«Из верноподданного теста»
Ещё в апреле 1841 года в Пятигорск приезжает Николай Мартынов…
Что знаем мы об этом человеке? В последнее время у некоторых литературоведов появилась тенденция обелять убийцу поэта (чего не делали без малого 200 лет), выставляя его чуть ли не рыцарем без страха и упрёка, защищающим честь семьи. И, увы, это подхватывают (да ещё и перевирают факты) некоторые читатели, что я ясно вижу в их комментариях…
Пусть меня поливают грязью те, кто любит Мартынова, я никогда не встану на их точку зрения. Мне кажется, не то что простить, а даже понять его попросту невозможно.
Я также не хочу рассматривать точку зрения тех, кто делает определённые выводы из действительно редкого для России отчества Николая Соломоновича. Все считали Мартынова русским человеком («Русской руке грешно было целить в Лермонтова», - писал П.А.Вяземский). Привожу выдержку из «Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи»: «Фамилии Мартыновых многие Российскому Престолу служили стольниками, воеводами и в иных чинах и жалованы были от Государей в 1631 и других годах поместьями». Можно назвать многие имена – я ограничусь одним: родной дядя убийцы поэта Дмитрий Михайлович был Кирсановским предводителем дворянства.
На год моложе поэта, Николай Мартынов был его соучеником по юнкерской школе (оставил воспоминания об этом времени), служил в Кавалергардском полку. И вот тут остановимся и вспомним: служил вместе с Дантесом! Тот же Вяземский приводит слова цесаревича: «Поэтам худо, кавалергарды убивают их (Мартынов кавалергард, как и Дантес)». В 1836 году Дантес и Мартынов одновременно были произведены в поручики. Мартынов в дни после гибели Пушкина был в Петербурге, мало того – в эпицентре обсуждения этой дуэли!
В дневниках А.С.Суворина за 1899 год читаем о замечаниях библиофила и литературоведа П.А.Ефремова: «Васильчиков о Лермонтове: „Если б его не убил Мартынов, то убил бы кто другой; ему всё равно не сносить бы головы“. Васильчиков в Английском клубе встретил Мартынова. В клуб надо было рекомендацию. Он спрашивает одного — умер, другого — нет. Кто-то ударяет по плечу. Обернулся — Мартынов. „Я тебя запишу“. Взял его под руку, говорит: „Заступись, пожалуйста. А то в Петербурге какой-то Мартьянов прямо убийцей меня называет“. — Ну, как не порадеть! Так и с Пушкиным поступали. Все кавалергарды были за Дантеса. Панчулидзеву [историку Кавалергардского полка] Ефремов говорил: — „Надо вам рассыропить историю полка декабристами. А то ведь у вашего полка два убийцы — Дантес и Мартынов“».
А в марте 1837 года Мартынов уехал на Кавказ.
Каким он был? Я.И.Костенецкий вспоминал: «К нам на квартиру, почти каждый день приходил Н.С.Мартынов. Это был очень красивый молодой гвардейский офицер, блондин, со вздёрнутым немного носом и высокого роста. Он был всегда очень любезен, весел, порядочно пел под фортепиано романсы и полон надежд на свою будущность; он всё мечтал о чинах и орденах и думал не иначе, как дослужиться на Кавказе до генеральского чина». Его надежды не сбылись. Об отставке Мартынова я уже писала здесь и здесь (как и вообще о его весьма неоднозначной семье).
Защитники «рыцаря чести» Мартынова выдвигают другую причину его отставки: надо было заботиться о больных братьях и сестрах. Но тогда надо было и ехать к ним! А он остался на Кавказе. Некоторые исследователи предполагают и такое: отец Мартынова нажился на винных откупах (к слову, для тех, кто в этом видит «сомнительность» происхождения Мартынова: прадед Лермонтова А.Е.Столыпин на тех же откупах сколотил состояние и получил положение в обществе). Не с этим ли связан интерес Мартынова к Кавказу? Но, видимо, что-то не сложилось…
Так или иначе, знакомые увидели Мартынова совсем иным. Снова даю описание Костенецкого: «В 1841 году я увидел его в Пятигорске, но в каком положении! Вместо генеральского чина он был уже в отставке майором, не имел никакого ордена и из весёлого и светского изящного молодого человека сделался каким-то дикарём: отрастил огромные бакенбарды, в простом черкесском костюме, с огромным кинжалом, в нахлобученной белой папахе, вечно мрачный и молчаливый!»
Вот именно этот «дикарский вид» Мартынова и вызывал насмешки Лермонтова. И.С.Зильберштейну удалось отыскать у живущих в Париже потомков Мартынова его акварельный портрет того времени (интересно, что это изображение, автором которого был, видимо, Г.Г.Гагарин, в семье Мартыновых считалось работой Михаила Юрьевича).
Согласитесь, что появление такого «немирного черкеса» в гостиной могло выглядеть смешно! Не случайно после гибели поэта П.Х.Граббе писал: «Несчастная судьба нас, русских. Только явится между нами человек с талантом — десять пошляков преследуют его до смерти. Что касается до его убийцы, пусть наместо всякой кары он продолжает носить свой шутовской костюм».
В 1890 году журнал «Русская мысль» опубликовал статью С.Н.Филиппова «Лермонтов на Кавказских водах» с описанием Мартынова: «Тогда у нас на водах он был первым франтом. Каждый день носил переменные черкески из самого дорогого сукна и всё разных цветов: белая, чёрная, серая и к ним шёлковые архалуки такие же или ещё синие. Папаха самого лучшего каракуля, черная или белая. И всегда всё это было разное, - сегодня не надевал того, что носил вчера. К такому костюму он привешивал на серебряном поясе длинный чеченский кинжал без всяких украшений, опускавшийся ниже колен, а рукава черкески засучивал выше локтя. Это настолько казалось оригинальным, что обращало на себя общее внимание: точно он готовился каждую минуту схватиться с кем-нибудь».
Сохранились и ещё воспоминания о нём: «Мартынов был глуповат, но – красавец и любимец барышень», - запишут со слов Э.А.Шан-Гирей; Е.Г.Быховец в письме напишет: «Этот Мартынов глуп ужасно, все над ним смеялись», а в другом месте – «Мартынка глупой».
Посмотрите на фотографию, сделанную в последние годы жизни Мартынова (а вот фотографий Лермонтова, увы, нет, хотя по времени могли бы быть!): мы видим вполне довольного собой и жизнью и, по-моему, явно не блещущего интеллектом человека:
Есть сведения, что Мартынов пробовал проявить себя в литературе. В статьях о нём приводятся фрагменты его стихов (целиком произведения найти не смогла):
Горит аул невдалеке...
Там наша конница гуляет,
В чужих владеньях суд творит,
Детей погреться приглашает,
Хозяйкам кашицу варит.
На всем пути, где мы проходим,
Пылают сакли беглецов.
Застанем скот — его уводим,
Пожива есть для казаков…
Или:
Я убью узденя!
Не дожить ему дня!
Дева, плачь ты заране о нём!..
Как безумцу любовь,
Мне нужна его кровь,
С ним на свете нам тесно вдвоём!..
Естественно, никакого успеха его «творчество» не имело, и многие видят ещё одну причину его неприязненного отношения к Лермонтову – посредственность завидует Гению… (как опять же не вспомнить «Свободы, Гения и Славы палачей»?!)
Так или иначе, но этот человек оказывается орудием… А чего? Судьбы или всё-таки заговора? Что послужило непосредственной причиной рокового поединка? В следующей статье я вернусь к этому, а пока – ещё два слова.
Д.Голубков в стихотворении, строка из которого стала заголовком этой и предыдущих статей, охарактеризовал Мартынова:
Он ролью дорожит своей
И долг свой выполнит толково.
Прикажут:
- Бей! Воинствуй! Жги! –
И полстраны он выжжет, истов!*
Такие вот
под вой пурги
Стреляли в лица декабристов.
Таких
И лепят и пекут
Из верноподданного теста.
Их нынче тьма.
И даже тут,
В горах,
от них темно и тесно.
Мартынов вечен и безлик,
С такими драться бесполезно:
Убьёшь – тотчас встает двойник.
Мартыновых на свете – бездна.
Как в воздух, в этаких стрелять…
__________________
* Интересно, знал ли автор стихов мартыновские вирши?
Начало читайте 1 и 2; продолжение следует
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Карту всех публикаций о Лермонтове смотрите здесь
Навигатор по всему каналу здесь
