ОЛЕГ ПОГУДИН: ПОЧУВСТВОВАТЬ ВЕРТИНСКОГО
Олег Погудин и Александр Вертинский. Их так легко представить стоящими на одной сцене, таких похожих, но таких разных. Оба – статные, высокие. На обоих – классический костюм - черно-белый фрак, лаковые, с зеркальным блеском туфли… И нечто общее в выражении глаз – строгая серьезность, осознание бесспорной важности происходящего. Такие моменты запоминаются сердцем навсегда.
В парфюмерии есть понятие «ольфакторная пирамида». По сути своей, это описание фаз воздействия ароматов на человеческое обоняние. Три фазы воздействия. Вершина пирамиды - группа компонентов, именуемая «верхние ноты», то явное, с чего все начинается, но что быстро растворяется. Далее идут «ноты сердца» - ароматы длительные, более устойчивые, и, наконец, ноты базовые – самые пролонгированные, относящиеся к понятию послевкусия, то, что иначе можно назвать «ароматическим шлейфом». Искусство Вертинского подобно этой пирамиде. В нем были все три динамических составляющих.
Но не перед каждым зрителем его художественная палитра открывалась во всем своем богатстве. Кто-то считывал лишь первый уровень, и при этом удивлялся: «что вы нашли в этом в жеманном типе…». Вычурность и манерность – это то, что в Вертинском отталкивало более всего, если зритель останавливался на этом, и не попадал на «уровень сердца», артист оставался для него непознанным. А ведь было в нем это сердечное вибрато, дрожь глубины, когда и голос, и некрасивое лицо, и пластично-выразительные руки артиста вкупе с характерной манерой вытягивать шею (казалось, будто он весь тянется куда-то вдаль, откуда пришли герои его песенок) – завораживали, хотя «рацио» говорило: «ничего особенного, какой-то сплошной рахат-лукум», душа же напротив, откликалась мгновенно.
Вторую фазу «артистического аромата» Вертинского уловить, зафиксировать и предъявить зрителю очень сложно. Но именно это уже много лет удается Олегу Погудину. Вертинский вошел в его жизнь очень рано, еще в театральном институте. Сначала, как вспоминал Олег Евгеньевич, возникло отторжение. Лишь потом, постепенно, в процессе знакомства с творчеством шансонье пришло понимание и чувствование. Из дипломного спектакля по произведениям Вертинского родилась целая концертная программа, она живет в репертуаре Олега Погудина и по сей день.
Александр Николаевич, при жизни обладавший необходимой для профессионального выживания твердостью характера и принципиальностью, в целях самосохранения позволял себе лукавить и иронизировать над некоторыми, особо опасными ситуациями. Символично то, что даже после окончания своего земного пути, он продолжает расставлять ловушки своим последователям, тем, кто пытается рассуждать на тему «мой Вертинский». Олегу Погудину этой ловушки избежать удалось. Помогло ему в этом не только глубокое погружение в жизнь певца, кропотливое изучение его мемуаров, принципов творчества, но и еще сходство их характеров, нравственно-эстетических принципов.
В своей программе Олег Погудин минует «верхние ноты» Вертинского (на которых обычно фиксируется большинство интерпретаторов-артистов), закрепляясь сразу на «нотах сердца». Причем делает это так, что зритель – потрясенный, удивленный, ошеломленный от такого погружения в материал, говорил: «…это другой Вертинский, какого мы не знали…». Нет, знали, точнее, слушали, но возможно не слышали.
Выстраивая программу, Погудин создает биографический срез судьбы Александра Николаевича через песни, сообразно всем его творческим периодам. «Доэмиграционный период (до 1920 года) представляют композиции: «За кулисами», «Лиловый негр», «Ваши пальцы пахнут ладаном», «Маленький креольчик», «Бал Господен», «Попугай Флобер», «Юнкера» («То, что я должен сказать»). «Снежная колыбельная», «Панихиды хрустальные». «Европейский» период (1921-1933 гг.) - «Сумасшедший шарманщик», «Мадам, уже падают листья», «В степи молдаванской», «Злые духи». Песни времен 1934-1942 годов (Америка и Китай) - «Чужие города», «Прощальный ужин». И, наконец, «Доченьки» - время СССР (1943-1957 гг.), когда Вертинский вернулся на родину.
С необыкновенной бережностью Олег Евгеньевич относится к каждой из исполняемых песен как к жизненному свидетельству, так, если бы каждая из них была хрупким экспонатом под стеклом музея им. А.Н.Вертинского. Ему известно множество историй, связанных с рождением этих песен, историй, которые свидетельствовали о том, о чем так образно сказал в свое время Толкиен, создатель «Властелина колец»: «Эта книга написана кровью моего сердца, густой или жидкой – уж какая есть; большего я не могу…». Точно так же - «кровью сердца» - Александр Вертинский создавал свою жизнь - тяжело, страдательно, мужественно, с неимоверным сопротивлением, с сомнениями и верой, отчаянием и надеждой на то, что правда искусства окажется сильнее «пыли времен». Все это ощущается, когда читаешь его воспоминания «Дорогой длинною…». В каждой строке этой книги виден этот редкий, необычной формовки человек, - настолько неформатный для того времени, в котором жил, что даже удивляешься, как выжил, как не оказался перемолот жерновами страшной тоталитарной машины той поры.
Во время концерта «Песни Вертинского» за текстом и музыкой, слитыми в единый поток, ощущается притяжение душ двух мастеров, двух артистов, между которыми - почти век разницы. Погудин и Вертинский - самопритягивающиеся частицы творческого эфира, они похожи настолько, насколько отличаются друг от друга. Искать единство черт характеров бессмысленно, хотя оно, безусловно, имеется, но есть и серьезные различия. Творческую судьбу Олега Евгеньевича можно смело назвать более счастливой и состоявшейся, нежели судьбу Вертинского, хотя на долю каждого из них выпало счастье народного обожания. Александру Николаевичу повезло меньше с временным отрезком и государственной системой. Да и по части площадок для выступлений сегодня Олегу Евгеньевичу значительно легче, нежели Александру Николаевичу – крупнейшие концертные залы Москвы и Петербурга почитают за честь принимать его.
Их роднит редкий феномен преображения. Вот как Александр Галич вспоминал о посещении концерта Вертинского, когда тот только вернулся на родину: «И вот мы пришли в зал. Сцена была пуста, открыт занавес, стоял рояль, а потом на сцену, без всякого предупреждения, вышел высокий человек в сизом фраке, с каким-то чрезвычайно невыразительным, стертым лицом, с лицом, на котором как бы не было вовсе глаз, с такими белесовато-седыми волосами. За ним просеменил маленький аккомпаниатор, сел к роялю. Человек вышел вперед и без всякого объявления, внятно, хотя и негромко, сказал: "В степи молдаванской". Пианист сыграл вступление, и этот человек со стертым, невыразительным лицом произнес первые строчки:
...Тихо тянутся сонные дроги
И вздыхая, бредут под откос...
И мы увидели великого мастера с удивительно прекрасным лицом, сияющими лукавыми глазами, с такой выразительной пластикой рук и движений, которая дается годами большой работы и которая дарится людям большим их талантом…».
Таким же образом, вставая к микрофону, совершенно преображается Олег Погудин, хотя изначально, в отличие от Вертинского, природа наделила его лицом романтического героя, но сцена словно подсвечивает его изнутри, многократно усиливая исходную притягательность натуры. То, что открывается зрителю через него во время выступления, сродни тому таинственному заповедному свету, на который герои бажовских сказок выходили к счастливому финалу.
Еще важно то, что Олег Погудин своим верным подбором репертуара, акцентированно властной голосовой и визуальной подачей утверждает совершенно иного Вертинского, не такого, каким представляет его себе большинство из нас – жеманно-приторного, картавого, салонно-утонченного, поющего о заморской экзотике, экзальтированных дамах в «голубых пижама» и еще Бог знает о чем, не имеющем ничего общего с жизнью реальной. Вертинский Олега Погудина – неимоверно сильный человек, мудрый, щедрый, честный художник, достойно отстаивающий профессиональные принципы, патриот своей страны, любящий ее несмотря ни на что, трепетный отец, но более всего – Артист в священном своем значении.
«…Именно вот в таких простых песенках - «ариетках Пьеро», как их называл Вертинский в начале своей карьеры, - много сокровенного. Кажется, в них нет ничего фундаментального, это не опера, не балет, не симфонический концерт, этот материал не подавляет величием, - даже в прекрасном смысле не подавляет величием, - но в нем очень точно слышно дыхание живого человека. В нем слышно биение сердца, пульс слышен, и иногда это самое драгоценное, потому что каждый из нас хочет тепла и нежности, понимания, любви, веры…». (из концертного монолога Олега Погудина. Концерт «Песни Вертинского», 3 февраля 2019, КЗ Мариинского театра).
https://spb.kassir.ru/teatr/kapella/oleg-pogudin--vertinskiy_2020-02-28
Информация о концертах и не только на официальном сайте артиста:
