«Когда я просыпаюсь по утрам, — написал однажды создатель растекающихся часов и объятых пламенем жирафов, — меня охватывает безмерная радость от того, что я — Сальвадор Дали». Каталонец родом, человек, любивший славу и деньги, он был плодовит и словоохотлив. Одной из любимых его тем было — как стать гением. Вот его средство: «О, Сальвадор, отныне тебе открыта истина: если поступаешь как гений, гением станешь!»
Ранние годы: как стать гением
В шесть лет он мечтал стать поварихой (не поваром, а именно поварихой), в семь — Наполеоном. «С той поры, — признавался он впоследствии, — мои амбиции росли неуклонно, а с ними — и мания величия. Ныне я хочу быть только Сальвадором Дали. Более грандиозного желания у меня нет». Примерно тогда же, в детстве он создал свою первую картину. В десять лет он открыл для себя импрессионистов, в четырнадцать — “pompiers” (представителей академической школы жанровой живописи XIX века). В 1927-м, в 24 года он был уже Дали, и друг его юности Федерико Гарсиа Лорка посвятил ему «Дидактическую оду».
Дали был каталонцем, воспринимал себя в этом качестве и настаивал на этой своей особенности. И большая часть того, чем был одержим Дали в своём творчестве, берет начало в его каталонском происхождении. Про каталонцев говорят, будто они верят в существование лишь того, что можно съесть, услышать, потрогать, понюхать, увидеть. Дали не скрывал своего «материально-кулинарного» атавизма: «Я знаю, что я ем, я не знаю, что я делаю». Это кулинарное упоение постоянно появляется в его произведениях.
Неистребимые следы Каталонии проявляются не только в неистовом стремлении претворить любые образы в снедь, но и в "нутряном" присутствии столь любимой им Ампурданской долины на многих его полотнах. Этот пейзаж Дали считал самым прекрасным на свете, он становится сквозной темой всех ранних работ художника. Едва ли удастся отыскать хотя бы одну работу Дали, включая и самые ранние, где на заднем плане не появлялись бы пейзаж каталонского побережья и скалы, чьи почти человекоподобные очертания перекликаются с фигурами изображённых на холстах людей.
С грехом пополам сдав экзамены на аттестат зрелости, Дали стал уговаривать отца отпустить его в Мадрид, в Академию изящных искусств. Настойчивость Сальвадора была поддержана одобрительными отзывами его первого учителя — Нуньеса и семейства Пичотов. Старый нотариус, сломленный смертью жены, скончавшейся в Барселоне в 1921 году, поддался уговорам сына. Сам же Сальвадор так до конца и не смирился с этой утратой. Мать значила для него больше, чем кто-либо другой в целом мире, и ее смерть вселила в его душу великую скорбь.
Профессора мадридской Академии сильно разочаровали Дали — они все ещё исповедовали принципы академизма, а для него это был уже пройденный этап. Здесь в Мадриде, Дали жаждал приобщиться к истокам классицизма. И, по-сколько учеба в Академии не увлекала Дали, он не замедлил примкнуть к мадридским авангардистам и вскоре стал главой кружка, куда входили Пепин Бельо, Федерико Гарсиа Лорка, Луис Бунюэль, Педро Графиас, Эухенио Монтес. По прошествии двух бурных лет, проведённых в этой компании, Дали был исключён из Академии за то, что подстрекал своих однокашников протестовать против назначения одного посредственного живописца на профессорскую должность.
С жадностью ребенка, хватающегося за новые игрушки, к этому времени Дали перепробовал свои силы едва ли не во всех направлениях современного искусства — в импрессионизме, пуантилизме, футуризме, кубизме, неокубизме и фовизме, с удивительным мастерством следуя по стопам то Пикассо, то Матисса. Он и не думал скрывать, что подражает им, их творчество было всего лишь ступенью на пути к тем образам и формам, которые он искал.
Вероятно, Сальвадору не составило особого труда уговорить своего отца в том, что ему нужно продолжить своё обучение в Париже. «Оказавшись там, — убеждал Сальвадор, — я обрету всемогущество!» Судя по всему, в начале 1927 года в Париже он провёл неделю (правда, из предосторожности отец отпустил его под присмотром тетки и сестры, игравших при нем своеобразную роль «дуэний»). По собственным словам Дали, его пребывание в Париже ознаменовалось тремя важными событиями — он посетил Версаль, побывал в музее Гревен и познакомился с Пабло Пикассо.
Примерно в то же самое время друг Дали — Луис Бунюэль рассказал художнику о замысле фильма «Андалузский пёс», который он собирался снимать на деньги, обещанные матерью, и предложил принять участие в его создании.
