После работы над отделкой театра Франц и Густав получили постоянные пропуска в партер. Увлекающиеся театром (особенно Густав Климт – не без влияния мамы - несостоявшейся оперной певицы), они пересмотрели все спектакли и окончательно вошли в благородное общество Вены. Но высшее общество интересовало только Франца. А Густав скорее предпочитал простодушие и искренность, а потому любил празднества в Доме Художников. Среди своих. На одной такой вечеринке зашла речь о предстоящем карнавале, к которому надо было подготовить костюмы. И Климту сказали, что такие костюмы могут сшить сестры Флёге. Вместе с братом он отправился в ателье. Сестер было трое – Паулине – 23 года, она единственная совершеннолетняя на тот момент, Хелене – восемнадцать, а Эмилии – пятнадцать. Сестры предложили Климтам сшить костюмы японцев, что-то вроде кимоно. И Эмилия обмерила Густава. А Хелена – Эрнста. Между последними грянула любовь, как гром. У Густава тоже заискрило, сверкнуло молнией, правда только в одном направлении. Так как обожаемая им Эмилия отражала все удары. (Возможно у нее был встроенный громоотвод). Встреча с Эмилией весьма скоро нашла отражение в работах Густава. Ему ужасно надоел барочный стиль и он начал заменять древнегреческих богинь на современных рыжеволосых девушек. К тому же поездки в Венецию, с ее золотой роскошью, а затем в Мюнхен, где уже вовсю разошелся Югендстиль (стиль юности) не прошли бесследно. Так первые изменения в стиле Густава проявились при росписи стен Музея истории искусств. Проблема состояла в том, что двое его компаньонов по прежнему придерживались твердо установленных правил. Конечный результат у всех должен быть одинаковым. Но при ближайшем рассмотрении уже обнаруживались существенные различия в стиле трех художников, которые продавали себя как единое целое. По окончании работ в музее в 1891 они получили наивысшую похвалу и были приглашены на аудиенцию к императору, где каждому вручили медаль «Signum Laudis – “Знак похвалы», а потом приняли членами в «Союз художников» Австрии «Дом художника», который вот уже 30 лет был главным центром официальной венской культурной жизни. Меж тем Эрнст, положивший глаз на Хелену Флеге, подумывал о свадьбе. Густаву тоже нравилась Хелена, но из уважения к брату он отступил от своих амурных привычек. И полностью переключился на Эмилию - тот еще крепкий орешек. План был простой как всегда – сыграть на тщеславии жертвы. Ведь никто не откажется от портрета. Особенно женщина. А от работы известного художника и подавно. Густав создал первый портрет любимой, который ничуть ее не впечатлил. Она даже посчитала его безобразным, о чем ему и сообщила. Ах ты, плутовка – думал Климт. Однажды я все равно поймаю тебя и приручу. Затем пришел еще заказ – на потолочные полотна для нового Венского университета. В мастерской вскоре скопилась сотня листов и почти дюжина кошек. Франц Матч их не любил, Эрнст был равнодушен, а Густав обожал! Они носились туда сюда, рвали и метили эскизы. «Благодаря» им погибло много бесценных творений Климта. Покусанных, расцарапанных, обделанных кошками, не приученными к лотку. Он подбирал их на улице по дороге к мастерской, точно также как и своих бесконечных женщин. Он считал, что кошка – лучший критик и мочится только на дрянные произведения. Вот такой естественный отбор, и немного русская рулетка. Густав не дорожил своими рисунками, раздаривал их или выбрасывал. В июле 1892го от апоплексического удара умер отец Густава, а через четыре месяца брат Эрнсти, запустивший простуду до осложнений на сердце, что в общем было не трудно в отсутствии антибиотиков. У него осталась новорожденная дочь. Мама была абсолютно не в себе, кричала и плакала. Все свое время Густав тратил на утешение матери и сестер, а писать не мог. Постоянно находился во власти запредельных женских эмоций и не заметил, как к нему подползла черная депрессия, захватившая его на целых семь лет...
