Провинция Кунар, командир 9-ой роты, 3-го батальона, 317гв. ПДП
Гвардии капитан Хапин В. Со связистом и бойцом.
К написанию этой статьи меня побудили комментарии к одной из публикаций об Афганской войне на канале «Неопознанные миры Елизарэ». Автор с каким-то непонятным негодованием в своих «арифметических» подсчетах уж слишком сильно осуществил высказывания в адрес офицерского состава ОКСВА. У него получилось повествование на старую тему, «Кому на Руси жить хорошо». Я во многом с ним не согласился и решил изложить свою точку зрения по данному вопросу.
На Афганскую войну я попал в самом начале в составе 317-го гв. Парашютно-десантного полка, 103 гв. Воздушно-десантной дивизии, командиром взвода, молодым лейтенантом, одного из подразделений. Наша рота высадилась на аэродроме города Кабул 26 декабря 1979 года (о чем я уже писал в предыдущих рассказах). Во время всех первоначальных «мероприятий» я постоянно находился в таких же условиях, как и личный состав моего взвода: одежда и вооружение были одинаковы, спали и жили вместе, ели, как говорится «с одного котелка». Одинаково были подвержены всем опасностям, присутствующим на войне, совместно разделяя все тяготы и лишения. Мы тогда не размышляли ни о деньгах, ни о орденах, ни о льготах. Просто выполняли приказы вышестоящих начальников. У меня не было особых условий и привилегий, разве только то, что я был лучше подготовлен к военным действиям, чем мои солдаты, так как являлся профессионалом в данной области только что закончившим высшее военное учебное заведение. Меня учили воевать четыре года. Я согласен, это гораздо больший срок подготовки, чем у простых рядовых солдат. Но и солдаты умели стрелять и бросать гранаты, умели правильно выбирать и занимать позиции на огневых рубежах, обладали навыками тактической подготовки воздушно-десантных войск. И самое главное, мои подчиненные обладали высоким моральным десантным духом. Они готовы были идти в огонь и в воду за нашу Советскую родину. Даже я порой поражался самоотверженности наших бойцов.
Отношения с личным составом взвода у меня сложились хорошие. Поначалу, правда, со стороны сержантов проскальзывало какое-то пренебрежение ко мне, как к молодому лейтенанту, не знающему службу в боевых частях. Но после того как я объяснил, что в училище поступил после года срочной службы и, убедившись в моих практических знаниях о солдатской жизни, то все нормализовалось. Я прекрасно был осведомлен обо всех уловках и хитростях, называемых «солдатской смекалкой». Поэтому взвод принял меня как своего. Я не занимался излишними придирками, все мои требования и приказы были только по конкретным вопросам и действиям. В свободное от службы время мы часто откровенно беседовали на разные темы. «Отцом» для моих солдат я не стал, а вот «старшим братом» они меня считали.
До моего прибытия в роту мой взвод долго находился без командира. По этой причине солдатами взвода занимался командир первого взвода, старший лейтенант. Фамилии указывать не хочу. Я стараюсь описать отношения офицеров и солдат присущие во всех воздушно-десантных войсках и в частности в нашем полку.
В то далекое время имело место физическое воздействие, применяемое к «нерадивым солдатам и сержантам». Лично я такие методы не приветствовал, невольно вспоминая свою срочную службу и представляя себя на месте провинившегося бойца. Солдат срочной службы был беззащитен перед офицером и ответить на рукоприкладство не мог. Поэтому многие командиры в ротах, не стесняясь, занимались мордобоем. А если им было лень, то поручали сделать внушение сержантам. Такова была практика и не только в ВДВ. По этой причине и процветали сплошь и рядом неуставные взаимоотношения в войсках.
Когда я принял 2 взвод, командир первого по инерции продолжал «воспитывать» моих с, объясняя тем, что если этого не делать, то солдаты «сядут на голову» командиру. В Кабуле, после штурма, мы стали как-то обустраиваться на зимовку. В войне наступило затишье, начались наряды, караульная служба и патрулирование города. Как-то случайно, я стал свидетелем одной сцены. Командир первого взвода по какой-то причине докапался до одного из моих сержантов и собрался с помощью кулака объяснить ему «сермяжную правду жизни». Сержант оказался не промах и высказал первому взводному, по какому праву он ему делает внушение, ведь у него есть свой командир взвода. Меня, как свидетеля происходящего, так же задел это инцидент. Я не увидел со стороны моего сержанта никакой провинности, находясь рядом, вмешался в защиту моего отделенного командира. Я просто сказал старшему лейтенанту, чтобы он оставил сержанта в покое и впредь не лез к моим солдатам. Реакция первого взводного меня ошеломила. Я услышал в свой адрес кучу оскорблений и претензий, что он выполняет за меня воспитательную работу с личным составом взвода. После слов он предложил выяснить отношения в «честном» поединке. Мне не хотелось перед солдатами показывать, выяснения отношений между офицерами. Я просто предложил дуэль. Старший лейтенант согласился.
Условия - до первой крови. Оружие - пистолеты с восьмью патронами. Место дуэли - королевский парк около дворца Делькуша, ограниченное кругом 50 метров в диаметре. Секундантами взяли офицеров другой, располагавшейся в одном с нами помещении, роты. Время - утром на следующий день, когда все ротные и батальонные командиры будут находиться на совещании в штабе полка. До конца этого дня мы оба вели себя, как будто ничего не произошло. Но к моим солдатам командир первого взвода больше не лез.
Наступило утро. Командир роты отправился в штаб полка. Мы, дуэлянты и секунданты, отправились в парк. Быстро определились с местом, поляна в центре парка. Оговорили условия, согласно которых разрешалось бегать, уклоняться и перемещаться от пуль. У каждого было по одной обойме. Весь остальной боекомплект был отдан секундантам, которые дали команду, начинайте и спрятались за ствол большого дерева, чтобы случайно не попасть на линию нашего огня.
Мы подняли пистолеты, чтобы сделать первые выстрелы, как услышали громкую команду: «ОТСТАВИТЬ!», от бегущих к поляне двух офицеров. К поляне бежали два офецера: секретарь комсомольской организации полка и наш полковой особист.
Последовали гневные вопросы на предмет, что происходит здесь в данный момент. Естественно, мы про дуэль не обмолвились ни одним словом. Объяснили, что возник спор на предмет стрельбы из пистолета Макарова на 50 метров и попадание в спичечный коробок. Прибывших офицеров такое объяснение не удовлетворило. Нам приказали проследовать в штаб полка, где долго заместитель командира полка по политической части, наставлял нас, командиров двух взводов, на путь истинный. В дуэли мы так и не сознались. Нас больше мучали догадки об источнике информации, доложившем в штаб полка, о предстоящем «решении» наших противоречий. Ни я, ни первый взводный сообщить о готовящемся «мероприятии», в штаб полка не имели физической возможности. Круг осведомленных был слишком узким, офицеры выбранные в секунданты, были не из болтунов. В результате проведенной с нами беседы мы примирились и вернулись в роту каждый к своему взводу. Больше командир первого взвода к моим солдатам и сержантам без надобности не обращался.
(продолжение следует)
