Истории Уильяма Гибсона заполнены запутанными описаниями объектов и программных функций. Это своего рода футуристическое построение мира, основанное на внимании человечества к деталям при конструировании вещей, от которых мы будем зависеть в ближайшие годы. Гибсону нравится давать читателям эти творческие, но специфические взгляды на футуристические вычисления, особенно когда речь идет о новых цифровых формах существования. Можно подумать, что этот человек - технический бог, компьютерный гений, обладающий непревзойденным мастерством и глубиной знаний. Вот почему публика так восторженно слушала писателя на New York Comic Con 2019, как он говорил что мы, вероятно, знали о вычислениях больше, чем он.
Это было микрособытие эпических масштабов, когда он рассказал о своем подходе к научно-фантастическому повествованию. И это был особенный вечер, когда группа страстных и заинтересованных поклонников получила редкий шанс увидеть, как мастер-рассказчик так честно и откровенно разобрал свое ремесло и свою личность.
В конце дискуссии все были абсолютно уверены в одном очень важном моменте, связанном с Уильямом Гибсоном: он любит придумывать и превращать вещи в истории. И что он чертовски хорош в том, чтобы заставить их чувствовать настолько осязаемо возможными.
С легендарным автором «Нейроманта» на NYCC '19 беседовал американский писатель Лев Гроссман (кстати, его брат-близнец Остин Гроссман был сценаристом Deus Ex и работал над System Shock). Беседа началась с изучения его новой книги «Агентство» (будет выпущена 21 января 2020 года), приквел/сиквел его предыдущей книги «Периферийные устройства». История рассказывает о путешествиях во времени с помощью разделенных временных линий, называемых «срезами», и о том, как люди придумали способ путешествовать через них в цифровом формате.
Гибсон начал с его взглядов на путешествия во времени в художественной литературе, в частности, на чрезмерную опору на парадоксы.
«Меня оттолкнули утомительные парадоксы, и я подумал об этом как о разрыве во времени, который создал другие временные линии. Тогда я смог сделать их чисто цифровыми» - заметил писатель.
Читатели, знакомые с романом «Периферийные устройства», знают, что эти разрывы времени называются «срезами» и рассматриваются как ответвление от основной временной шкалы, которая изменяется именно в тот момент, когда кто-то или что-то меняет прошлое и изменяет будущее.
«Агентство», например, представляет себе мир, в котором Хиллари Клинтон победила на президентских выборах, а попытка Брексита потерпела неудачу.
«Но это не либеральный рай», - предупреждает Гибсон. «Это мир, в котором противоположный результат нелеп».
В книге делается попытка показать, что идея другой реальности, которая была бы лучше, чем та, что у нас есть, полностью обманчива. Это не новая территория для Гибсона, но она более четко раскрывает наше ошибочное воображение, когда речь заходит о том, что могло бы быть.
Эта концепция распространяется на его взгляды на сингулярность, где технологии вытесняют человечество и заменяют его как новый экзистенциальный статус-кво.
«Мифология [сингулярности] не очень-то меня вдохновляла», - сказал Гибсон. «Наша реальность - это в клочья рваная конструкция. Иногда я не могу поверить, что она даже работает. Поэтому я озадачен мыслью о том, что то, что мы построим, возьмет верх».
Этот разговор распространился на тему Апокалипсиса и как мы насколько «не экипированы», чтобы осмыслить его. Гибсон предпочитает рассматривать конец человечества, в мире Периферии, как длительный и медленный процесс, который должен учитывать различные экзистенциальные компоненты, когда дело доходит до изменения поведения и форм мышления.
«Вы же не видите парней с плакатами, на которых написано: “Через 200 лет наступит конец света”, верно? Мы слишком сильно полагались на короткий и быстрый Библейский Апокалипсис. Подумайте об изменении климата. Это очень медленный процесс. Мы должны думать об этом как о целом сдвиге в реальности, происходящем поэтапно» - заверил Уильям Гибсон.
Гибсону нравится заниматься механикой больших общественных событий, какими абсолютными они становятся и какие новые стандарты они создают. Но, на самом деле, движущей силой его нарративов и его идей являются микро-взаимодействия с технологиями.
«Это неврологический аспект. Меня всегда привлекали объекты», - сказал Гибсон.
Начиная с этой части панельной дискуссии, мы рассматривали поэтапный разбор сознания писателя, совершенный самим писателем. Гибсон поделился с аудиторией некоторыми из своих самых ранних писательских впечатлений и рассказал о том, как они повлияли на его подход к слову и повествованию. Он говорил о том, что когда-то у него был преподаватель писательского мастерства, которого часто нанимали военные для изложения описаний предметов, которые должны были попасть в официальные каталоги для использования в государственных учреждениях. Гибсон сказал, что учитель давал письменные задания по описанию конкретных вещей почти до одержимости. Это было упражнение на тщательность, а также упражнение на воображение.
«Это заставило задуматься об объектах по-другому» - вспомнил Гибсон. «Подумайте об этом, почему Apple вкладывает столько сил и средств в то, чтобы сделать распаковку телефона таким значимым событием? Я хочу взглянуть на микроповедение, стоящее за этим. Я, скорее, антрополог, чем технический эксперт. Меня больше интересует то, как люди взаимодействуют с технологиями».
Гибсон создает очень сложные сюжеты о технологиях не ради технологии, а ради человечества. Речь идет о том, как мы ведем себя и формируем новое поведение, когда получаем какую-то новую игрушку. Хитросплетения, окружающие его объектные описания и системы ИИ, являются скорее вратами в психику человека, чем в вычислительные возможности цифровых конструкций.
Когда Гибсон сказал: «Я посещал наименьшее количество технологических конференций, чем кто-либо в области научной фантастики», это действительно поразило. Что бы ни происходило из художественной литературы Гибсона, его идей киберпанка и тому подобного, возможно, это лучше рассматривать как спекуляцию, основанную на человеческих потребностях и пристрастиях. Речь идет о нашем желании заранее сформировать будущее.
«Киберпанк стал ретро-футуризмом», - добавил Гибсон по этому поводу. «Мы представляем будущее из нашего настоящего. Мы представляем 1920-е годы из 1950-х (что может объяснить, почему будущее «Бегущего по лезвию» выглядит так похоже на более темную, но все еще неосвещенную неоном версию 1980-х)». Гибсон сказал, что он хочет «дать читателям основу, с помощью которой они могут задавать вопросы тем, кто действительно знает». В этом кроется магия его художественной литературы и философии письма.
Воображение Гибсона - это посредник в вопросах, которые должны обсуждаться и открыто дебатироваться. Любовь к повествованию - вот что делает возможным этот вид коммуникации. Его откровения о желании представлять вещи в функции препарирования микровзаимодействий расширяют границы, в некотором смысле приглашая писателей воображать вероятные вещи, не думая, что верность текущим технологическим тенденциям является абсолютной необходимостью. Как мы будем себя вести в будущем - более стабильный и богатый вопрос для сюжетов, чем тот, каким процессором следующего поколения будут обладать компьютеры примерно через 50-70 лет. Возможно, это секретный ингредиент Гибсона для повествования. Все эти размышления о будущем сводятся к тому, чтобы посмотреть, как мы ведем себя в настоящем.
Ресурс: cyberpunkworld.net
