23 сентября Петербург простился с Ириной Богачевой… Она скончалась 19-го на 81-м году жизни. Церемония прощания с Почетным гражданином Санкт-Петербурга, народной артисткой СССР прошла в родном для нее Мариинском театре. Великую артистку проводили в последний путь аплодисментами сотни поклонников ее таланта. Похоронили Ирину Петровну на Новодевичьем кладбище…
Так получилось, что одно из последних своих интервью Ирина Петровна дала мне – 15 марта, в преддверии чествования по случаю своего 80-летия.
Последний раз я видел ее - на сцене - 2 июля. Завершался ХVII международный фестиваль «Три века классического русского романса» - одно из самых ярких событий Петербурга лета 2019 года. Вот почти дневниковая запись.
«Капелла. Переполненный зал (и это в теплый летний вечер, в самый разгар дачного и отпускного сезона!), стоя, рукоплескал появлению вначале в ложе, а потом и на сцене Ирины Петровны.
Концерту предшествовало выступление председателя Комитета по культуре Константина Сухенко.
- Не так много у нас в городе людей, одно имя которых приводит зал в восторг. Ирина Богачева - слава и гордость не только Петербурга - всей страны, - сказал Константин Эдуардович. – Я хочу поклониться ее таланту, ее человеческим качествам; любовь слушателей заслужена Ириной Петровной как большим талантом, так и огромным трудом, всей жизнью.
Ирина Богачева поблагодарила слушателей:
- Спасибо вам за вашу трепетную любовь. Мне сегодня трудно говорить…
У растроганной Ирины Петровны навернулись слезы на глаза.
Зал взорвался бурными аплодисментами…»
А теперь – непосредственно интервью, первая его часть – та часть, где мы говорим о Петербурге, об Адмиралтейском районе, где жила примадонна современной оперной сцены.
- Ирина Петровна, вашу жизнь можно представить в виде «золотого треугольника» на карте Петербурга: Мариинский театр – консерватория - дом на канале Грибоедова.
- Да, но детство и юность прошли на улице Желябова.
- Вероятно, вы не понаслышке знаете, что такое коммунальная квартира?
- Наша коммуналка была огромнейшая. Если не ошибаюсь, проживало в ней человек пятьдесят.
- Сколько-сколько?!
- Пятьдесят.
- Да вы что!
- Мы занимали две комнаты, очень даже хорошие, но условия жизни в такой квартире были невыносимые. Достаточно сказать, что очередь в туалет приходилось выстаивать постоянно.
- Блокаду, вероятно, вы совершенно не помните?
- Когда началась война, что мне было – два года! В 43-м, на момент нашей с мамой эвакуации в Костромскую область, - три с половиной. Папа оставался в осажденном Ленинграде. После полного освобождения города от блокады папа приехал к нам в Буй. Был он такой исхудавший, что мама его не узнала. Постоянно следили, чтобы не съел лишнего и не умер… По окончании войны папа мне говорил: «Доченька, ты меня спасла». – «Чем?» - «Ты с бутербродов масло слизывала, а хлеб и булку, так чтобы мы с мамой не видели, засовывала в щель за печкой. В самое голодное время я обнаружил это богатство…».
Папа был удивительный человек. Он заведовал кафедрой черной металлургии в Политехническом институте. Обожал искусство. Знал четыре языка. Многих зарубежных авторов читал без словарей. Он настаивал, чтобы я изучала языки. Я пыталась, конечно, но у меня не очень получилось. Хотя… С итальянским – получилось, с немецким. Папа умер в 47-м – последствия блокады.
У мамы был прелестный голос. Иногда по вечерам мы с ней и моими младшими сестрами пели русские романсы. Но страсть к вокалу я унаследовала, скорее всего, от деда, обладавшего могучим басом – он был бурлаком на Волге.
- Не поверите, но я прекрасно помню групповую фотографию на одном из стендов в Доме культуры профтехобразования, на которой юная Ирина Богачева обведена кружочком – выделена как гордость хора!
- В Доме культуры трудовых резервов – так он тогда назывался – собственно и была предопределена моя судьба. Находился этот ДК на соседней с улицей Желябова улице Софьи Перовской. Однажды, проходя мимо, я услышала, как дивно поет хор. Зашла. Руководитель хора, главный хормейстер Кировского театра Александр Григорьевич Мурин, прослушав меня, сказал: «Я беру тебя». Педагог по вокалу Маргарита Фитингоф (она в свое время пела Мариинском театре), относилась ко мне как к дочери. Маргарита Тихоновна настояла на том, чтобы я занялась пением профессионально, привела меня в консерваторию.
- В хор, вероятно, вас взяли еще и потому, что вы учились в ремесленном училище…
- Я никогда не училась в ремесленном – училась в техническом училище. Мне было семнадцать, когда не стало мамы. Я только-только закончила десять классов. Сестренок забрали в детдом. Нужно было скорее приобретать профессию и начинать зарабатывать. Жить-то на что-то надо. Свой выбор остановила на профессии мастер индивидуального пошива.
- Вам нравилось шить?
- Нет, абсолютно нет. Решила, что для меня эта профессия лучше, чем, скажем, маляр. По окончании училища полагалось два года отработать по специальности. По этой причине я не смогла поступить в консерваторию на дневное отделение – только на вечернее. Меня направили на работу в элитное ателье. Гладила я как-то дорогущий костюм, ну и… рукав сожгла! Это история известная. На уме у меня было одно пение! Меня из ателье выгнали. Сказали: «Зачем нам такая портниха! Пусть лучше поет». Слава Богу, не стали взыскивать неустойку. Я сразу перевелась на дневное отделение.
- Не жалеете о потерянном времени?
- Нет. Волнение перед спектаклем всегда сумасшедшее. И чтобы снять нервное напряжение, я часто принималась за шитьё.
- Перешивали, укорачивали, зауживали?
- Укорачивала, перешивала… Иногда в театре брала костюм, чтобы что-то изменить, подшить. Мои театральные портнихи удивлялись: «Господи! Зачем вы этим занимаетесь?! Скажите, и вам все сделают!» А мне просто надо было отвлечься от театра, от спектакля, от роли. Но случалось, что и перешивала что-то себе. Однажды муж (Станислав Гаудасинский, выдающийся оперный режиссер. - В.Ж.) вошел в спальню, а у меня уже низ шубы отрезан…
- Первое посещение оперного театра помните?
- В седьмом классе слушала «Онегина» в Кировском театре. Но более сильное впечатление на меня произвела «Пиковая Дама». Софья Преображенская в роли Графини меня потрясла. Была она уже в возрасте… После «Пиковой дамы» я твердо решила, что пение для меня самое главное; я должна поступить в консерваторию, я должна поступить в Кировский театр и петь партию Графини. Это потрясающая партия! А если еще вникнуть в образ… Потому-то моя Графиня и имела невероятный успех у зрителей.
- Как скоро вы узнали, что такое популярность?
- Наверное, когда пела Кармен. После спектакля на выходе из театра меня встречала толпа поклонников и поклонниц и провожала до дома. Я жила на канале Грибоедова, недалеко от театра. Шли они все в отдалении. Понимали, что мне требуется отдохновение. И только у парадной мы обменивались репликами: «До свидания, Ирина!» – «До свидания, ребята! Счастливо!»
- Когда вы обосновались в Адмиралтейском районе?
- На четвертом курсе меня одновременно пригласили в Кировский и в Большой театр. В Кировском сразу дали квартиру, чтобы я…
- …«не помышляла о Москве».
- Да. Даже слово с меня взяли. Но куда же я из Ленинграда? Здесь могилы родителей, сестры, консерватория… «Все с этим городом навек – и песня, и душа, и черствый хлеб…». Это – Михаил Дудин.
Признаюсь: цитату из Михаила Дудина Ирина Богачева не приводила и имени поэта не упоминала. Это поэтическое признание, мне показалось, очень точно выражающим суть сказанного Богачевой и я вложил «чужую речь» в ее уста. К моей радости, при согласовании текста интервью Ирина Петровна цитату не удалила.
Вы видели буклет, выпущенный к моему предыдущему юбилею? Нет? Я назвала его «Роман с городом длиною в жизнь».
- То есть, если бы вам и не дали квартиру, все равно бы не уехали в столицу?
- Конечно, нет. Могла бы и дальше жить на Желябова. Сначала мы поселились в доме 124 по набережной канала Грибоедова, потом переехали в дом 96. И жизнь завертелась на Театральной площади и в непосредственной близости к ней.
- Самый необычный, самый незабываемый комплимент, которого вы удостоились?
- Их было много, незабываемых… Однажды мы с Преображенской встретились в театре, она говорит: «Это ты, что ли, Богачева?» - «Да, Софья Петровна, я». – «Знаешь, вчера по радио «Реквием» передавали. Я тебя с собой перепутала. Решила, что я пою. А это оказалась ты. Ну, желаю тебе…».
Самый трогательный комплимент – Шостаковича. Дмитрий Дмитриевич для меня написал вокальный цикл «Шесть стихотворений Марины Цветаевой». Ноты прислал из Москвы. Мы с концертмейстером Софьей Борисовной Вакман подготовили цикл к показу и отправились в Москву. К Шостаковичу домой. Дмитрий Дмитриевич напоил нас чаем. Мы исполнили цикл. Шостакович поднялся и молча вышел из комнаты. Мы с Соней переглянулись. «Все! Провал полный!» - «Да, не говори! Что-то мы не так поняли…». Какое-то время спустя Шостакович вернулся. На глазах слезы. «Я был уверен, что вы сделаете, как надо… Но то, что вы сможете так проникнуть в глубину этого сочинения, даже представить себе не мог. Я потрясен! Спасибо, спасибо…».
Кстати, забавный случай, связанный с Шостаковичем, произошел у нас дома, на канале Грибоедова, 96. Сидим за столом: Дмитрий Дмитриевич с женой, я с мужем, выпиваем, закусываем. Возвращается наша со Станиславом Леоновичем дочка из школы. Было Ленке тогда лет восемь-девять. Влетает она в комнату, как обычно, швыряет портфель на диван… и останавливается, как по команде «замри!» А придя в себя, говорит: «Дмитрий Дмитриевич! Мы вас сейчас проходили!..»
Продолжение следует
Автор текста - Владимир Желтов
