Наиболее актуальной для сегодняшнего читателя работой Эрнста Юнгера является его эссе «Уход в Лес», где рассматривается угроза личной свободе в современную эпоху. В образе Ушедшего в Лес Юнгер создал третий миф и сотворил своего третьего мифического героя, в котором отверженный герой модерна, потерпевший крах Рабочий и Солдат, может снова осознать и идентифицировать себя, но как анархиста и одиночку. Способность к новому самосознанию заключена в трагедии — начале освобождения или избавления от страданий. Мифология модерна дополняется третьим героем, который всё-таки скорее маргинал, чем трагический герой.
Перемены, совершившиеся на исходе Модерна, создали пространство Новой эпохи, которая заменила поиск и выборы наблюдением и одобрением. Произошло разрушение активной позиции индивида, пространство свободы сжалось до определенных ему рамок. В этих условиях он уже не мог вносить свое предложение и должен был соглашаться с существующими мнениями. В политике господствовало большинство, которое лишало индивида силы. Чтобы этому противостоять, нужно было становиться одиночкой.
В мире царит культ государственной воли, кто согласны с ним, представляются Юнгеру «ничтожествами с чудовищной функциональной властью». Как подчеркивал Юнгер, автоматизм и типичность уничтожают конкуренцию: «Освободившееся от конкуренции место занимает террор. Отныне развиваемая при конкурентной гонке скорость должна внушать страх». Страх перед ней вызван тем, что «государство… оказывается вынужденным постоянно держать часть населения в ужасающей хватке подчинения. Жизнь стала серой, и всё же она кажется сносной тому, кто видит перед собой тьму, абсолютную черноту. В этом, а вовсе не в области экономики, кроются опасности глобального планирования».
Несогласные с государством одиночки преодолевают этот страх. Свобода и непосредственность создают политическую ценность Ушедшего в Лес: «Ушедшим в Лес мы называем того, кто в ходе великих перемен оказался одиноким и бесприютным и, в конечном счете, увидел себя преданным уничтожению. Такой могла бы стать участь многих, если даже не всех — но еще одна возможность должна была представиться. Она заключается в том, что Ушедший в Лес решается оказать сопротивление, намереваясь вступить в борьбу, скорее всего, безнадежную». Тем самым, Ушедший в Лес возвращается от искусственных рамок к естественному миру, где главное место занимает свобода.
Юнгер ярко обозначил то, почему необходим «уход в Лес»: «По сути, растущий автоматизм и страх тесно друг с другом связаны, как раз в той степени, в какой человек отказывается от способности принимать решения в пользу технического облегчения жизни... Одиночка в обществе больше не подобен дереву в лесу, скорее он подобен пассажиру быстро передвигающегося транспорта, который может называться “Титаником”, а может и Левиафаном… Можно ли, оставаясь на Корабле, в то же самое время сохранять способность принимать собственные решения, что означает — не терять своих корней, укрепляя их связь с первоначалом? Это и есть подлинный вопрос нашего существования».
Представленный Юнгером образ Ушедшего в Лес — это политическая программа одиночки накануне эпохи Постмодерна. И к «уходу в Лес» способен каждый: «Мы имеем в виду свободного человека, каким сотворил его Бог. Этот человек ни в коей мере не является исключением и не представляет собой элиту. Напротив, он скрыт в каждом, и различия проистекают скорее из той степени, в какой одиночка способен осуществлять данную ему свободу. В этом некто должен ему помочь — некто мыслящий, некто знающий, как друг, как любящий».
Собственно и «легитимное право на господство принадлежит тому, кто положит конец ужасу. Им станет тот, кто, прежде всего, укротил свой собственный страх». Уход в Лес позволяет решить индивиду вопрос суверенитета. Суверенитет «можно сегодня обрести не столько в глобальных решениях, сколько в том человеке, который в своем сердце отрекается от страха»: «Это осознание освобождает его. И тогда диктатуры обращаются в прах. Здесь скрыты едва разведанные запасы нашего времени, и не только нашего. Данная свобода есть тема как истории вообще, так и того, что лежит за ее пределами: здесь против демонических царств, там против зоологического хода вещей. Эта свобода созревала в мифах и религиях, и она неизменно возвращается, и всегда великаны и титаны появляются с одинаковым превосходством в силе. Свободный сокрушает их; для этого он не всегда должен быть царем и Гераклом. Камня из пастушьей пращи, знамени, которое подняла дева, или арбалета вполне достаточно».
Государство уязвимо для Ушедшего в Лес: «Это странный образ: одиночка, или даже множество одиночек, обороняющееся против Левиафана. И всё же именно в таком положении Колосс оказывается под угрозой. Нужно понимать, что даже малое число людей, по-настоящему решительных, не только в моральном смысле, но и в действительности представляют собой угрозу». Вооруженный стратегией «ухода в Лес», одиночка способен сопротивляться внешне самому мощному государству: «Ушедший в Лес не спрашивает про оружие, насколько оно современное, сколько его в наличии, и есть ли оно вообще. Это всё важно на Корабле. Уход же в Лес можно совершить в любое время, в любом месте, и даже против значительно превосходящих сил. В подобном случае он тем более остается единственной формой сопротивления». В отличие от своего предшественника «Ушедший в Лес — это не солдат»: «Он не знает ни солдатского строя, ни солдатской дисциплины. Его жизнь свободнее и суровее солдатской».
Таким образом свобода для Юнгера — это не движение вперед, но возможность остаться в Лесу. Он отвергает государство, но потому, что оно разрушает порядок, опираясь на большинство, не имеющее никаких основ, а испытывающее только страх. Государство, построенное на таких чувствах и погруженное в мифы, Юнгер не признает. В центре политического мира для него теперь не объективная реальность — государство, но субъективное бытие — индивид. Он предлагает делать политику опорой на собственный интуитивный расчет каждому одиночке, каждому Ушедшему в Лес.
Наряду с рабочим и неизвестным солдатом Юнгер представил третий модельный вид, партизана, который в отличие от обоих других принадлежит к «здесь и сейчас». Лес – это место сопротивления, где новые формы свободы используются против новых форм власти.
