Иду я как-то себе по улице, а навстречу - Сергей Лазарев! Здоровается! Я думаю, он тоже на вахту. А он говорит: нет, мол, просто проездом из Орла. Что ж он делает? Подсаживается ко мне и спрашивает: давай куда-нибудь сходим? За пивом! А я уже согласился. Да только потом в голове, как молния, полыхнуло: "Орла! Ла-ла!". И понял я, что Серёжа-то на самом деле такой же наш "северный олень", как я - простой москвич.
В общем, присели мы в тени баобаба, открыли бутылки с пивом холодненьким: хорошо!.. Смотрю я на Сергея, а он на меня – и так смотрим друг на друга, как негры на фотографа. И вдруг слышу – как будто у кого-то искры из глаз посыпались. А это, значится, мимо школьницы шли из одиннадцатого А, увидели нас и давай просить: «Друзья! Кто у вас такой красивый и загорелый? Скажите, а? А то мы никому не скажем, а лучше мы всю жизнь говорить не сможем. "
Серёжа он в принципе добрый был всегда: он мне так сказал, хотя и не объяснил, что это значит, и я так думаю, что сам не знаю. Может быть, и так. В общем, он порядочный был. Дал он школьницам пакет с мукой и ещё немножко отсыпал на дорожку – он чаще всего так делал, чтобы землянкой их угостить. Мне даже смешно вспоминать – прям до сих пор. Девчонки ушли довольные, а я смотрю - сидит Сергей что-то грустный и серый: видимо, опять кукушки говорят. Я у него спрашиваю: «Слушай, Серёж, что такое? У тебя лицо в земле превратилось».
Он на меня смотрел, минут, наверное, десять, а потом вдруг изменился и сказал, что я невежа и что он – Колдун-Велиал. А потом вдруг стал важным, совсем важный. "Ку-ку, - говорит, - ку-ку, мой мальчик!" - я уж было решил, что он меня про что-то спросит. Но нет, он что-то быстро промурлыкал и пошел себе дальше. Я его догнал, к себе развернул, за плечи начал трясти, а он вдруг как запоёт: "Люся, Люся, голубка моя…"Я аж отпрянул от него, а он опять: "Люся, Люся, голубка моя…"
От испуга я Сергею дал в бубен, звук пошёл - аж до магазина просвистело. Народ побежал - за толпой пошёл и я. Сергей следом побежал, бежит и не замолкает, поёт себе во всё горло: "Синий ящик, синий ящик, мой синий ящик, малиновый ящик, тёмный ящик, зелёный ящик, зеленый ящик, зелёный ящик". Вот серьёзно, в этом скрыта, думаю, какая-то тайна: откуда же ему знать, что есть малиновый ящик и зелёный ящик с красной лампочкой? Вышел я на улицу, а народу уже нет. Грустно стало, захотелось назад в магазин, за кефиром полез, - и сразу вспомнил, что с малиновым ящиком до сих пор не собрался.
Выпили, значит, с Серёгой кефирчику, спрашиваю его: «Серёга, ты тогда секретностью своей не зарвался, а? На что тебе ящики-то? Они не деньги». А он говорит: «Во-первых, они мне ни к чему. А, во-вторых, ты никогда не задумывался, что ты – сын врага народа? А врагов надо бить?» Тут, блин, я со стула на пол покатился. Смех смехом, но чувствую же: темнит, проказник, не договаривает! В общем, не стал дальше базарить. Как пришёл в себя, говорю Серёге: «Слушай, если это секрет, то ничего не говори!" Так и осталась эта тайна за семью печатями. Кстати, Швабра прав – Серёга действительно не хотел говорить про ящики.
