Одна из наименее изученных сторон Великой Отечественной войны – история партизанского движения на оккупированных врагом территориях СССР. Уже в ходе войны советская пропаганда рисовала совершенно не соответствовавшие реальности картины – о том, как советские люди на оккупированных территориях, чуть ли не поголовно и непременно под руководством коммунистических парторганизаций, ведут беспощадную войну с захватчиками. Разумеется, в условиях войны иной пропаганды и быть не могло, но такая картина партизанской войны рисуется в наших книгах, статьях и учебниках до сих пор.
Значительная часть советского населения встречала немцев, как освободителей. Причем отнюдь не только в Прибалтике, Западной Украине и северокавказских автономиях, но и в чисто русских районах. Что неудивительно: ужасы раскулачивания и коллективизации, голод, тотальная нищета, произвол властей, бессистемные репрессии отнюдь не настраивали население на защиту советской власти. Особенно это касается территорий, присоединенных к СССР в 1939-40 гг. – Эстонии, Латвии, Литвы, Западной Белоруссии, Западной Украины и Молдавии. Жители этих местностей не успели свыкнуться с советскими безобразиями, и воспринимали происходящее вокруг них как трагедию. При всей неприязни к немцам для большинства новых советских граждан они в 1941 г. казались меньшим злом, чем власть советов.
Подробно описывать антисоветскую военную активность в Прибалтике, на Западной Украине, в Крыму и национальных республиках Северного Кавказа смысла не имеет – на эту тему написано много. Остается лишь отметить, что на этих территориях симпатии населения были не на стороне советской власти и просоветских партизан, а принадлежали либо пронемецким силам, либо тем, кто пытался стать «третьей силой», выступавшей против Германии и СССР (таковыми была, в частности, «Полесская Сечь», или «бульбовцы» - оппозиционно настроенные по отношению к бандеровцам украинские националисты, а также некоторые литовские и латвийские военизированные формирования).
Не прибавляла симпатий советской власти и тактика выжженной земли, применявшаяся Красной Армией при отступлении: запасы продовольствия (и вообще все запасы чего бы то ни было), посевы и постройки сжигались, скот угонялся или расстреливался. Конечно, эта тактика наносила определенный ущерб захватчикам, но урон для местного населения был несравненно большим. Люди оставались в оккупации нищими, без средств к существованию и без крыши над головой. А надо было как-то выживать, кормить детей и стариков. И люди шли работать на оккупантов, хотя очень многие их ненавидели (те сами своими зверствами сделали для этого все, что могли).
Оккупанты грабили и облагали налогами крестьян, но не препятствовали торговле, ремеслу и прочему бизнесу. «…Базар и разные спекулянты, торговавшие на дому, процветали. Люди, натащившие во время пожара перед сдачей города [Полоцка] немцам много разного товара из горящих лавок и складов, торговали этим добром вплоть до 1944 г.» (Т.Сагдиев «Рынок при немцах», https://russian7.ru/post/kapitalizm-pri-gitlere-kak-russkie-de/). Открывались частные магазины и рестораны, появлялись даже относительно крупные фирмы – такие, как компания Erbauer («Строитель»), открытая в Бресте В.Ермоловым. У врачей и учителей не оставалось выбора, кроме как работать при оккупантах; у тех предприятий, которые немцы запустили, не было недостатка в рабочих – жить как-то надо! Разумеется, не только хозяева, но и работники частных предприятий – а это сотни и сотни тысяч людей – в той или иной степени сотрудничали с оккупантами, и лишь немногие их них были готовы помогать партизанам. А вот в полицаи и местные администрации те, кто был связан с частной экономикой, шли в большом количестве. Они прекрасно понимали, что при возвращении Красной Армии их сочтут предателями.
Таким образом, у оккупантов была как социальная, так и экономическая база, масштабы которых, конечно, не стоит преувеличивать: жестокий оккупационный режим делал врагами захватчиков даже многих из тех, кто поначалу воспринимал их как освободителей. Но и недооценивать масштабы сотрудничества с врагом тоже нельзя, а оно было весьма масштабным.
Численность партизан в советских учебниках, энциклопедиях и прочих публикациях очень сильно преувеличена. В Карелии, например, несмотря на существование солидного издания «Партизанское движение в Карело-Финской ССР», партизан как таковых не было: т.н. карельские партизаны базировались за линией фронта, на советской территории, и только время от времени совершали рейды на оккупированные земли. Фикцией было и партизанское движение в других регионах, оккупированных Германией: Суслов, например, «в бытность во время войны секретарем Ставропольского крайкома партии руководил партизанским движением, которое существовало лишь на бумаге, и даже был за это награжден» (Е.Жирнов «Великий депортатор», «Коммерсантъ Власть» №49, 12.12.2000).
Численность партизан в Эстонии, Латвии и Молдавии даже по официальной советской статистике ничтожна по сравнению с теми жителями этих республик, надевших немецкую (в случае Молдавии – румынскую) форму. В Эстонии, по данным НКВД, в сентябре 1943 г. действовали три диверсионные группы из 46 человек, в Латвии - 13 групп общей численностью в 200 человек и в Литве - 29 групп, насчитывавших 199 человек.
«В Молдавии из 2892 партизан этнических молдаван было лишь семеро, а основную массу составляли русские, украинцы и белорусы. Песня про «смуглянку-молдаванку, собирающую партизанский молдаванский отряд» - не более чем поэтическая фантазия. Молдаване явно предпочитали вернуться в состав Румынии после года советского господства» (Кузнецов И.Н. Партизанское движение: правда и мифы, Военно-политическое обозрение, https://www.belvpo.com/9364.html/).
«Коллаборационистов среди военнопленных и жителей оккупированных территорий, замечу, было гораздо больше, чем партизан и подпольщиков. Только в вермахте, в военных и полицейских формированиях СС и СД служило, по разным оценкам, от одного до полутора миллионов бывших советских граждан. Кроме того, до несколько сот тысяч человек состояло в местной вспомогательной полиции и крестьянских отрядах самообороны, с одной стороны, и служило старостами, бургомистрами и членами местных управ, а также врачами и учителями в открытых немцами школах и больницах, с другой стороны» (Пинчук М.Н. Советские партизаны [Мифы и реальность], https://history.wikireading.ru/292626).
Далее: партизанское движение впервые попытались организовать никак не «в первые дни войны» и никакие не местные коммунисты. Только в ноябре 1941 г. из Москвы через линию в Смоленскую область началась переброска специальных частей НКВД, подготовленных Отдельной мотострелковой бригадой особого назначения (ОМСБОН) НКВД, то есть советским спецназом. Их судьба до сих пор неизвестна: отряды пропали где-то в лесах.
Следующую попытку готовили тщательно: «В срочном порядке в казармах в Лосиноостровском (ныне г. Бабушкин), где располагались тогда 1-й и 2-й полки ОМСБОНа, шло формирование отрядов. Первые четыре возглавили старшие лейтенанты Н.А.Балашов и С.Л.Матросов, капитаны Н.С.Артамонов и Г.Ф.Шевченко. Общее руководство ими было возложено на майора П.А.Коровина. (…)
Одновременно офицерам Ф.Ф.Озмителю, Г.М.Хвостову и М.К.Бажанову было поручено сформировать еще три отряда. В конце марта 1942 г. семь отрядов в составе 259 офицеров и солдат были переброшены за линию фронта. Об этом командир бригады полковник М.Ф.Орлов доложил командующему Западным фронтом Г.К.Жукову…
Линию фронта отряды переходили в ночь на 31 марта 1942 г. на позициях 16-й армии генерала Рокоссовского (участок Козельск - Киров) с помощью армейских разведчиков» (А.Зевелев, Ф.Курлат «Сталинский спецназ», интернет-версия).
То есть партизанским движением изначально руководило НКВД, отряды формировались не из местных жителей оккупированных территорий, а из обычных призывников в Москве и затем перебрасывались через фронт. На взрыв советского патриотизма это не очень похоже.
Согласно документам Штаба партизанского движения, действия партизан-энкаведешников долгое время были малорезультативными. В 1941-1942 гг. смертность среди заброшенных НКВД в тыл противника групп составляла 93%. Например, на Украине с начала войны и до лета 1942 г. НКВД было подготовлено и оставлено для действий в тылу 2 партизанских полка, 1565 партизанских отрядов и групп общей численностью 34979 человек, а к 10 июня 1942 г. на связи осталось всего 100 групп. А это значит, что поддержка партизан местным населением была, мягко говоря, недостаточной.
В 1943 г. началась массовая переброска крупных воинских соединений в тыл врага. К тому времени опытные, хорошо обученные отряды НКВД сумели закрепиться в ряде местностей, преимущественно в Белоруссии. Только вот партизанами они назывались исключительно в немецких и советских сводках и газетных статьях: сами они себя совершенно справедливо считали советскими воинскими частями, действующими в тылу врага и осуществляющими советскую власть на оккупированных территориях. Они проводили мобилизации населения, причем часть мобилизованных они должны были переправлять через фронт для службы в РККА. Эта практика, естественно, была малопродуктивной и приводила к огромным жертвам.
Тем не менее Белоруссия с 1943 г. действительно была охвачена войной. Правда, это была не такая война, о которой пишет «Большая советская энциклопедия». Это было связано с несколькими факторами, в т.ч. с личностными. Еще в 1920-е гг. в Западной Белоруссии (тогда польской) действовал выдающийся советский диверсант С.Ваупшасов: до августа 1925 г. его "партизаны" воевали с поляками. Он и его люди сохранили связи среди местного населения, а также имели опорные точки в советской Белоруссии, откуда они когда-то вели диверсионную войну. Ваупшасовцы имели огромный опыт партизанских действий, и именно они смогли раздуть в республике пожар партизанского движения.
На белорусском сайте «Reibert» под заголовком «Темная сторона партизанского движения в Белоруссии» помещено интервью с белорусским публицистом, автором книги «Недозволенная память: Западная Беларусь в документах и фактах, 1921-1954» подполковником запаса А.Татаренко: «Поскольку местное население с большим желанием шло на сотрудничество с немцами, которые хоть иногда соблюдали их интересы, партизаны и подпольщики использовали тактику терактов и провокаций против немцев. Ответная реакция - поголовное уничтожение местного населения и, как следствие, уход людей в лес. Воспитанник школы НКВД Романов вспоминал: «Нас обучали провоцировать немцев, чтобы они совершали большие преступления и таким образом увеличивали количество партизан». <…>
В тех же районах, где основная часть населения ладила с немцами, партизаны практиковали массовые уничтожения мирных жителей… Уже давно пора признать: на оккупированных территориях шла гражданская война. Брат шел на брата, а нацисты использовали эти распри в своих интересах, проливая кровь и одних, и других, и третьих».
То есть Белоруссия, единственная крупная территория, на которой действовали партизаны, была объята гражданской войной. Опять же, могут возразить: Белоруссия – это не Россия, вот в Брянском лесу, мол, партизанская война шла вовсю. Ведь недаром единственная партизанская песня, широко известная в СССР - «Шумел сурово Брянский лес/Спускались синие туманы/И сосны слышали окрест/Как шли на битву партизаны» (А.Сафонов, 1942 г.).
Однако ситуация в Брянщине была для партизан еще хуже, чем в Белоруссии. В Брянской области была создана целая «эсэсовская республика» - «Локоть Брянский», или Локотское самоуправление. В его состав входило несколько районов Орловской и Курской областей (более 30 тыс. кв. км.). Политический контроль осуществляла «Национал-социалистическая партия России». Вооруженные формирования, сформированные пронацистской администрацией округа, составляли в середине 1943 г. и состояли из танкового батальона, артдивизиона, 5 пехотных полков, саперного батальона и батальона охраны. Именно в Брянском Локоте зверствовала известная предательница, убившая множество советских граждан по прозвищу «Тонька-пулеметчица». Коллаборационистская «армия» сражалась с советскими партизанами, и достаточно успешно. Известно о случаях перехода партизанских отрядов на сторону изменников. После отступления вермахта из Брянщины с ним ушли и местные коллаборационистские силы, из которых немцы сформировали Русскую народную освободительную армию (РОНА), впоследствии переформированную в 29-я ваффен-гренадерская дивизия СС «РОНА» (1-я русская), «прославившуюся» зверствами в Белоруссии и при подавлении Варшавского восстания. Небольшие группы локотских эсэсовцев остались в родных лесах и партизанили до 1951 г.
Была ли ситуация на Брянщине уникальной? Отнюдь, хотя это коллаборационистское самоуправление было самым крупным. Была в Белорусии староверческая «Республика Зуева – самоуправление из нескольких деревень с центром в деревне Заскорки под Полоцком. Ее создал некто Зуев. В «республике» были созданы отряды самообороны, воевавшие с партизанами. После отступления немцев Зуев со своим отрядом ушел на Запад, но часть его сторонников партизанила против советской власти до 1947 г.
Подобных «республик» на оккупированных территориях были десятки - к примеру, казачьи «самоуправления» на Дону и Кубани. И после прихода Красной Армии там, как и на Брянщине, Белоруссии, Украине, Прибалтике, в горах Кавказа, еще долго продолжалась гражданская война. В мае 1945 г. НКВД определяло общую численность бандитов на бывших оккупированных территориях СССР (то есть как вооруженных пособников нацистов, так и тех, кто сражался и против немцев, и против советов - АК, УПА, партизанские отряды, не подчинявшиеся Главному штабу партизанского движения - а также настоящих бандитов) в 630 тысяч человек. У них на вооружении, помимо стрелкового оружия, была многочисленная артиллерия и даже танки.
Результативность партизанского движения была относительно невелика. Вермахт за три года оккупации Белоруссии потерял там от партизанских действий 35 тысяч человек. В других оккупированных регионах СССР партизанское движение было еще слабее и, соответственно, потери немцев – намного меньше. Так что «более миллиона уничтоженных немцев и их пособников» из «Большой советской энциклопедии» - это на 90% с лишним – не немецкие или итальянские солдаты и не литовские, русские эсэсовцы, а как раз пособники оккупантов, как истинные, так и мнимые.
Надо отметить, что на оккупированных немцами территориях СССР не произошло ни одного антинемецкого восстания, в то время как такие восстания происходили во Франции, Нидерландах, Дании, Польше, Болгарии, Чехии, Словакии, Италии, Румынии, Югославии, Албании и Греции. В значительной степени это связано с намного большими зверствами оккупантов на советской территории по сравнению с европейскими странами, и с огромными человеческими потерями. Но отчасти это свидетельствует и о неготовности населения включаться в активную борьбу с оккупантами. Показательно, что силы Сопротивления в СССР участвовали в боях за освобождение только двух городов – Львова и Вильнюса, причем в обоих случаях бои с оккупантами вели не советские партизаны, а боевики польской Армии Крайовой.
Попытка НКВД развязать на оккупированных территориях партизанскую войну действительно привела к войне, но войне гражданской. В ее горниле погибло несколько миллионов человек, и продолжалась она много лет после окончания Второй Мировой. В Литве последние акции антисоветских партизан зафиксированы в 1957 г., на Украине - в 1959 г., в Белоруссии и Молдавии – в 1962 г.; последний чеченский партизан был уничтожен в 1976 г., а последний эстонский «лесной брат» – в 1978 г.
***
Те, кто участвовал в гражданской войне на стороне оккупантов, не заслуживают ни малейших симпатий. Однако необходимо учитывать, что это была значительная часть населения, которую толкнула на сторону врага жестокая политика советской власти – как довоенная, так и осуществлявшаяся в ходе войны.
