже не помышлял. Павел, Аполлос и также Пётр, к примеру, имели общие взгляды на основные учения веры, хотя, возможно, внимание акцентировали на разных областях. Характеристика Аполлоса в книге Деяний указывает на то, что он был красноречив и образован. Он мог быть более подходящей фигурой в глазах тех, кто стремился к респектабельности среди людей, ценивших мудрость мира. Со временем они, видимо, стали считать себя лучше других.
Стих 13. Сдержанные слова апостола о том, как обстоят дела, быстро сменяется раздражением. Он начинает серию вопросов, в первую очередь спрашивая: Разве разделился Христос? Разве может человек разделить и поделить Христа? Для апостола разделение тела Христа на части было равнозначно тому, что разделить Самого Христа. Церковь — это тело Христа (Еф. 1:22, 23). Один перевод греческого глагола совершенного вида (мемеристай), «Неужели Христос разделён?» (Восстановительный Перевод), точно передаёт смысл сказанного Павлом. «Не могу поверить: вы что, осмелились разделить тело Христа на части?»
Павел мог бы спросить: «Разве Аполлос или Кифа были распяты за вас?» — но состояние дел затрагивало лично его. Другие пусть говорят за себя; Павел же хотел, чтобы его имя оставалось чистым. Разве Павел был распят за вас? Апостол, наверное, считал, что использование его имени было равноценно заявлению, что он — Господь. Эта мысль приводила его в ужас.
Третий вопрос Павла — Или во имя Павла вы крестились? — представляет особый интерес. Он проливает свет на связь, которую апостол проводит между крещением и пребыванием во Христе. Задавая этот вопрос, Павел продемонстрировал, что невозможно быть христианином, не крестившись (Рим. 6:3, 4). Его вопрос «Разве Павел был распят за вас?» подразумевал, что не Павел, а Христос был распят за них. Он сразу же задаёт следующий вопрос, в котором ссылается на их крещение. Он мог рассчитывать на понимание читателей, что крещение — это свидетельство того, что они причастились благ креста (см. Кол. 2:12).
Стих 14. Павел сам лично старался не крестить уверовавшего, чтобы тот не подумал, что крестится во имя Павла. Тем не менее, апостол хотел подчеркнуть, что ни в чём подобном он не участвовал. Мало кто из людей мог сказать, что его крестил Павел, но никто не мог правдиво утверждать, что он крестил в своё имя. Павел был в ужасе от самой идеи.
Апостол спонтанно вспомнил только двух людей, которых он крестил лично: Криспа и Гаия. Нам остаётся лишь гадать, почему Павел крестил этих двух мужчин. Оба они, видимо, были состоятельными и известными личностями. В своём письме к римлянам, которое Павел писал из Коринфа, он сказал, что Гаий оказал гостеприимство ему и всей коринфской церкви (Рим. 16:23). Очевидно, у Гаия был большой дом. Крисп до своего обращения был начальником иудейской синагоги в Коринфе (Деян. 18:8). Павел мог крестить их лично по причине их высокого социального статуса. Их крещение могло быть особым случаем для церкви. Герд Тайссен отмечает: «Таким образом выходит, что Павел ограничился тем, что крестил несколько влиятельных и важных членов общества». Разделения в церкви, вероятно, имели какое-то отношение к напряжённости между занимавшими высокое и низкое положение в обществе (см. 1 Кор. 11:20–22).
Стих 15. Осторожность Павла указывает на то, что в церкви у него были критики. Даже если кто-то и говорил, что крестился во имя Павла, то апостол хочет общего понимания, что это было сделано без его ведома и одобрения. Он уверенно заявляет, что никто из коринфских христиан, которых он крестил, не может сказать, что крестился в его имя.
Стих 16. Апостол сделал паузу, чтобы поправить себя и сказать, что собственноручно крестил не только Криспа и Гаия, но ещё и Стефанов дом. Об этом Стефане нет никаких сведений ни в книге Деяний, ни в Рим. 16. Слово «дом» («домашние») здесь или в Деян. 16:15, 34 не означает, что вместе со взрослыми крестились и малые дети. Кто может креститься, должно решаться не на основании слова «дом» или «домашние», а на совершенно ином основании.
Стефан, также как Крисп и Гаий, мог быть важной фигурой в коринфской церкви. Позже Павел напомнил коринфянам, что Стефан был среди его первых обращённых в Коринфе, и призвал церковь равняться в плане духовного лидерства на таких людей, как Стефан (16:15, 16). Наверное, Стефан был среди тех, кто отправился в Эфес с письмом от коринфской церкви (7:1; 16:17). С ними были два человека с именами, типичными для рабов. «Фортунат» означает что-то вроде «Счастливчик»; Ахаик — это вообще-то имя нарицательное, которое, скорее всего, означало, что он из Ахайи (Коринф был административным центром, где размещалось римское правительство в провинции Ахайе. Стефан, возможно, взял двух своих рабов в путешествие из Коринфа в Эфес, чтобы посоветоваться с Павлом. Путешествие всегда сопровождалось риском. Втроём идти было не так опасно, как в одиночку.
Вспомнив, что он крестил Стефана, Павел оградил себя от любого дальнейшего провала памяти, попросив у них снисхождения. А крестил ли ещё кого, не знаю, — признался апостол. У Павла не было намерения обманывать. Если он не упомянул других, кого крестил лично, то это из-за провала памяти. Его слова являются напоминанием, что богодухновение — это нечто большее, чем диктовка слов Святым Духом. Святой Дух знал, сколько человек крестил апостол, а сам Павел не знал.
«Взирайте на крест Христов» (1:17)
«Ибо Христос послал меня не крестить, а благовествовать, не в премудрости слова, чтобы не упразднить креста Христова».
Стих 17. Причина, почему Павел собственноручно крестил мало коринфян, состояла в том, что Господь послал его благовествовать. Манера благовествования Павла и содержание его проповедей основывались на откровении Господа. То, чему Павел учил в Коринфе, подкреплял авторитет апостола Христа. Крещение — это телесное исповедание Христа, а чьи руки осуществляют крещение — неважно. Очень важно то, что делает Господь, когда человек крестится для прощения грехов. В словах апостола нет ни намёка на то, что можно креститься, а можно и не креститься. Крещение во Христа — это погребение и воскресение с Ним (Рим. 6:4; Кол. 2:12). В крещении христиане омываются и освящаются (1 Кор. 6:11) верой в искупительную кровь Агнца.
Павел противопоставляет своё благовествование той мудрости, которая имеет своим результатом упразднение креста Христова, и поясняет, что разделения в церкви напрямую связаны с тем, что коринфяне высоко ценили мудрость как элемент культуры. Проповеди апостола отличались от речей странствующих учителей, которые появлялись в Коринфе и других греческих городах того периода. Он не пытался произвести впечатление своей учёностью или красноречием. Его весть была от Бога. Полагать на человеческие усилия означало бы упразднить крест Христов. Павел стремился угождать Христу не только в том, что именно он проповедовал, но также в том, как он это делал.
Павел уже заверил христиан, что в слове и познании они причастились богатства Христа (1:5), но отдельные уверовавшие искали большего. Некоторые в Коринфе полюбили риторику и философию, знание которых в греко-римском мире считалось учёностью (3:18–20). Апостол знал ораторские приёмы того времени, но отказался от премудрости слова. Ни то, что он говорил им, ни то, что писал, не было рассчитано на эффект. Мнение публики о церкви беспокоило Павла меньше, чем то, какой церковь была по своей сути. Репутация апостола как писателя была для него не такой важной, как «крест Христов». Для Павла стремиться к премудрости слова означало упразднить благодать Божью, явленную на кресте.
МУДРОСТЬ БОЖЬЯ (1:18–31)
Религиозный климат в Коринфе и других греческих городах способствовал преклонению перед умной речью и изысканными умозаключениями. Ничто в словах Павла не отмечено некой особенной печатью показной учёности. Дух, сеющий разделения в церкви, был результатом предпочтений и приверженностей, поддерживавших престиж некоторых христиан, которые хотели властвовать над другими. Церковь перенимала мирские стандарты власти и влияния. Борясь с разочарованием, Павел начинает убеждать своих читателей, что сила и мудрость, как их понимает мир, не имеют места в жизни общины исповедующих Иисуса Христом. Господь, которому они служат, был распят. Бог избрал презренное мира. У коринфских христиан была проблема с отношением; нужно было так изменить их поведение, чтобы они смогли впитать в себя дух Христов.
«Юродство» вести о кресте (1:18–25)
«Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, — сила Божия. Ибо написано: "Погублю мудрость мудрецов и разум разумных отвергну". Где мудрец? Где книжник? Где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? Ибо когда мир своей мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих. Ибо и иудеи требуют чудес, и эллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого — для иудеев соблазн, а для эллинов безумие, для самих же призванных, иудеев и эллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость; потому что немудрое Божие премудрее людей, и немощное Божие сильнее людей».
Стих 18. Павел противопоставляет две группы людей: погибающих и нас, спасаемых. Он употребляет настоящее время, чтобы привлечь внимание к непрерывно идущему процессу. Это противопоставление не между спасёнными и погибшими, а между теми, кто погибает и кто спасается. Для Павла пребывание во Христе — это не установленное, одномоментное «раз и навсегда»; это разворачивающаяся драма, проживаемая в мире, в котором один момент решения сменяется следующим.
Знаком, отличавшим «погибающих», было их убеждение, что вся идея о распятом на кресте Спасителе — это юродство. Слово о кресте в глазах людей — глупость и камень преткновения. Глупость — это то, что мир считает мудрым: для неискушённых людей в вести о казнённом преступнике нет ничего умного или философского. Отправная точка христианского исповедания (15:3) резко контрастирует с идеей мудреца об изысканной учёности.
А «нас, спасаемых», отличает вера в то, что сцена креста демонстрирует Божью силу. Понятия силы, ума, мудрости мира перевернулись, когда Бог искупил человечество, послав Иисуса Назарянина на крест. Христианское сообщество было сформировано крестом. Апостол отчаянно хотел, чтобы его читатели это поняли. Тенденция к разделениям, основанная на человеческих приверженностях и конкурировании за престиж, демонстрировала непонимание коринфянами сути креста. Как они могли не видеть иронии? Апостолу не нужно было объяснять, какие люди умирали на кресте. Распятию подвергались беспомощные, отверженные, нечестивые люди — а не князья, не цари и не спасители. Однако сила Божья для «нас, спасаемых», — в кресте.
Стих 19. Крест предлагал миру радикальное обновление, бросая вызов всем стандартам человеческой силы и власти. Наблюдательный читатель иудейских Писаний мог увидеть, что крест есть продолжение темы, которая никогда надолго не исчезает из Божьего откровения. История древних людей, живших в долине Сеннаар, символизирует погибающих (Быт. 11:1–9). Люди постоянно строят свои башни, и Бог постоянно сходит, чтобы смешать их языки. От Анны (1 Цар. 2:1–10) до Марии (Лк. 1:46–55) Бог поднимал бедствующих из кучи пепла. Он не сказал ничего нового, когда произнёс устами Исаии: «Погублю мудрость мудрецов» (см. Ис. 29:14). Павел говорит, что коринфские христиане хорошо сделают, если обратятся к кресту и к Божьему откровению, содержащему критику тех, кто возлюбил силу умных речей и изысканной учёности.
Стих 20. Вопрос Павла подразумевает, что среди верующих в Коринфе не было тех, кого мир превозносил за учёность. Вопросом Где мудрец? он уважительно напоминает им, что не мирская мудрость является источником их спасения. Апостол не отвергает мудрость в абсолютном смысле. Он всего лишь утверждает, что мудрость Божья иного порядка, нежели мудрость мира (2:6). Иисус выразил ту же мысль, сказав: «Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил это от мудрых и разумных и открыл младенцам» (Лк. 10:21).
Остроумная аргументация в устной или письменной форме для греков и римлян была совершенным образцом мудрости и учёности. Павел просит общину в Коринфе посмотреть вокруг на свои ряды и спросить: Где книжник? Где совопросник века сего? У учёных людей мира не было времени для Христа. По сути, Павел спрашивал христиан: «Откуда идёт это ваше восхищение мудростью мира?» Благословив христиан, Бог обратил мудрость мира сего в безумие.
Скорее всего, Павел не имел в виду конкретные категории людей: одни «мудрецы», другие «книжники», третьи «совопросники» («искусный спорщик»; Международное Библейское Общество). Наверное, в стихе 20 он употребил эти термины в общем смысле как то, что часто сопровождает мирские ценности и идеалы. Может быть, он думал о своём образовании в Тарсе и Иерусалиме. У него не было презрения к знанию. Истинная учёность может служить делу Христа, но она не поощряла своекорыстные качества, которые в Коринфе имели тенденцию сходить за мудрость.
Стих 21. Павел старается как можно резче противопоставить мудрости базарных софистов и учёных философов юродство евангелия, которое христиане услышали от Павла. Он уже отмечал, что человечество, то есть мир (космос), будучи предоставленным самому себе, имел доступ лишь к отблеску Бога в природных явлениях (Рим. 1:20). А любые представления, которые естественный мир мог дать им о Боге, были испорчены грехом. Стремясь к тому, чтобы стать сами себе богами, люди смогли подняться лишь настолько, насколько позволяла им их гордость и любовь к удовольствиям. «Называя себя мудрыми, [люди] обезумели» (Рим. 1:22).
То, что грешный мир не познал Бога, само по себе было знаком премудрости Божией. Но Бог всё равно не отвернулся от надменного и чувственного рода человеческого. Напротив, бескорыстный и необъяснимый акт любви побудил Его послать Своего Сына умереть в немощи. Смертью Сына Он открыл дверь к примирению. Уверовавшие спаслись посредством проповеди Павла, а вот мир не смог найти мудрость в распятом боге. Мирская мудрость делает богов собственным зеркальным отражением. Единственное знание о Боге, которое может претендовать на истину, это полученное в результате откровения Бога о Себе. Познать Бога — значит положиться на Его водительство и так выстраивать своё поведение, чтобы этические и нравственные установки были в согласии с тем, кем Бог явил Себя.
Стих 22. Ответную реакцию человечества на «юродство» проповеди о распятом Спасителе Павел разделил на две категории: реакцию иудеев и реакцию греков. Конечно, он обобщал. Не все иудеи и не все греки отвечали одинаково, но когда и та и другая этнические группы полагались на собственные традиции, собственную гениальность, они чуждались мудрости Божьей. Иудеи требовали чудес с неба, которые бы подтвердили истинность того, что они слышали. Иисусу приходилось иметь дело с их вопросами. Что Павел знал о галилейском служении Иисуса — открытый вопрос, но апостол мог слышать рассказы о столкновениях Иисуса с иудейской религиозной верхушкой. «Учитель! Хотелось бы нам видеть от Тебя знамение», — говорили они (Мф. 12:38). «Какое же Ты дашь знамение, чтобы мы увидели и поверили Тебе?» (6:30).
Парадокс требований иудеев дать знамение состоял в том, что служение Иисуса сопровождалось многими знамениями. Иудеи исполнили пророчество Исаии: «…своими глазами смотрят и не видят; своими ушами слышат и не разумеют» (Мк. 4:12; см. Ис. 6:9, 10). Знамения не ограничивались одними только делами Иисуса. Позже апостол напишет коринфянам: «Признаки [истинного] апостола были показаны перед вами всяким терпением, знамениями, чудесами и силами» (2 Кор. 12:12). На «юродство проповеди» (1:21) иудеи часто реагировали требованием знамения, но ни одно знамение не удовлетворяло их.
Ответом эллинов на благую весть о распятом Спасителе обычно была понимающая улыбка; у них была репутация искателей мудрости. Философские рассуждения среди греческих мыслителей в начале христианской эры были далеко идущими. Как для них, мудрость нельзя было упрятывать в кельи, где мудрецы размышляли в одиночестве. Уличные проповедники были разными: от невежественных до утончённых. Случайные наблюдатели становились проницательными критиками. Сапожники и кожевники дискутировали о достоинствах последнего философа, появившегося в городе. Для многих эллинов Павел был свежим экспонатом. Они искали тонкой игры слов, хитроумных риторических ходов и оригинальных объяснений. Возможность познания Бога и преобразования жизни благодаря распятому и воскресшему Спасителю выходила за рамки того, что эллины искали в мудрости.
Стих 23. Без колебаний, используя эмфатическое «мы», Павел предлагает коринфянам альтернативу иудейскому требованию знамений и страстному увлечению эллинов мудростью: а мы проповедуем Христа распятого. Он не предлагает их вниманию никакого знамения, чтобы удовлетворить иудейские ожидания прихода Помазанника Божьего, никакой мудрости, чтобы заинтриговать языческих мудрецов. Истина была там, где никто не ожидал. В кресте была как предельная ирония, так и предельное выражение Божьей мудрости: «Ибо, хотя Он и распят в немощи, но жив силой Божьей» (2 Кор. 13:4).
Леон Моррис отмечает: «Сила, заложенная в кресте, открывает самым униженным путь к познанию Бога и победе над злом, а это и есть мудрость, намного превосходящая всё, что могут предъявить философы». Бревард Чайлдс пишет: «Символ креста стал центральным для понимания Павлом смерти Христа, которая в самой жестокой форме отражает неспособность человечества выйти за пределы своего естества».
Иоанн Креститель указал на Христа, провозгласив: «Вот Агнец Божий» (Ин. 1:29). Через несколько десятилетий апостол Иоанн увидел в видении Сидящего на белом коне. Он сказал: «…и дан был ему венец; и вышел он как победоносный и чтобы победить» (Отк. 6:2). Распятый Христос стал царствующим Спасителем. Божья сила не оправдала ожиданий иудеев; Его мудрость разрушила надежды язычников свести крест к безумию. Парадокс силы в немощи и мудрости в безумии стал для апостола путеводной звездой. «Если должно мне хвалиться, то буду хвалиться немощью моей» (2 Кор. 11:30), «…ибо когда я немощен, тогда силён» (2 Кор. 12:10).
Стих 24. Апостол продолжает противопоставлять взгляду на Бога, определяемого человеческими ожиданиями (знамения и философские умозаключения), взгляд, когда инициатива по спасению возлагается на Бога. Христианское учение основано не на абстрактном теоретизировании о божественном; это изложение того, что Бог сделал. Не для всех людей, а только для призванных Христос на кресте являет Собой Божию силу и Божию премудрость. То, что христиане «призванные», указывает на Божью инициативу; она не устраняет необходимость человеку положительно ответить на этот зов.
Благовествование Павла не было продуктом некой философской школы. Это было откровение, что апостол и его читатели оказались в числе искупленных, потому что Бог никогда не переставал любить их, даже когда между ними и Богом стоял грех. По мысли апостола, когда коринфяне начнут воспринимать весть о Христе серьёзно, разделения среди них и обращение к человеческой силе и мудрости станут менее значительными.
Стих 25. Павел так уверен в истине евангелия, что готов допустить, что внешне оно может показаться немудрым и немощным. По человеческим меркам, в кресте нет ничего достойного одобрения. Допуская, что у погибающих есть основание называть евангелие безумием, апостол отвечает на это, что немудрое Божие премудрее людей. То, что люди считают евангелие безумием, уже само по себе является свидетельством того, что оно от Бога. Никто не станет ожидать, что какая бы то ни было весть от Бога будет соответствовать человеческим ожиданиям. Более важен, чем мнение мира относительно Божьего безумия или мудрости, тот простой факт, что немощное Божие сильнее людей. Пусть люди спорят, если хотят; в конце Бог всё равно победит. Господь вернётся. Спасение есть и будет в кресте.
Мудрость во Христе (1:26–30)
«Посмотрите, братья, кто вы, призванные: не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных. Но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира, и униженное, и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, — для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом. От Него и вы во Христе Иисусе, Который сделался для нас премудростью от Бога, праведностью, и освящением, и искуплением».
Стих 26. Павел подкрепляет своё утверждение обращением к опыту коринфских христиан. Как странно, что они восприняли философское и религиозное теоретизирование, стали добиваться престижа среди людей, когда мир уже вынес приговор проповеди Христа и отверг её. Среди них нет мудрых, сильных, родовитых. Будущее христианства связывалось не с интеллектуальными элитами мира, финансистами или аристократами. Вера в «Иисуса Христа, и притом распятого» (2:2) должна была поселиться прежде всего в сердцах земледельцев и простых работников.
С первых веков христианской эры критики называли приверженцев христианства легковерными, легко поддающимися обману. Враг христиан, писавший во II веке, заявил, что христиане, все эти «шерстоделы, портные, ткачи… необразованные и грубые люди», — невежественный сброд, вылезший из своих нор и вообразивший себя учителями (Ориген Против Цельса 3:55). Хотя Павел вряд ли думал, что простые работяги такие невежественные и наивные, как полагали «мудрые» мира, он мог допускать, что у мудрых и искушённых мира нет времени на весть о кресте. Мудрость креста слишком глубока, чтобы мудрость мира могла её воспринять. «Оглянитесь вокруг,» — призывает коринфян апостол, — посмотрите… кто вы, призванные.
Слова Павла, что среди христиан «не много… мудрых» по плоти, вызывают вопросы о социальном и экономическом статусе первых христиан в Коринфе. А действительно, были ли вообще среди них образованные и богатые? Риторический вопрос в 1:20 подразумевает, что мудрые по мирским меркам люди не относили себя к христианам. Прав Джон Гагер, написавший:
«…некоторые верующие были образованными и стояли относительно высоко в социальной иерархии своих селений и городов. Но нас должны интересовать не те немногие, а большинство, а значит, картина движения в целом».
В I веке евангелие получило широкое распространение в мире благодаря восприимчивости бедных и презираемых жителей империи к новости о благодати и прощении Христа. Эти бедные и униженные, в свою очередь, были движущей силой, которая действовала, словно закваска, дома и на работе, пока весь мир не услышал провозглашение Иисуса Господом.
Стихи 27, 28. К спасённым причисляли себя главным образом простые, непримечательные, бедные и униженные люди в Коринфе. Это не было случайностью; это было Божье деяние. Он избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное (1:27). Павел продолжает: и незнатное мира, и униженное, и ничего не значащее избрал Бог (1:28). Бог намеренно опроверг высокомерную мудрость и силу людей. Его целью было упразднить значащее. Нет больше парадокса, чем то, что Бог дал хорошую, исполненную смысла и надежды жизнь занимающим низкое положение людям, а сильных мира приводит к неопределённости, страданию и даже физической смерти. Верующий, сказал Иисус, будет иметь жизнь, когда потеряет её (Ин. 12:24, 25). Имеющие мирскую мудрость этого никогда не поймут. «Павел соотносит кажущуюся немощь и бессилие креста с их собственной немощью и бессилием и показывает им, что Божья сила может действовать в их социальной немощи» (Энгберг Педерсен).
То, что Бог принял телесную, плотскую форму в облике Своего Сына Иисуса Христа, — это подлинно христианское учение, основополагающий догмат веры. Христиане отвергают любое лёгкое разделение тела и духа. Для учёных людей в новозаветные времена камнем преткновения было то, что благость и святость стала плотью. Они до сих пор претыкаются. Августин спрашивал философов вроде Порфирия и Апулея: «Почему… вы не хотите быть христианами?» И ответил вопросом на вопрос: «Потому, что Христос явился в уничижении, а вы горды?» А затем продолжил: «Ученым-де людям стыдно из учеников Платона сделаться учениками Христа» (Блаженный Августин О граде Божьем 10:29). Несмотря на тайны, присущие человеческой природе, учёные мужи продолжают заниматься домыслами и считать себя мудрыми.
Стих 29. Урок для коринфян — чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом. Не только простолюдины, но и элита общества подвержена человеческому греху, беспомощности и невежеству. Никто не может утверждать, что открыл Божьи определения; никто не может понять Его мысли. У коринфян не было основания хвалиться тем, что Бог по Своей инициативе послал Спасителя. Он Сам послал апостолов возвестить Свою весть миру. Спасение этим христианам пришло не в результате человеческого замысла. Слава принадлежит одному только Богу.
Хвастовство противоположно стыду. Ни то, ни другое не является внутренним, психологическим процессом; оба говорят о чести и уважении со стороны друзей, родственников и соседей. Иисус проиллюстрировал, что такое стыд, рассказав притчу, адресованную тем, кто желал занимать первые места за столом. Он предупредил, что хозяин может сказать: «Уступи ему [почётному гостю] место». И добавил: «И тогда со стыдом должен будешь занять последнее место» (Лк. 14:9). Человек, выбирающий самое лучшее место, хвастливо желает получить шумное приветствие и восхищение других гостей, а когда бывает вынужден пересесть на последнее место, то получает порицание (стыд и позор!) от той же компании. Греческий термин со значением «стыд, позор» близок по смыслу словам «унижение» и «бесчестье». Павел думал о социальном аспекте хвастовства и стыда. Результатом проповеди о кресте не было публичное восхваление коринфских христиан. Во Христе «никакая плоть не [должна] хвалиться». Прийти ко Христу — значит исповедать грех и беспомощность.
Стих 30. Павел и его читатели были во Христе Иисусе, но в этом утверждении нет повода для хвастовства. Они были «во Христе Иисусе» от Него. Бог взял на Себя инициативу и спас их. Эмфатическое вы (химейс) резко противопоставляет христиан мудрым мира. Быть «во Христе Иисусе» означало, что всё, чем они являлись, определялось их взаимоотношениями с воскресшим Господом: их жизнь, существование, община, надежда и будущее были в Нём. Он одновременно основание и источник искупления и надежды. Поэтому Христос сделался для нас премудростью от Бога. Для Павла пребывание во Христе означало коренное изменение. Вся преданность, всё знание и вся любовь сосредоточены в Нём.
В Синодальной Библии фраза «для нас премудростью от Бога» вместе со словами праведностью, и освящением, и искуплением выступает как один из однородных членов предложения. В Современном Переводе — то же самое. А вот в Восстановительном Переводе знаки препинания расставлены по-другому. Переводчики Восстановительного Перевода поняли так, что «премудрость от Бога» включает в себя и все другие понятия. Вот как выглядит этот стих в их трактовке: «…который стал мудростью нам от Бога: и праведностью, и освящением, и искуплением» (см. также Международное Библейское Общество и Российское Библейское Общество). Резкое противопоставление Павлом мудрости мира и премудрости Христа, говорит о том, что Восстановительный Перевод передаёт правильный смысл.
Заключение (1:31)
«Чтобы было, как написано: "Хвалящийся хвались Господом"».
Стих 31. Подводя итог этой части письма и подчёркивая своё неприятие философской мудрости и мирской учёности, апостол побуждает коринфских христиан отбросить свойство человека полагаться на себя. Он цитирует Иер. 9:23 из Септуагинты, но эта адаптация не нарушает идею призыва пророка. Человеческая мудрость, сила и престиж не дают повода для гордости. Слава христиан — в распятом Спасителе. Павел цитирует:
«Хвалящийся хвались Господом» (см. Иер. 9:23, 24). Хвалиться Иисусом Назарянином — какая ирония! Он был безродным и нищим странствующим проповедником. Иисус отрицал мирскую славу, силу и знание; чтобы быть таким, как Он, Его церковь должна делать то же самое.
