Суров ты был, ты в молодые годы
Умел рассудку страсти подчинять.
Учил ты жить для славы, для свободы,
Но более учил ты умирать.
Сознательно мирские наслажденья
Ты отвергал, ты чистоту хранил,
Ты жажде сердца не дал утоленья;
Как женщину, ты родину любил,
Свои труды, надежды, помышленья
Ты отдал ей; ты честные сердца
Ей покорял. Взывая к жизни новой,
И светлый рай, и перлы для венца
Готовил ты любовнице суровой,
Но слишком рано твой ударил час
И вещее перо из рук упало.
Какой светильник разума угас!
Какое сердце биться перестало!
Года минули, страсти улеглись,
И высоко вознесся ты над нами…
Плачь, русская земля! но и гордись —
С тех пор, как ты стоишь под небесами,
Такого сына не рождала ты
И в недра не брала свои обратно:
Сокровища душевной красоты
Совмещены в нем были благодатно…
Природа-мать! когда б таких людей
Ты иногда не посылала миру,
Заглохла б нива жизни…
"Памяти Добролюбова", 1864
Это стихотворение Николай Алексеевич написал три года спустя после смерти молодого амбициозного поэта, философа, единомышленника Чернышевского и новатора педагогической мысли Николая Александровича Добролюбова.
История его жизни
Сын нижегородского священника, Николая Александрович учился духовной семинарии, где и были развиты основные его черты характера, которые многим позже отметил его одноклассник, будущий богослов К. Л. Латанский: "Добролюбов поражал нас своим видом очень благовоспитанного юноши, скромного, изящного, всегда хорошо одетого, с нежным, симпатичным лицом. Он был похож на красную девушку…"
Наступает 1853 год и молодой Добролюбов перебирается в столицу, в Санкт-Петербург, где он поступает в Педагогический университет (с него даже документы не потребовали, а сразу зачислили!). Но через год случается то, что потом сам поэт называл для себя "подвигом переделывания": оба его родители скончались с разницей всего в несколько месяцев. Это событие в корне изменило взгляды Николая Александровича: он все больше начал тяготеть к антимонархическим движениям, начал выпускать антиправительственные статьи, а в 1856 знакомится с лицом революционных сил тех лет - с Николаем Гаврииловичем Чернышевским, который сильно повлиял на молодого публициста.
Кончается университет, но нет золотой медали за вольнодумство (частные споры с преподавателями и администрацией университета на политической почве) - Добролюбов начинает работать репетитором для кадетов, публикуется в "Современнике", где ведет свою сатирическую колонку "Свисток".
К 1860 у него обостряется туберкулез и он едет в Швейцарию и Германию, откуда возвращается безнадежно больным. Через год Николая Александрович в возрасте всего 25 лет умирает, - но живет его огромное наследие.
Поэзия
Особенно интересно Добролюбов придумывал "обертку" для своих стихотворений: он придумал три псевдонима, под которыми писал либо автобиографические, либо политические, либо сатирические стихи.
1. Первый псевдоним - Яков Хам, якобы австрийский поэт-монархист (аналог российских одописцев 18-ого века). Одним из его "произведений" является несколько желчное восхваление Италии в "Неаполе":
«Гордись!» — стих каждого поэта
На всех наречиях земных
Гласит тебе: — «ты чудо света?
Гордись красою вод твоих,
Гордись полуденным сияньем
Твоих безоблачных небес
И вековечным достояньем
Искусства мирного чудес!
Гордись!..»
Но лестию лукавой,
Неаполь мой, не возносись:
Всем этим блеском, этой славой,
Всем этим прахом — не гордись!
Пески сахарские южнее,
Стоит красивее Царьград,
И Эрмитажа галлереи
Твоих богаче во сто крат!..
Не в этом блеске суетливом
Народов мощь заключена,
Но в сердце кротком, терпеливом,
В смиренномудрии она!..
2. Второй псевдоним - Конрад Лилтеншвагнер. Это пылкий, молодой самодовольный поэт, который поднимает в обществе много шума из-за мелочей; вся его деятельность направлена только на свержение монархии и старого строя - он жил только этой навязчивой идеей и проповедовал ее другим поэтам-лжепатриотам, как он сам говорил. Например, эта насмешка над околополитичными поэтами была отображена Добролюбовым в лице Конрада в стихотворении "Всегда и везде":
Я видел муху в паутине -
Паук несчастную сосал;
И вспомнил я о господине,
Который с бедных взятки брал.
Я видел червя на малине -
Обвил он ягоду кругом;
И вспомнил я о господине,
На взятки выстроившем дом.
Я видел ручеек в долине -
Виясь коварно, он журчал;
И вспомнил я о господине,
Который криво суд свершал.
Я видел деву на картине -
Совсем нага она была;
И вспомнил я о господине,
Что обирал истцов дотла.
Я видел даму в кринолине -
Ей ветер платье поддувал;
И вспомнил я о господине,
Что подсудимых надувал.
Я видел Фридберг в "Катарине" -
Дивился я ее ногам;
И вспоминал о господине,
Дающем ложный ход делам.
В салоне молодой графини
Я слышал речи про добро;
И вспоминал о господине,
Что делом фальшит за сребро.
Лягушку ль видел я в трясине,
В театре ль ряд прелестных лиц,
Шмеля ли зрел на георгине,
Иль офицеров вкруг девиц,-
Везде, в столице и в пустыне,
И на земле и на воде,-
Я вспоминал о господине,
Берущем взятки на суде!..
3. И третий псевдоним - Аполлон Капелькин. Через него Николая Александрович высмеивал "поэтом чистого искусства" - Фета, Тютчева и Майкова. Сам Аполлон как бы сознается в том, что его поэзия максимально не причастна к жизни, сам же и смеется над этим фактом. Эта - опять же - насмешка над "чистыми поэтами" отобразилась в "Причине мерцания звезд":
Как твои уста в веселом разговоре.
Чуть смыкаясь, снова раскрываются;
Как любовь и радость в этом светлом взоре
Перелетным блеском разгораются;
Так на светлом небе в этот миг мерцают
Купы звезд, живые, разноцветные.
Иль в любви и звезды глазками играют
И друг другу речи шлют приветные?..
Иль любовью нашей с неба голубого
Хоры их приветливо любуются?
Иль в виду избытка счастия земного
Их лучи завистливо волнуются?
Нет, любви дыханье так во мне широко,
Так из груди сильно вырывается
И, раздвинув воздух, так летит высоко,
Что эфир далекий колыхается, -
И с его напором звездные громады
В дружное приходят колебание.
Оттого-то в ночи неги и отрады
Веселей и чаще их мерцанье...
Итог
Через свои три альтер-эго Добролюбов выразил не только свои творческие особенности, но и тенденции российской литературы третьей четверти 19-ого века: к ним относились и "поэты чистого искусства", и писатели-бунтовщики, и писатели-новички. Но есть то, что роднит эти все три направления (которые, напомню, Добролюбов высмеивал всеми возможными способами) - это некрасовская школа, которая угадывается в мотивах народа, свободы, побуждения к бунту и проч..
К сожалению, Николай Александрович вошел в историю больше как критик, ежели чем как поэт-карикатурщик: но это не отменяет того, что именно в свое время его поэзия была востребована как ожидаемая критическая реакция на литературный процесс, что было крайне важно для здорового развития литературы.
Но шатко, мимолетно и ничтожно все, чему нет основания и поддержки внутри человека, в его рассудке и сознательной решимости.
© Николай Александрович Добролюбов
