Любое обучение, которое мы проходим, влияет на наш мозг. Обучение возможно благодаря гибкости мозга, которая предполагает создание новых связей между нейронами в результате хранения новой информации.
На протяжении всей жизни мы узнаем фактическую или декларативную информацию об окружающем нас мире: слова, номера телефонов, массы суши, ингредиенты омлета, улицы нашего города, названия элементов периодической таблицы.
Этот тип информации мы часто помним наизусть , и мы видим, как по мере развития некоторых нейродегенеративных заболеваний она исчезает. Но мы также учимся делать вещи: ходить, кататься на велосипеде, плавать, водить машину, говорить и читать и так далее. Это то, что мы называем процедурной информацией, что позволяет нам выполнять высоко автоматизированные действия.
Изучение языка включает в себя усвоение этих двух различных типов информации, поскольку, с одной стороны, нам необходимо усвоить лексические элементы (словарный запас), а с другой - грамматические процессы для их объединения (синтаксис).
Но как обучение и использование двух языков влияет на наш мозг? Другими словами, есть ли разница между мозгом двуязычных людей и мозгом одноязычных людей с точки зрения нейронной сети, ответственной за обработку языка (ов)?
Методы нейровизуализации были фундаментальными в ответе на этот вопрос. На функциональном уровне несколько исследований показали, что существуют различия между уровнями активации определенных областей мозга, когда двуязычные и одноязычные индивидуумы обрабатывают свой родной язык.
Важно, чтобы он был доминирующим, потому что здесь нас интересует не столько разница в обработке между первым и вторым языком, сколько то, насколько отличается обработка первого языка среди двуязычных и одноязычных.
Университетском колледже Лондона, изучались умственные способности высокопрофессиональных греко-английских двуязычных и говорящих на одном языке англоязычных людей по различным лингвистическим задачам.
Результаты показали, что активность мозга в задачах по пониманию языка, таких как восприятие речи, была очень похожа для обеих групп. Тем не менее, те задачи , которые вовлекали в производственную систему языка, такие как изображение наименования или чтение вслух, можно было было выявить различия. В частности, двуязычные показали большую активацию в пяти областях мозга, расположенных в левой лобной и височной долях.
Другие исследования, проведенные с другими группами, показали схожие закономерности, на самом деле, даже более сильные, когда уровень владения вторым языком низкий. Эти результаты позволяют предположить, что изучение и использование второго языка не оказывает радикального влияния на представление первого языка в мозге, но влияет на усилия, необходимые для его обработки, особенно при разговоре.
Тем не менее, другие исследования показали существование определенных уникальных характеристик, связанных с билингвизмом. Например, в исследовании, проведенном в Университете Jaume I University, мозговая активность испанско-каталонских двуязычных была сопоставлена с таковой у испанских моноязычных при выполнении различных задач на их родном испанском языке.
Подобно тому, что мы видели выше, различия между группами были очень малы, когда деятельность включала аудирование. Тем не менее, когда участников попросили описать рисунки, было замечено, что двуязычные, как правило, используют более широкую область мозга, чем одноязычные. Другими словами, двуязычные включали области мозга которые не были тесно связаны с лингвистической обработкой. Это может подтверждать существование определенных областей мозга расположенных в основном в префронтальных областях, которые используют только двуязычные.
Эти результаты показывают, что подкорковое представление первого языка билингва, в общем, очень похоже на одноязычное. Классические области, в которых происходит языковая обработка, задействованы в обоих случаях.
Но это не означает, что билингвизм не влияет на то, как эти области используются, и, как мы видели в этом случае, возможно, что некоторые из этих областей просто должны «работать интенсивнее».
Двуязычный мозг и то, что он говорит нам о науке языка Альберта Коста,
