С того утра дни потянулись тоскливой чередой. Дарья большей частью молчала. Здоровье возвращалось к ней медленно, и Марко старался оберегать ее от тяжелой работы. Тетка Марфа все еще жила у них, но часть обязанностей по хозяйству Дарья взяла на себя, несмотря на уговоры мужа. Она очень изменилась внешне. Известно, что болезнь не красит. Из статной красавицы она превратилась в тень себя. Волосы, которыми она раньше гордилась, выпадали у нее горстями, щеки ввалились и побледнели. Марко привозил к ней врачей, но те только головами качали. Многочисленные снадобья, которые они прописывали, она принимала безропотно, однако толку от них было немного.
Большей частью она, сделав свою часть работы по дому, безучастно сидела, днем глядя в окно, вечером – на огонь свечи или лампы. Даже ребенок не мог отвлечь ее от каких-то, только ей ведомых, дум. Однажды Марко заикнулся о том, что лекарства – лекарствами, но помимо них есть еще заговоры и травы, и их стоило бы попробовать… Лучше бы он этого не говорил. В обычно тихую Дарью словно бес вселился. Марко никогда не видал ее такой. Все обидные слова, которые копила она для него в своем сердце, вырвались у нее наружу. Она кричала на него, как сумасшедшая, и била горшки и чашки, пугая бедную тетку Марфу. Счастье еще, что Машенька была во дворе, не видела всего этого безобразия.
Марко пытался успокоить жену, но вскоре, видя, что все уговоры бесполезны, выскочил из избы на мороз и долго не решался войти обратно. Когда все-таки вернулся, Дарья уже спала, отвернувшись к стене.
Тетка Марфа неодобрительно глянула на него из своего угла.
– Чего сбежал-то? – зашептала она. – Нешто испугался, что баба прибьет тебя?
– Нет, конечно. Мне страшно стало, что она этим своим криком повредит себе, – ответил Марко и стал молча собирать с полу черепки битой посуды.
– Видишь, блажит баба, так взял бы да поучил ее! Не сильно – так, маленько! Мой муж покойный, царство ему небесное, делал так иной раз. Мы с ним столько лет душа в душу прожили, – опять зашептала Марфа.
Марко поглядел на старуху и невесело рассмеялся.
– Чего зубы скалишь? – рассердилась она. – Думаешь, голубка наша рада, что на нее такое находит? Я ведь не слепая. Давно вижу, что чудит она иной раз, кудесит, а после кается, плачет. Род-то у них, сам знаешь, какой непростой...
– Она не в родню. Она тихая и богобоязненная была всегда. Это сейчас болезнь ее донимает.
– Может, порчу какой-то злой человек на нее навел? – спросила Марфа. – С ее-то красотой не удивительно. Завистливых людей много.
– Никто на нее порчу не наводил. Я бы сразу почуял, если бы это было так. Вокруг Дарьи защита невидимая поставлена, чужое зло ее не пробьет.
– Эх, ты! А еще сильным колдуном слывешь! Чужое зло не пробьет, а ежели оно свое, а не чужое? Ежели это ее зло, ее, собственное? В каждом ведь человеке и доброго, и злого намешано… Может, это она сама себя портит?
Марко задумался. Что, если старуха права? Гневалась на него в душе Дарья и печалилась, много печалилась: из-за ведовства, из-за Аннушки, из-за того, что дочку увезли чужие люди... Из-за того, что в городе он так надолго задержался, о семье забыл… Но ни словом, ни жестом не показывала она, что у нее на сердце. Долго молча терпела, но, видно, любое терпение не беспредельно. Он виноват во всем, однако она винит не только его. Она и себя винит, что не смогла удержать мужа от греха ведовства, от увлечения красотой Анны, от городских соблазнов. И себя казнит за его грех…
Почти всю ночь Марко провел без сна, задремав только под утро. В странном полузабытьи слышал он, будто два голоса спорят в его голове. Неясны были ему их речи, но от того, чью сторону он примет, зависела жизнь. Душа его рвалась надвое, но сколько он не прислушивался, все не мог выбрать, на чью сторону стать. И тогда в отчаянии он порвал душу…
Он очнулся от кошмара с бешено колотящимся сердцем… За окнами еще не рассвело. Он посмотрел вокруг себя невидящими глазами, упал на подушку и провалился в другой сон, на этот раз без голосов, без света, темный, как глубины преисподней...
Утром, когда жена и Машенька проснулись, и Дарья, сидя на постели, принялась переодевать дочку, Марко выслал старуху и подошел к ней. Она отвернулась, пряча глаза, делая вид, что занята ребенком. Девочка, видя, что мать печальна, забралась к ней на колени, обняла за шею и принялась баловаться и скакать. Она была уже большая, Марко видел, что Дарье тяжело удерживать ее.
– Дай ее мне, Дарьюшка! – сказал он.
Дарья подняла глаза, молча посмотрела на него и отдала ребенка. Марко сел рядом, а дитя, повозившись немного, притихло и умостилось между ними, обнимая и целуя попеременно то отца, то мать.
– Даша, – тихо заговорил Марко. – Выслушай меня, пожалуйста. Я знаю, что виноват перед тобой и еще более виноват перед Господом нашим. Бес меня попутал! Я не оправдываюсь. Я всегда знал, что то, чем я занимаюсь, тебе не по нраву, что все это против божеских законов и церковных правил. Но пойми: меня словно сила какая-то вела, вела против воли моей и желания! Словно два человека боролись во мне… Для одного не было ничего дороже семьи и тебя. Он в бога веровал и понимал, как велик мой грех. А другой… Другой сам не знал, что ему надо. Но этого другого больше нет. Я убил его в своей душе!
Дарьюшка, давай попробуем забыть все! Обратимся к небу, будем молить его о прощении и божьей милости! Хочешь, по монастырям поедем? Я любую епитимью приму! Отмолю каждый мой грех! Клянусь тебе! Поверь мне еще раз, милая, хорошая моя! Последний раз поверь!
– Верно ли то, что ты сказал мне? – прошептала Дарья, смотря на мужа с надеждой, страхом и любовью.
Марко, молча кивнув, обнял ее, и она не отстранилась.
На другой день они поехали в один из ближних монастырей. Марко покаялся в грехах и исповедовался. Он долго беседовал с настоятелем и с почтенным, очень уважаемым всеми старцем Афанасием. В качестве епитимьи тот наказал ему переписать от руки некоторые главы Нового завета. Вернувшись домой, вечерами, при свете лампы он теперь усердно занимался этим. В семье все как будто пошло на лад. Дарья успокоилась и похорошела. Силы возвращались к ней. Тетка Марфа стала собираться восвояси. Днем Марко неспешно готовил к весне свое нехитрое хозяйство. Без работника ему приходилось нелегко, но он не роптал.
Из города на заимку несколько раз приезжали люди, которым он летом оказывал какие-то услуги. Они очень удивлялись его решению похоронить себя в деревне и всячески старались соблазнить картинами привольной городской жизни. Дарью пугали эти гости. Она держалась с ними настороженно и скованно, давая еще один предлог для пересудов. Но Марко только улыбался и на все уговоры вернуться отвечал решительным «нет». Между тем время шло. Наступил январь 1904 года.
***
***
Уважаемые гости! Продолжение истории будет во вторник.
Заглядывайте к нам, пишите! Не забывайте о лайках. Если не трудно, кликайте по рекламе, - это важно для канала.
***
Рисунок из Pixabay, ссылка: https://cdn.pixabay.com/photo/2019/01/22/15/29/trees-3948376__340.jpg