Золотая пальмовая ветвь 1997 года — «Вкус вишни» иранского режиссёра Аббаса Киаростами. Что она рассказывает про жизнь, про людей, про Иран и про войну, и чего не рассказывает — этого больше.
Жутко самобытно, запредельно медленно
Тут стоит напомнить опытным критикам, что самобытный — не синоним слова «хороший».
Киаростами очень национальный режиссер. Он любит широкие пустынные панорамы. Небольшая в масштабах экрана машина едет через бескрайние и пустынные просторы иранского пригорода. Ее водитель хочет покончить с собой, но мы об этом пока не знаем. Он ищет человека, который готов сделать для него небольшую работу за хорошие деньги.
Сложно представить себя в роли жюри Каннского фестиваля. Эти люди имеют дело с рафинированной тоской из года в год. Например, получивший несколько наград (но не Ветвь хотя бы) фильм Михаэля Ханеке «Скрытое». Это настолько медленный и бессодержательный фильм, что сложно представить, какие были остальные. Или, допустим, один из самых невзрачных, на мой взгляд, фильмов Дэвида Линча «Дикие сердцем» (этот получил Ветвь).
«Вкус вишни» из той же серии. В нем максимально простая сюжетная линия: человек хотел умереть и в итоге умер. Твистов нет, повествование вязкое, как канифоль, но это бы ладно, ведь фестивальное кино смотрят не ради голливудских трюков. Канны — это антиголливуд, но даже при таком подходе что-то в фильм нужно заложить.
Киаростами показал:
— пустоты Ирана
— пустоту в душе героя
— вяло текущую безысходную жизнь второстепенных персонажей
Не показал:
— кто такой герой и что с ним случилось
— почему все вокруг заброшено (но объяснил словами, что идет война. Вероятно, из-за нехватки бюджета)
— Почему так страшно совершить грех против Аллаха (может показаться очевидным, но если зритель неверующий и не знаком с бытом Ирана, который не показан, он не поймет градус драмы)
— что в итоге произошло с героем. Жив ли он.
Открытый финал? Условно
В интернете некоторые пишут, что финал фильма открытый. Мне кажется, это не так. Если бы Бадии в конце концов передумал, с чего бы он стал ложиться в яму? Он бы остался на дороге любоваться ночным пейзажем или уехал домой. Он лег, значит, принял снотворное и к утру был мертв. Нам не показывают концовку, потому что Киаростами не хочет прямо демонстрировать суицид. К тому же маскирует всю историю, выставляя ее как фильм внутри фильма.
Герой почти наверняка мертв. Потому что в противном случае фильм теряет даже тот призрачный сюжет, который есть, и становится бесцельной кинохроникой или, если угодно, пасторалью.
Трюк с киношниками в конце
Возможно, это обход цензуры. Чтобы не быть обвиненным в пропаганде суицида, Киаростами оставляет условно открытый, хотя и очевидный финал, а саму историю делает фильмом внутри фильма.
Кроме того, это художественно как бы оправдывает то, что режиссер диктует персонажу свою волю. Он ведет его в пустыни для метафорического изображения внутреннего мира героя. Самому герою это не нужно. Ему удобнее и быстрее найти помощника в многолюдном городе, чем в пустошах. Это видно прямо на первой минуте, где на улице перед машиной Бадии выстраивается очередь людей, отчаянно нуждающихся в заработке.
Философия фильма
Какая-нибудь философия есть практически в чем угодно, есть она и у Киаростами. Проблема фильма, на мой взгляд, в том, что эта философия списана с религиозных талмудов. В процессе фильма не видно (по крайней мере, явно), что Киаростами (он же и автор сценария) хоть на секунду может оказаться на стороне Бадии и порассуждать о возможности самоубийства. Оттого и называется картина «Вкус вишни» (ради вкуса ягод попутчик героя убеждает его продолжать жить). В итоге непонятно, что мы наблюдаем. Истории тут, по большому счету, вообще нет, так как задумать действие в начале фильма и в конце совершить его без единого твиста — это не история для кино, даже для независимого. Напоминает первые фильмы, например, Джима Джармуша, где герои ходят туда-сюда в течение часа или полутора, после чего фильм кончается. Раннее кино Джармуша — чистые эмоции, выраженные кинокартинкой. Такого же рода и «Вкус вишни». Его можно посмотреть ради сухих пустынных пейзажей Ирана, ради невероятно простых для киноэкрана лиц и характеров (каждый спутник Бадии — человек абсолютно непримечательный, кроме последнего: он хотя бы занимается таксидермией, хотя его взгляды на жизнь тоже просты и предсказуемы). Звука в фильме нет: ни музыки, ни каких-то других сильных звуков, приковывающих внимание. Этот фильм — воплощение тишины и простоты, как медитация. Возможно, для кого-то это неплохо и значимо. Для Каннского жюри, например. Мне кажется, для полуторачасового фильма этого мало. Подобными достоинства обладает, к примеру, «Весна, лето, осень, зима... и снова весна» Кима Ки Дука, но там есть и сюжет, и любовная линия, и философия чуть интереснее, хоть и тоже не слишком мудреная.
Что спрятал Киаростами
Начал смотреть следующий фильм Киаростами «нас унесет ветер» 1999 года. Визуально там больше интересных деталей и есть кое-какое действие. Любимые панорамы пустынь и едущий среди них автомобиль с закадровой озвучкой сидящих в нем людей, которых мы не видим, тоже присутствует. Кажется, он должен быть интереснее, но вписывать его в этот текст — это было бы уже слишком много букв. Возможно, поразмыслю о нем позже, если досмотрю.
Пока мнение о Киаростами смешанное: отличная съемка, особенно пейзажная, хорошие герои (в «Нас унесет ветер» уже в первой трети фильма — несколько колоритных персонажей), но очень мало внутреннего наполнения. Как будто у него есть внутри кое-что, но выдавать это полностью режиссер поскупился. На пример «Вишни» — он знает, кто такой Бадии, что у него в душе. По поведению персонаж не выглядит непродуманным. Значит, его история есть, но режиссер нам ее не рассказывает. У других героев есть функция, но нет драмы. Даже люди, которые сбежали от войны, как будто ничего не чувствуют в связи с этим. Зритель должен сам додумать, в чем драма этих беженцев. Если честно, мне непонятно, скучают ли герои, сбежавшие из Афганистана в Иран, по своей стране. Я никогда не слышал положительных отзывов об Афганистане. Как и об Иране, в общем-то. Думается, кино для того и снимают (отчасти, особенно национальное), чтобы приоткрыть эту завесу. Киаростами приоткрыл ее всего на пару сантиметров.
