Выдающийся оперный певец Зураб Соткилава поделился сокровенным
Зураба Соткилавы не стало более двух лет назад…
Честно говоря, о Зурабе Лаврентьевиче я сейчас не собирался писать - нет пресловутого «информационного повода», но поисковая система моего компьютера, когда я поставил перед ней совершенно другую задачу, выдала наше с ним интервью...
В тот день я разбудил Зураба Соткилаву своим телефонным звонком в половине одиннадцатого утра. А ведь мог бы догадаться, что накануне вечером он, солист Большого театра, «один из лучших теноров современности», в прошлом профессиональный футболист, будет «до победного конца» будет смотреть четвертьфинальный матч Чемпионата Европы по футболу между командами Чехии и Дании! Но Зураб Лаврентьевич был вежлив и снисходителен: «Ничего, ничего… Интервью? У меня почти не осталось времени, но вам отказать не могу…»
Более правильно было бы сказать: «Василисе Сердобольской отказать не могу». Василиса в то время была руководителем пресс-службы Петербургской консерватории. Под патронатом консерватории с 2003 года проводится Международный (первоначально – Всероссийский) музыкальный фестиваль-конкурс «Три века классического романса». На фестиваль и был приглашен Зураб Соткилава.
Никого не видел, ничего не слышал
- Зураб Лаврентьевич, поделитесь, пожалуйста, впечатлениями о завершающемся сегодня фестивале.
- Я не могу поделиться впечатлениями, потому что ничего не видел и никого не слышал. Меня Ирина Богачева попросила дать концерт в рамках этого фестиваля. Что мы вместе с ней и сделали. Могу сказать только, что конкурс этот равных не имеет. Уникален он уже тем, что это конкурс исполнителя и пианиста-аккомпаниатора. Почему-то принято выделять исполнителя. В то время как ведущий всегда концертмейстер. Если бы мне в жизни не встретился такой удивительный пианист как Важа Чачава, я б, наверняка, прошел мимо камерной музыки.
Пришлось переквалифицироваться в болельщики
- Что за странная тенденция: большинство вокалистов высочайшего уровня так или иначе в прошлом связаны в футболом. Некоторые даже профессионально играли.
- Я думаю, это потому, что футбол – народная, очень демократичная игра, лучшая из всех придуманных человечеством. Не требующая особых физических данных. Не то, что, предположим, баскетбол, где с низким ростом делать нечего. В футбол может играть любой мужчина – высокий, невысокий, толстый, тонкий. И если быть чуть-чуть с головой, можно добиться больших успехов. А когда в футбол играют умные люди, это очень красивая игра. Наверное, неслучайно в футбол играл Лучано Паваротти. Он был нападающим в итальянской команде «Модена». Хосе Каррерас, Пласидо Доминго играли в футбол. Эстрадный певец Хулио Иглесиас, он, правда, из другой «оперы», был вратарем мадридского «Реала».
Футбол прививает человеку такие необходимые в жизни качества как смелость, сила воли, дух соперничества. Все они необходимы и оперному певцу. И потом, профессия оперного певца и футболиста – это, прежде всего, тяжелая работа и строгий режим.
- Вы умолчали о себе. Если я не ошибаюсь, вы свою спортивную карьеру закончили в молодежной сборной Грузии?
- Нет, в тбилисском «Динамо». Я был капитаном Молодежной сборной Грузии. После того, как она стала чемпионом Советского Союза, команду в полном составе взяли в тбилисское «Динамо». Я играл за «Динамо» пока не получил серьезную травму. После чего оставалось быть только страстным футбольным болельщиком.
Суфлер подсказывал счет матча
- Страстным и странным.
- Почему: «странным»?
- Потому что дело доходило до того, что когда ваши концерты совпадали с ответственными матчами, просили суфлера сообщать вам счет. Или это байка?
- Чистая правда. Расскажу, как дело было. Я дружил с Николаем Николаевичем Озеровым. Я обожал его, он любил меня, мое искусство. До последних дней. Николай Николаевич уже ходить не мог, его на коляске привозили в театр. Последний раз на моем спектакле он был за три дня до смерти. На «Бале-маскараде». А в тот раз он, как всегда, сидел в директорской ложе, в левой стороне сцены. По радио транслировали матч – московский «Спартак» играл с тбилисским «Динамо». Озеров был сумасшедшим болельщиком «Спартака», а я таким же сумасшедшим болельщиком тбилисского «Динамо». Вот я и сказал суфлеру: «Хочешь поставь рядом с собой транзистор, хочешь бегай к репродуктору и узнавай счет, но сообщай его мне». И я, узнав об очередном забитом голе, шел влево, на ходу импровизируя мизансцену, и тихонько пел: «Дваааа – одинннн в нашуууу пользуууу!» Елена Образцова, моя партнерша, ничего не могла понять, она растерянно шепотом спрашивала: «Что за знаки? Кому показываешь?!»
- А, если бы тбилисское «Динамо» вдруг начало проигрывать, это сказалось бы на вашей игре?
- Нет. Я был в образе, и счет Озерову сообщал, не выходя из образа.
Попытался талант зарыть в землю
- Зураб Лаврентьевич, вы всемирно известный тенор, человек, покоривший мир…
- Давайте не будем играть в эту игру: «всемирно известный», «весь мир».
- Хорошо. Но ведь вы же могли добровольно зарыть свой талант в землю. В прямом смысле. По первому диплому вы же инженер-маркшейдер. Иными словами – подземный геодезист.
- Я до сих пор не могу себе простить, что лазил под землю. Ничего хорошего там нет. По крайней мере, я ничего кроме бронхита там не нашел. Студентом Политехнического института я трижды бывал в шахтах. После второго курса, после четвертого, и на дипломе. Но инженером-маркшейдером я не работал ни одного дня. Хотя и должен был ехать работать на угольные шахты в Ткварчели. Тогда, если помните, была обязаловка – обязательная отработка в течение двух лет. Но я через два дня после защиты диплома поступил в консерваторию. Пришлось идти на прием к председателю республиканского совнаркома. Он знал меня как футболиста. «Какое пение?! Что ты голову морочишь?! Хочешь остаться в Тбилиси, скажи, мы тебя оставим в Тбилиси». - «Серьезно, я студент консерватории. Можете, поговорить с ректором». Кончилось тем, что он засмеялся: «Ну хорошо, хорошо, оставайся в Тбилиси». Так и не поверил! А потом был моим большим поклонником.
«Нужно было дать на лапу десять тысяч»
- Кстати, я слышал, что вы вообще собирались стать врачом, и только существующая в грузинских вузах система взяток, не позволила вам стать студентом медицинского института.
- Нет смысла это скрывать. Чтобы поступить в Тбилисский медицинский институт, нужно было дать на лапу десять тысяч рублей. Сумма по тем временам не просто огромная, но и «расстрельная». Растрата в десять тысяч считалась «в особо крупных размерах».
Мама, мечтавшая, чтобы я стал доктором, думала, что я, будучи в тбилисском «Динамо», смогу попасть в медицинский институт. Спортсменов брали как бы вне конкурса. В основном ребята поступали в физкультурный институт, в университет. Мало кто в Политехнический. Когда я заикнулся насчет медицинского, мне открытым текстом сказали: «Сынок, «Динамо» тебе не поможет. Нужны десять тысяч!» Что оставалось делать?..
Продолжение следует.
Во второй части интервью речь идет о том, что привело Зураба Соткилаву в оперу, как он с операционного стола сбежал на дегустацию, и как собирался зарабатывать на Николае Баскове, который не справился с «Травиатой»…
Автор текста – Владимир Желтов
