Глава 1
Позиция Хрущева была привычна и отвечала интересам большинства. Но позиция Маленкова просматривалась ярче, заметнее. Т.е., кто приезжал с материка (из Союза) говорили, что полки магазинов завалены всеми необходимыми товарами промышленными и продуктами питания. О борьбе этих двух направлений печать и радио говорили не очень внятно, но, тем не менее, авторитет Маленкова возрастал, и популярность его тоже росла. Из дома получал письма, в которых тоже сообщали об улучшении материального обеспечения. Появились металлические кровати с панцирной сеткой, которые можно было приобрести без затруднений, в достатке продавались товары текстильного производства, появилось много товаров домашнего обихода. Жизнь страны все больше оживлялась.
В октябре 1953 года исполнился год моего пребывания в вооруженных силах. За этот год я много познал и увидел, многому научился. Учился у офицеров штаба соединения, которые все до единого прошли суровую школу войны, имели много боевых наград. Многие из них уже после войны закончили военные академии, знали свое дело отличным образом, умели ценить свое достоинство, не робели перед начальством. Все они во время войны служили в морской авиации, имели много боевых самолетовылетов. Штурмовая морская авиация во время войны зарекомендовала себя грозной силой на водных просторах нашей огромной страны.
Моя служба была очень почетной и в то же время сложной и ответственной. Говорят что в небе множество дорог проложено, но надо всегда четко следить за движением на этих дорогах. Глаза и уши этих дорого – это и есть авиадиспетчеры. А и был авиадиспетчером долгих два с лишним года. В соединении нас было всего три авиадиспетчера, службу мы несли по 24 часа, т.е. менялись через двое суток. Подчинялись мы только командиру соединения, начальнику штаба, и, если они отсутствовали, то – начальнику оперативного отдела. Работали в полном контакте с командирами полков и их начальников штабов. Рядом с нами работали посты воздушного наблюдения. Вся эта система очень сложная и я не буду описывать все ее особенности. Но если бы пришлось хоть завтра заступить на дежурство, то как и тогда не допустил бы ни одной ошибки. Эти знания и опыт не стерты в памяти нисколько. Вот как было все отточено. Начальство нас ценило, оберегало и считалось с нами.
Связи с бывшими начальниками я не прерывал. Они мне потом дали рекомендации для вступления в члены КПСС. Это доверие было для меня самым большим почтением моей личности. Ведь они смело, по прежнему, шли со мной в разведку. Это было огромное признание моих деловых и человеческих качеств. При приеме в партию все члены парторганизации высказались, что если разведчики рекомендуют, то нам ничего не остается, как проголосовать.
Первые месяцы после этого я сильно тосковал и ругал себя за то что, не хватило воли для поступления в военное училище. Конечно, это был шанс, изменить в корне всю мою жизнь. Но поезд ушел. А поступать через год было бы запоздалым решением. Я себя уже считал стариком. Хотя со мной вместе поступал товарищ на три года старше меня и закончил бы училище в 31 год. Прожил много лета и теперь с болью вспоминаю свой, может быть, не саамы умный поступок. Ошибок в своей жизни совершил много, но эта ошибка, как кровоточащая рана и до сих пор. Успокаиваю себя тем, что через себя все-таки перешагивать нельзя. Видимо так сконструированы мои мозги, что они не давали мне возможность развернуть мою жизнь на 180°.
Шла осень 1953 года, октябрь месяц. В Европе это самое золотая пора, равнозначная нашей весне. Еще благоухает зелень, море мало штормит, стоят теплые дни и хотелось только радоваться да наслаждаться тем, что ты есть, что ты дышишь полной грудью этим свежим морским воздухом. А как зелены европейские города, особенно те, что расположены по берегам Балтики. Все города, в которых пришлось побывать за это короткое время, оставили в моей памяти самое приятное впечатление. Видимо вот эта красота и хорошая служба позволили мне сделать более «мягкую» посадку моей жизни.
С первого октября началась занятия в местной партийной школе, слушателем которой я тоже стал. Занятия проходили вечером три дня в неделю. Со мной вместе занимался и Лазуткин А., который служил в метеобюро. Его я считал самым умным и начитанным слушателем этой школы. Он очень хорошо знал русский язык, литературу и историю, был великолепным оратором, мечтал после армии поступить в МГУ на факультет журналистики. Я не знаю его дальнейшей судьбы, но думаю, что он мог сломать свою жизнь из-за непокладистости своего характера. Он видел такие тонкости жизненных ситуаций, которые для обычного человека не поддаются осмыслению. Он мог выступая говорить по любым вопросам политической жизни. Он мог очень просто раскритиковать любое художественное произведение. Ничего нового в этой партшколе я не узнал, но зато убивал время и, еще тренировался в красноречии в проводимых диспутах и семинарах. Здесь же, в партшколе, я приобрел много друзей и знакомых из других подразделений и частей. Все эти люди стремились к свету знаний, приобретая новые знания, обогащая свою память нужными знаниями. В эту партшколу поступили те люди, которые имели, среднее, средне-специальное или высшее образование. Которые зарекомендовали себя отличными специалистами по службе, имели отличную дисциплину и были хорошими активистам в жизни комсомольских организаций.
