— Уходить из клуба, в котором провели полжизни, больно?
— Да, это нелегко. «Спартак» дал мне всё. Я прилетел сюда 15-летним парнишкой. Сейчас многие спрашивают: «Почему не уходил раньше?». А я не уходил потому, что до Кононова в «Спартаке» был Каррера, и это был лучший «Спартак», за который я играл. Мы стали чемпионами, я попадал в основу и конкурировал. Ни разу не было такого, чтобы я пять матчей подряд не выходил на поле. И даже три матча подряд. Но при Кононове я понял, что это уже не тот «Спартак». И что мне тут делать, если на меня не рассчитывают? Я решил, что надо уходить. Но для этого надо было дождаться предложений.
— Вы не считаете себя слабее кого-то из этого состава?
— Это решать не мне. Но я всегда отдавал всего себя на поле. «Спартак» для меня остаётся «Спартаком». Я с 15 лет там, 10 лет носил форму клуба. Но мне было чуть обидно, когда Леонид Арнольдович сказал, что я не соответствую уровню команды. Я боролся за место на поле в лучшем «Спартаке» за всю историю, когда мы стали чемпионами и выиграли Суперкубок. А до этого я конкурировал в команде с Алексом и Веллитоном. Тот «Спартак» тоже претендовал на чемпионство. А нынешний идёт на 10-м месте, и я тут не играю, понимаете? Это должно означать, что я очень-очень плохой игрок. Но я так не считаю. Я не мог так сдать. Ну и, конечно, назову ещё один важный фактор, который повлиял на моё решение. Это новый лимит на легионеров, который вступит в силу со следующего сезона.
— Осталось ощущение недосказанности в «Спартаке»?
— Конечно. Моя самая большая обида – травмы. Я очень много пропустил, это сильно помешало в карьере. Уверен: я мог уйти из «Спартака» за хорошие деньги в чемпионат из топ-5. Думаю, я спокойно мог там играть. Это моя самая большая боль. Причём у меня было мало незначительных повреждений – вроде надрывов мыщц. Если травма, то серьёзная. Два раза вылетал на пять месяцев с голеностопом. Восстанавливаешься, выходишь на поле — рвёшь «крест». Это уже в сумме полтора года. А ещё был мениск и несколько других повреждений
