– Николай Максимович, были ли такие спектакли в начале вашей работы в Большом театре, которые можно назвать поворотными в карьере, или события, в творческом плане, которые делят время на «до» и «после»?
– «Щелкунчик», как первый спектакль. Потом очень серьезную роль сыграл балет «Паганини». Это моно-спектакль. Он считался очень виртуозным для танцовщика. Постановщиком этого спектакля был Леонид Лавровский, но когда его ставили в 1995 году, Владимир Викторович Васильев значительно усложнил мужскую партию. Это была очень сложная партия, которую я танцевал на протяжении трех сезонов один, потому что никто другой не мог этот спектакль выдержать. Там он столько всего накрутил. Когда ставили спектакль, я был в седьмом составе, но все шесть составов до меня получили какие-то травмы. В итоге я танцевал премьеру. После этого всем стало ясно, что я один из главных танцовщиков в театре.
Очень важным спектаклем в моей жизни был спектакль «Баядерка». Несмотря на то что до «Баядерки» я уже станцевал «Жизель» и «Спящую красавицу», именно с «Баядерки» всем стало уже совершенно ясно, что мое положение в театре незыблемо. Мне уже никому ничего не надо было доказывать. Я просто работал и готовил то, что мне было нужно. Очень важным является также то, что с 1997 года я танцевал в Мариинском театре. Я танцевал там постоянно. Меня пригласил Махар Вазиев. Он увидел меня на каком-то концерте и пригласил танцевать «Сильфиду». Я ее танцевал с Жанной Аюповой. Думаю, что Махару Вазиеву это понравилось. И с тех пор он постоянно меня приглашал.
Очень хорошо то, что в Мариинском театре я танцевал всегда те спектакли, которые я не танцевал в Большом. То есть те спектакли, которые не шли в Большом. Мы специально старались подобрать такой репертуар. Собственно дорога из Петербурга в Москву была сделана очень многими, а вот из Москвы в Петербург до меня никто не ездил, особенно мужчины. Поэтому я это тоже считаю очень важным моментом.
Следующим безумно важным моментом была «Пиковая Дама», ее Ролан Пети поставил просто для меня! Когда он ехал на переговоры в Москву, он поставил условие, что если он не найдет Германа, то никакого спектакля, никакого разговора не будет. Когда он на меня посмотрел и поверил в то, что я смогу это сделать, не смотря на то, что я для него был абсолютно неизвестным артистом, он поставил этот спектакль для меня. Это очень важный момент.
Следующим важным моментом для меня как артиста было приглашение в Парижскую оперу. Я танцевал там «Баядерку» в постановке Нуреева. До этого я много раз участвовал в спектаклях других разных трупп. Но опыт Парижской оперы был совершенно удивительным, потому что к тому моменту они десять лет не приглашали никаких танцовщиков, никаких балерин. Последние гастролеры были у них ровно за десять лет до того. Это было еще в то время, когда Нуреев был директором. И вот мы с Захаровой оказались первыми приглашенными артистами. Это было в 2001 году. Соответственно молодой состав труппы никогда не видел в своей труппе чужих артистов. Я приехал раньше Захаровой, провел там две с половиной недели, разучивая спектакль. Это было очень интересно, но вместе с тем и очень страшно. Я был в центре внимания, на меня все очень пристально смотрели.
В Парижской опере совсем иной ритм работы по сравнению с Большим театром и вообще с работой в России. Все спектакли, которые я готовил в России, ту же «Баядерку», свою Гамзатти я видел ровно за два дня до спектакля, Никию я видел за пять дней до спектакля. У меня никогда не было ни одной репетиции в костюмах, и тем более на сцене, и со светом. Я всегда танцевал с ходу. Это вообще традиция в русском театре. Очень редко кому-нибудь дают прогон просто чтобы посмотреть, кто где стоит. Уже не говоря про костюмы и декорации, чтобы всё это увидеть до самого спектакля. Я был уже научен так, чтобы сразу выступать на сцене. А в Парижской опере, мало того что я месяц готовился, у меня было несколько репетиций на сцене с оркестром, с декорациями, в костюмах, со светом. Это все было очень занимательно. Конечно, по сравнению с нами они очень счастливые люди. У них идеальные условия для работы. Мы такого никогда не имели и не имеем. Но это у нас и невозможно. У нас, в отличие от западного, репертуарный театр, на Западе спектакли показывают блоками.
Кроме того, уезжая из Москвы, я поставил сам себе условие: тот артист, Николай Цискаридзе, который танцует здесь, я его с собой туда не беру. Я туда приезжаю с «белым листом», и все, чему меня будут учить, все, что они хотят, – я буду стараться всему научиться. Правда, мне пришлось очень трудно. Но это было очень интересно.
