Об этом фильме я читала всякое — даже то, что он отражает ...крах советского проекта (на Дзене эту мысль развивал автор Женя Васильев). Это чересчур масштабно, хотя, что-то в этом утверждении имеется. В любом случае, «Долгая счастливая жизнь» (1966) - самый страшный фильм 1960-х. Почему-то принято считать хоррорами те сюжеты, где бегают маньяки и режут всех бензопилой.
Или давно умершая ведьма внезапно приходит на заброшенную ферму к решившим зареночевать в стогу тинейджерам. Или... тому подобную инфернальную жуть. Страшное — необязательно кровавое и могильное. Бывает и обыденно-житейское. После которого наступает опустошение. И оно - пожирает без остатка. «Долгая счастливая жизнь» кошмарна своей типичностью и - уничтожением надежд.
Интересно, что это фильм Геннадия Шпаликова — сценариста «Я шагаю по Москве». Если вдуматься, «Долгая...» - это своеобразный перевёртыш, точнее изнанка «Я шагаю...». Второй фильм — парадная сторона, плакат или открытка. Первый — гораздо менее известный — реальность. Они соотносятся, как воздушное пирожное и чёрствый хлеб.
При том, что оба фильма об одном и том же сорте людей — о радостных и современных людях; о тех, кого чуть позже назовут «шестидесятниками». В кадре — симпатичный мужчина с открытым лицом, этакий герой дня. Для него всё просто. Он — ироничен, разговорчив, неприхотлив и скор на решения. И ...чудовищно циничен.
Сходу влюбляется в милую девушку — обычную и не сильно образованную, но тонко чувствующую. Как в «Я шагаю...» глав-герой зовёт продавщицу в тайгу, так и здесь — Виктор обещает Лене большое и светлое счастье. Вот так — сразу. Их беседа наполнена той возвышенной простотой и одновременно — словесными пируэтами, что отличали разговор молодёжи 1960-х.
Они уходят с «нафталиновой» постановки «Вишнёвого сада» - им интереснее вдвоём. Ветрено и тревожно: впереди много любви, радости и надежд. Но во второй части этого коротенького, но ёмкого фильма начинается проза. Лена рассказывает, что у неё есть ребёнок от первого брака и, кроме того, она уклоняется от ожидаемой Виктором близости. Он рассчитывал на другое ...
По-быстрому охмурить провинциалочку и — уехать в дальние дали, заставив наивную дуру ждать «как соловей — лета». А она ему — быт и дочку. Сразу. Пообещал счастье? Отлично. Поехали! А вот и моя Лиза-дошкольница. Как великолепно явлен этот «перелом» в настроении — только что были мечты, ясность, тихий восторг. И — бац! - серое утро, какая-то тётка с малолетней дрыгалкой.
Виктор буквально сбегает от Лены с дочкой, оставив их доедать буфетный завтрак (хорошо, что оплатил «разносолы»). Зрителю, что называется, дали по мозгам тяжёлой смысловой кувалдой. Жизнь — такова. Любовь и романтика — в песнях Александры Пахмутовой, а в реале — хмурое пробуждение. Этот фильм страшен тем, что в нём спрессована вся радостная атрибутика 1960-х — мужчина с рюкзаком и девушка-мечта...
Свежий ветер, мосты, реки, дорога и потом — это всё сладострастно уничтожается каким-то незримым монстром, то есть — реальностью. Выходит всё, как у того самого Чехова, которого как-то чересчур много в картине — восторженные клятвы наутро делаются пустыми и — банальными фразами, трёпом. Так и шестидесятники в конечном зачёте протрепали свою молодость, казавшуюся им бесконечной. А всё иначе: открытые парни порой оказываются жлобами, а девочки-веточки - разведёнками.
Zina Korzina (c)
