Бывали ли вы когда-нибудь в кузнице? Я имею в виду не музей, а действующую кузницу, где каждый день, пока вы едете в метро, печатаете документы в офисе, пропускаете последнюю электричку или закатываете коляску на эскалатор, кто-то работает с огнём и металлом.
Почему-то устоялось мнение, что кузнечное дело давно в прошлом. И хотя мир давно заменил мечи огнестрельным оружием, в кузницах они до сих пор куются, сменив, разве что, предназначение: с военного на декоративное. Кузнец — это непростая и многогранная профессия, которая требует внимания, силы, терпения и куда более длительного, чем восемь часов, рабочего дня. Как же становятся кузнецами?
Узнавала о судьбе кузнечного дела ДАРЬЯ ГРУНИНА
Фотографии ЕВГЕНИЯ МЕНЬШОВА (angesha_photo)
Герой интервью - Григорий Дмитриев (https://vk.com/club115605566)
Насколько сейчас актуальна профессия кузнеца?
Ковка сейчас — это в большей степени не индустриальный процесс. Бывает, но в основном нет. Лично я отношу её к искусству. Если некоторые вещи хочется сделать красиво и с душой, то это к нам.
Ковка в чем-то сродни живописи: люди раньше рисовали на стенах, коре, пергаменте, потом на холстах, сейчас уже есть фотографии, есть видео, но человек всё равно продолжает писать картины. И точно так же, как предметы искусства, кованые вещи переживут своих создателей.
Кузница в 21 веке — это довольно универсальное место, в котором можно сделать всё. В конце концов, кузница мать всех ремёсел, потому что инструмент для большинства профессий изначально делается у нас.
Как вы думаете, почему в обществе образовалось мнение, что кузнец это редкая и не востребованная профессия?
Нет больших вывесок на улице?
Мне кажется, это просто вопрос кругозора людей. Есть стеклодувы, гончары, кожевники. Просто люди не задумываются об их существовании, так же как не задумываются о том, откуда появились те или иные вещи, не знают, каким способом они на самом деле произведены. Поэтому очень часто люди путают кузницу и литейную, кованые вещи принимают за литые. Может потому, что литьё кажется им более простым процессом, и при виде сложных рисунков они думают, что это сделано по «отлитой формочке». Не верят, что вручную можно добиться столь же чистых линий.
Как начался именно ваш путь кузнеца?
В далёком 96 году, 6 мая в прекрасной северной столице родился мальчик. Тогда он ещё не знал, что предрекла ему судьба.
Настолько далеко или чуть поближе начать?
Можно чуть поближе.
На самом деле, я хотел поступить на философию или политологию, но в этом направлении после 9 класса пойти никуда нельзя было, к сожалению. Поскольку я занимался культмассовой деятельностью, то судьба в итоге закинула меня на театральное отделение. Тогда я тешил себя надеждой, что впоследствии мне все-таки хватит внутренних сил пойти и получить философское или политологическое образование. Но судьба внесла свои коррективы и, после окончания нескольких курсов, я решил, что не готов посвятить всю свою жизнь актерскому мастерству. Тогда же госпожа Удача подкинула возможность поехать в археологическую экспедицию, куда я и смотался сразу на 3 месяца. Кто-то пошёл сдавать сессию, а кто-то поехал работать на Рюриково городище в Новгородской области. Там я познакомился с реконструкцией раннего и позднего средневековья, а ещё с очень интересными личностями. Один из участников экспедиции впоследствии стал моим сотрудником, а началось издалека — с обсуждения экспериментальной археологии. Тогда же впервые зашла речь о существовании кузнечного дела. Он меня отправил к Сергею Дыгало, у которого тогда работал и учился. Собственно, там я и выковал свой первый ножик.
Про себя подумал: «Вдруг это — то самое». Посмеялся… и начал искать кузницу.
На самом деле кузниц в Питере очень много, но мало где захотят тебя взять так просто, даже на бесплатных основах. Так получилось, что я попал в одну из кузниц в Озерках. Мне сказали: «Это грязная работа, это сложная работа, чумазый будешь». Я ответил, что не боюсь и готов работать от рассвета до заката, только чему-нибудь учите. «Ладно, раз не боишься, вещи-то есть с собой? Переодевайся, у нас все равны, нужно подмести».
Вот, выдали мне швабру и метлу. Сперва была работа в духе: прибери тут, прибери там, отнеси туда, принеси обратно. Потом был очень забавный момент, когда я ковал перо и так постепенно осваивался.
Как, по вашему мнению, изменилось кузнечное дело за прошедшие столетия?
Не сильно.
Если говорить про основные приёмы ковки, то за последнюю тысячу лет они не сильно изменились. Конечно, с точки зрения оборудования произошли некоторые перетрубации. Появился электроинструмент, который ускоряет какие-то операции. У нас есть пневмомолот, чтобы перегонять сечения, штамповать вещи, но всё равно основная работа кузнеца выполняется в голове и за наковальней.
Молот — не волшебная палочка. Большинство людей думают: а почему так дорого? У вас же молот есть. В их понимании я положил кусок чего-то под молот, бах на педальку, и как по волшебству оно превратилось в готовый предмет. Мало кто задумывается о том, как всё происходит на самом деле.
Вы упоминали реконструкции — интересуетесь?
Да, раньше я занимался ранним средневековьем, 9-10 век, так называемая «эпоха викингов». Но потом случились всякие семейные и не семейные обстоятельства, из-за которых пришлось сделать перерыв. Так что только недавно произошло «перерождение феникса». Правда, переродился я не в 10, а где-то уже в 15-16 веке.
Теперь я занимаюсь настоящим средневековьем. Но это больше не реконструкция, а именно бои.
В чём разница?
Реконструкция — это больше про костюмы и быт, про культуру и эпоху, а мы чуть больше про «бить людей железной палкой». Хотя наши доспехи точно также соответствуют определённому региону, стране, промежутку времени. Нет такого, что часть у тебя из этого времени, часть из другого. Нет. Все они должны быть в рамках одного столетия. Но, в отличие от реконструкторов, мы не восстанавливаем конкретные исторические события и бои. В нашем случае речь о боях, исход которых определяется здесь и сейчас.
Соревнования проходят как внутри страны, так и на международном уровне. Сейчас наша сборная вернулась из Сербии, где в очередной раз стала сильнейшей в мире.
Для создания требуемых для этого доспехов и оружия вы используете свою профессию?
Конечно. Профессию и сотрудников.
Какие ваши работы самые любимые?
Где нужно мало делать и много получать.
О, простите, высокохудожественные!
Все работы по-своему любимые: какие-то в интересном месте монтируются — вид красивый, какие-то просто с точки зрения рисунка или приёмов очень интересные, какие-то с финансовой точки зрения. Одной конкретной не найду, но, может, она ещё впереди?
Расскажите про нюансы рабочего процесса, опасности?
Нужно вначале хорошо продумать то, что ты будешь делать, а потом начинать это делать. А пока не подумал, не надо доставать горячую железку, чтобы потом над ней тупить и соображать, как же её бить, гнуть или ещё что-то. Всё это нужно продумывать заранее, представить процесс в голове, возможно, подойти, примериться. Кажется странным и смешным, но на самом деле это так.
Опасности? Работать на пневмомолоте — это опасно. В зависимости от того, конечно, какие операции выполнять. Кажется, что может произойти? Ты же не будешь руки под него пихать. Конечно, не будешь. Но одной рукой ты держишь заготовку, другой какой-то инструмент подкладной, и серия небольших ударов может завести твою руку под молот, просто дернуть её туда. Тут главное успеть среагировать, поднять ногу с педали, руку увести в сторону, отпустить то, что ты держишь, и довериться воле случая.
Топ травм — это когда что-то прилетело в глаз, потому что люди работают без очков или не всегда в очках. На Лиговском есть глазная травма, и бытует шутка, что ты просто ещё мало на Лиговский катался. Все сразу понимают.
Кувалдой или ручником по пальцу попасть — это нонсенс.
Изменились ли вы после того как взялись за кузнечное дело?
Конечно. Возраст был такой — переменный.
На самом деле, кузнечное дело, мне кажется, воспитывает определённую усидчивость, спокойствие что ли, умиротворение. Эта работа требует много физических сил, но ещё больше — самоконтроля.
Потому что когда ты проходишь точку невозврата и «косячишь» с изделием, на которое потратил день или два, то найти в себе силы не психануть и не метнуть что-нибудь в стену или не в стену, а в кого-нибудь, довольно непросто. И поначалу очень многие кидают вещи, ручники, я видел, как заготовки летают, ножи в стены.
У вас летали?
У меня нет. Х — хладнокровие.
В чём уникальность вашей работы?
Результат работы каждого мастера уникален. Это его настрой, его желания, его мысли в этот момент, то, как у него там дрогнула или не дрогнула рука.
В каждом изделии мастер продолжается так или иначе, и все эти вещи нас переживут в своём большинстве.
Если говорить про «Молот», то у нас есть ряд уникальных мастер-классов, которые никто больше не делает в России и даже в Европе, я так полагаю. Например, изготовить кованый топор целиком от бруска до готового топора с насадкой на деревянную рукоять и всё это за день — так не делает никто. И получается действительно рабочая вещь ничем не хуже того, что в магазине. Или, например, мы за день варим дамасскую сталь с нуля и потом из неё делаем ножик, и всё это со слесаркой, закалкой, отпуском, всеми нужными операциями. Такого тоже никто не делает.
Ещё у нас есть мастер-класс по мечу.
Бывали такие, кто уходил недовольным с мастер-класса?
Мне они об этом не говорили.
Боялись?
Наверное. Когда они уходят, я кладу топор на стол и начинаю с ними прощаться. Пока что все жали руку, улыбались и предлагали чаевые и даже подвезти до дома.
Шутка или нет, решайте сами.
На кого вы равняетесь?
Вопрос в том, чего хочется достигнуть. То есть у меня нет цели, точнее это не основная моя цель, стать непревзойденным мастером. Сейчас мой приоритет — развитие дела как бизнеса, как идеи.
И я хочу объединить под брендом «Молота» людей, которым нравится ковать, которые любят металл. Хочу дать им возможность реализовываться, творить и при этом зарабатывать достойные деньги, потому что это очень часто проблема в нашей области.
Мне так кажется. Но ведь не только руководители могут получать хорошие деньги. Люди должны быть вознаграждены за свой труд.
А к чему я подводил: наверное, какие-то авторитеты в этом отношении могут быть даже не из ковки. Это просто люди, которые чего-то хотели и добились успеха. В какой-то степени для меня являются авторитетом мои родители.
Если ты хочешь чего-то достичь, то нужно работать, стараться и думать, а не просто воскликать на кухне в полупьяном состоянии между первой и второй бутылкой: «Надо что-то делать в этой жизни, надо».
Просто бери и начинай. Не хватает времени, нет денег — это отговорки, так будет всегда.
У меня вот тоже не было никакого стартового капитала, у нас ничего не было, но это не помешало нам развиться, открыться. И вот мы работаем, нас знают.
Что было самым сложным на пути кузнеца?
Прожить без денег, как и любому художнику. Святой дух не всегда такой питательный, как хотелось бы.
В моём случае непросто было то, что, когда я оставил учебу и начал заниматься кузнечным делом, я ничего с этого не получал, кроме знаний. Но я понимал, что без этих знаний зарабатывать не получится. Родные не особо меня поддержали, говорили, что всё это проходящее и лучше бы ты в офисе бумажки перекладывал.
Никто особо не верил, что у меня может быть какой-то свой путь, иной, отличный, от того что у других.
Это было непросто. Даже когда у меня появилась собственная кузница, некоторые продолжили сомневаться, стали говорить: «Зачем тебе этот геморрой — сотрудники, им же платить надо». В общем, скептически отнеслись. Но сейчас уже все успокоились, приняли.
Справились, наперекор всем.
Не то чтобы наперекор, просто у меня было своё видение.
Я знал, как это должно быть, и понимал, что мы всё-таки живём для себя, а не для кого-то.
Есть ли у вас какой-нибудь особый проект, который вы хотели бы реализовать?
В моей голове? Нет, наверное, такого проекта пока нет, или, возможно, он уже реализован. Я хотел себе ворота аркой в кузницу кованые, и они есть, хотел терассу, и мы сидим как раз на ней. Думал барную стойку в кузнице сделать — она у нас там появилась. Если пофантазировать, думаю, было бы круто сделать какой-нибудь масштабный памятник. Чтобы находился не в захолустье, а в относительно видном месте, и чтобы люди могли подойти и сказать: «Ничего себе, классно». Но только — да простят меня его сторонники — чтобы это было не какое-то странное современное искусство, а красивая работа с внятными формами.
Какие изменения вы видите для себя в дальнейшем, для своей кузницы?
Больше людей. Больше заказов. Больше помещений и известности нашему бренду. Больше классных мастеров. Выйти за пределы нашей страны и продавать нашу продукцию в Европу и в Америку — это что касается мелкой пластики. И, само собой, продолжать заниматься художественной ковкой, классными проектами, участвовать в выставках.
И напоследок, раскройте секрет: как стать таким высоким?
Как стать?
Есть отличный способ: нужно есть овсянку по утрам. Вот вы смеётесь, а я не один десяток лет ем овсянку на молоке по утрам. С мясом. Овсянка очень лёгкая и быстро, до обеда ещё, улетучивается, особенно если ты работаешь физически. Чтобы дожить до обеда, нужно ветчинки туда порезать. С курочкой тоже хорошо идёт. И мне нравится — это обязательно — первый номер. Мало ли кто захочет угостить меня овсянкой. И без соли. Это тоже важно. Лучше с сахаром, посыпать после варки.
Другие статьи журнала «— Именно.» вы можете найти здесь.
