Теперь о художнике, которого никак не упрекнешь в переизбытке искренности. Его живопись соединена с театром прихотливых полунамеков, с тем, что называется «подмигиванием». Вершатся эти аллегорические спектакли в своего рода мемуарном стиле, полном изысканных стилистических воспоминаний о старых мастерах.
Круг реминисценций старинного искусства, разнообразнейшая музейно-репродукционная видео-сфера, окружающая современного художника, вообще ныне настолько обширна, что не раз уже представлялось, будто сочинять, изобретать нечто заново не то чтобы совсем невозможно, но просто нецелесообразно.
Если да к концу прошлого века, казалось, что художнику осталась лишь роль программиста, слагающего комбинации из безбрежного репертуара старинных стилей в виде некоего метаязыка, то что можно говорить про наши времена.
Мы просто цитируем Босха
С помощью таких картин-мемуаров легче понравиться и массовому зрителю, и власть предержащим — ведь проще полюбить давно знакомое, внушающее к тому же подспудные мысли о незыблемости основ и крепости традиций. С их помощью легче со светской непринужденностью скрыть свою настоящую позицию, если высказывать ее впрямую небезопасно.
Помилуйте, мы просто цитируем Дюрера или Босха, нелепо было бы полагать, что они на заре Возрождения насыщали свои образы информацией об экологическом кризисе или берлинской стене!
Крупнейший в Восточной Европе виртуоз исторической стилизации — немецкий живописец Вернер Тюбке, любимейший придворный художник бывшей Германской Демократической Республики, баловень тех «великих семейств», которые когда-то занимали самые фешенебельные старинные особняки в привилегированном берлинском районе вокруг Паркплатц. Обласканный вниманием тех, кто пестовал «социализм в тонах немецкого флага», Тюбке, однако, никогда не был чисто салонным конъюнктурщиком. Он умел высказаться и в заученных им досконально условиях придворного маскарада.
Посмотрим, как это ему удавалось.
Внешне мастер вообще мало похож на богемного мечтателя и лукавого «кукловода», скорее он напоминает корректного, неутомимого, рассчитывающего все до последних мелочей бизнесмена. Наверное, такие «сухари» и поднимали разрушенную после войны страну из руин, вдохновляя окружающих своей фантастической работоспособностью.
Мастер социалистического барокко
После учебы в Грейфсвальдском университете и лейпцигской Высшей школе графики и прикладного искусства два события сыграли в становлении Тюбке особую роль. В 1958 году он исполнил заказ на цикл панно «Пять частей света» для лейпцигского отеля «Астория», впервые продемонстрировав свой талант монументалиста, причем обладающего безупречным «классовым» пониманием истории.
Во всех частях света здесь происходит именно то, что и должно происходить согласно школьным учебникам, — в Японии звероподобные полицейские молотят ногами и дубинками борцов за мир, а напротив, в Китае трудящиеся самозабвенно занимаются мирным строительством, в Африке — конные надсмотрщики избивают негров и т. д. При этом многочисленные персонажи размещены с незаурядным режиссерским талантом, с тонким ощущением театральной экспрессии жеста, позы, аксессуаров.
Пропаганда ведется с барочным размахом, с великолепным знанием техники старых европейских мастеров. В том же духе своего рода социалистического барокко решены созданные в те же годы исторические картины «Хиросима», «Испания 1936 года». Молодой художник показал, что он опытный мифотворец и ему можно доверять.
Кавказские и среднеазиатские пейзажи
Второй биографический этап был, пожалуй, еще важнее. Добиться традиционной творческой поездки в Италию в те годы было невозможно, и в 1961—1962-м он совершает путешествия на Кавказ и в Среднюю Азию. В Советский Союз художник приезжает с рекомендацией старого коминтерновца Альфреда Куреллы, которая отворяет все двери и позволяет пролагать маршруты более или менее свободно.
Поездки на Кавказ и в Среднюю Азию стали для Тюбке передышкой, необходимым духовным интервалом, после которого он несомненно стал ощущать себя гораздо более независимым.
Удивительно, как порой географические контрасты служат мощным стимулом для обретения родного через чужое, для глубинного понимания национальных истоков собственного творчества на фоне совершенно иной среды.
Тюбке с первых своих шагов в искусство продемонстрировал великолепное знание ренессансной немецко-нидерландской традиции. Но именно кавказские и среднеазиатские пейзажи — живое свидетельство этому сами картины — придали воспоминаниям о Дюрере или Брейгеле ощущение актуальной, непосредственно переживаемой современности. Природа освежила восприятие старых мастеров.
Продолжение читайте здесь
