Ира продавала яйца. Если ваше воображение нарисовало шумный рынок и Иру, бережно откладывающую десятками яйца в пакетики, то оно ошиблось. Ира продавала яйца миллионными тиражами. Для инкубаторов. Из всех миллионов яиц в назначенный срок – недельки эдак через три – при удачном раскладе должны появиться цыплята. За удачный расклад тоже отвечала Ира. Премией.
Ира любила свою работу до самозабвения. По-другому она просто не умела ничего делать. Как ничего не могла поделать с то и дело подступающей тоской по далекому суровому краю земли, исхоженному вдоль и поперёк в отряде геологов. Простор, горы, море, реки, песни у костра. И любовь. Огромная, как расстояния от одного поселка до другого.
Ира старалась забыться, найти красоту в среднерусских пейзажах, даже увлеклась фотографией. Моталась ранним утром за туманом и за запахом местных сосновых лесов, отдаленно напоминающих запах тайги. Однажды даже слетала за океан – в страну небоскребов и мировых звезд. Бродила без устали в разноцветной толпе, жадно впитывала увиденное, то и дело ловила в объектив мгновения. Встреча с океаном утолила ненадолго тоску по бескрайним просторам, но по возвращении снова навалились сны.
В своих снах Ира снова шагала с отрядом геологов и впитывала суровую красоту: разноцветье хребта Черского, стальную мощь Колымы, полную рыбы и золота. И бескрайние равнины с редкими пролесками в руслах бесчисленных рек, наполняющих мощью Колыму.
Во сне Ира мечтала снова жить у моря. У Охотского. Совершенно бесполезного с точки зрения любителей пляжного отдыха. Но как объяснить им, что это холодное море наполняло сердце теплом сильнее, чем все южные моря и океаны вместе взятые. Ира решила, что объяснить это невозможно. И продолжала продавать яйца. Так и жила: ночью сны, днем – яйца и верный фотоаппарат, ловящий в кадр туманы, всплеск рыбы в пруду, мимолетную улыбку прохожего, грустные глаза полудикой собаки, заброшенный яблоневый сад.
Сад подарил еще одно увлечение. Ира разглядывала причудливые ветви покинутых деревьев, сброшенные за ненадобностью сухие сучки и с присущей ей задоринкой увидала в них веселые деревяшки. Достала краски, тоненькие кисточки и расцветила их под Черский хребет. Но тоска не ушла. Казалось, будто сама Колыма схватила за сердце со всей своей стальной мощью и тянет-тянет – нет сил сопротивляться.
Ира сдалась. И с присущим ей самозабвением не просто взяла билеты в Магадан, но и подала заявку на участие в чемпионате по промывке золота «Старательский фарт». Чем там Колыма не шутит, задорно подумала Ира, вдруг подфартит и попадется в куче песка самый большой самородок. А главный приз – миллион. Это сколько раз можно слетать на любимый Север? Да и вообще много всего можно натворить на миллион!
Как только решение было принято, билеты куплены, заявка принята, обуял нашу Иру такой залихватский восторг, затопил до краев и расплескался через край огромной Ириной души. «Пусть все со мной радуются!» – решила Ира и сообщила прямо на заднем стекле любимой машинки «Еду в Магадан!» Летом. В июле. К морю. Охотскому. Да на Колыму порыбачить. Да ушицы душистой отведать, растворяясь в добрых глазах бородатых геологов, расплёскивая радость и восторг во все стороны этого сурового края земли.
Люди смотрели на бурную Ирину радость в недоумении: «Куда? В Магадан? По доброй воле и за свои деньги? Сумасшедшая!» Увидев же счастливое лицо в обрамлении облака белокурых кудряшек, убеждались – точно сумасшедшая! – но невольно улыбались в ответ. И было даже немного завидно – и этой бурной радости, и этой безумной мечте, и нетерпеливому счету дней до заветной встречи. Ира бурлила, кипела, искрила. И вот, наконец, полетела. В родной до сердечной боли Магадан.
Край земли встретил Иру, щедро раскинув горы и долины, ширь моря и ленты рек. И были встречи и расставания, смех и слезы, рыбалка и уха, костер и песни под гитару. А еще была длинная дорога по бездорожью на огромной машине с треснутым лобовым стеклом. И тихий голос с хрипотцой, и сильные уверенные руки, готовые поддержать, согреть, защитить. И было такое безграничное счастье, которого с лихвой хватило бы, чтобы затопить от края и до края этот суровый край земли.
И пусть песок не подарил самый большой самородок, подфартило другому старателю, это было не важно. Самые важные вещи – совсем не вещи. Их в чемодане не увезешь. Зато они навсегда остаются в сердце, наполняя его радостью и любовью. И новой мечтой вернуться снова. Потому что нет сил сопротивляться этой стальной мощи, сжимающей душу, которая распахиваются во всю ширь на этих бескрайних просторах. Ира не станет противиться этой хватке и через год снова радостно сообщит миру на заднем стекле любимой машинки «Еду в Магадан!»
