Часть вторая
Глава 9
Я несколько раз видел ее в команде по легкой атлетике. И даже случалось, что мы разговаривали. Всего несколько разрозненных предложений, по большей части о каких-то практических вещах. Я бы ни за что на свете не проявил инициативу. У меня не было шанса с такой, как она, она просто была не в моей лиге.
Я был тихий застенчивый интроверт. Она была уверена в себе, ее просто распирало от жизнерадостности. Я не очень увлекался девушками, это была неправильная цель, доставлявшая беспокойство. Даже она. И, тем не менее, мне не удавалось отдалиться от нее. Я знал, что у меня есть девушка мечты, и это Рейчел.
Я знал одну вещь. Для того, чтобы повысить свою самооценку и подцепить ее, я должен выиграть много лыжных гонок.
Глава 10
Ты никогда не привыкнешь к боли, но если ты собираешься стать лучшим, ты должен как можно больше узнать о том, как функционирует боль. Ты должен понимать различные этапы и фазы боли и понять, как лучше с ними справляться.
Это часть уловки. То, что ты переносишь боль лучше других.
Сначала боль приходит в ноги и грудь, и она особенно хорошо ощущается, когда ты устал. Но ты должен пропустить ее мимо Ты должен гнать себя вперед. Пока боль не скатилась к своей скверной разновидности, головной боли. В таком состоянии глаза начинают суживаться.
Но ты должен гнать себя вперед. И теперь ты подходишь к худшей стадии. Все тело бьет тревогу. Как будто ты долгое время задерживаешь дыхание, и все твое тело молит о кислороде.
Когда боль становится такой интенсивной, все звуки исчезают. Все затихает. Все, что ты слышишь, чувствуешь, видишь и обоняешь – все это боль.
Всегда после феммилы я мог съесть все, что угодно и сколько угодно. Я всегда думал, что это хорошо. Можно подумать, что все тело нуждается в энергии, оно так может восстановиться. Однако однажды я встретил врача, который объяснил мне, что это может привести к внутреннему кровотечению. Такая проблема может возникнуть, если напряжение было очень велико и продолжалось долгое время.
И тогда тело не принимает питание.
Я установил за правило, что обычно в гонке я бегу в небольшой группе конкурентов. Возможно, 2-3 человека. В основном это одни и те же имена, звезды, которые чередуются с победами в сезоне. Примерно в паре сотен за нами бежит группа из 10-15 человек. О большинстве из них вы никогда не слышали.
Каждый год они делают то же самое, что и мы. Они тренируются так же много. Они ездят на те же самые сборы. Они жертвуют семьей и друзьями. Они тренируются на высоте, они следят за питанием, они заносят все в дневник. Каждый день, час за часом. Они делают все. И они в фантастической форме. Возможно, на 50 километрах только 6 секунд будут отделять их от нас.
Но эти 6 секунд решат все.
Много кто может быть хорош на 48-ом километре. Много кто может добраться туда. Но после раздачи медалей они возвращаются в отель ни с чем. Они не получают поздравлений. Они плохо зарабатывают. Они многим жертвуют, но их жертвы остаются незамеченными. И им очень трудно понять почему так происходит, ведь они были так близко.
6 секунд.
На 50-ти километрах.
Есть небольшое различие между нами. Оно в том, что мы делаем, чтобы перенести боль. Что ты делаешь, когда она становится особенно интенсивной. Когда так тяжело, что ты уже не можешь слышать. Когда настолько тяжело, что ты уже не понимаешь, о чем ты думаешь.
Я не знаю, что делают другие. Но я знаю, что должен делать я. Я должен гнать себя вперед.
Когда тело уже ничего не может, верх берет голова. На последних двух километрах голова ведет тело за собой. Так я добираюсь до точки, когда боль охватывает мое тело и голову и почти лишает меня разума. И я почти не соображаю, что делать дальше.
Глава 11
Зверь из Мусвика проснулся.
И я никогда не планировал притормозить. В 2002 году
Началась моя подготовка к первому юниорскому сезону. В конце года я переехал в Стайнхьер, чтобы поступить в лыжную гимназию. Мне было 16. Уже в марте предстоял юниорский ЧН.
Я переехал в дом одного из родственников в пригороде Стайнхьера Эгге. Домик был беленький, стоял в небольшом лесочке, и там не было ни посудомойки, ни стиральной машины. До школы было около 17 километров, но у меня был мопед, на котором я ездил каждый день. Suzuki TS50X, черный с желтый сиденьем.
Я сменил клуб на Henning, один из двух наиболее профессиональных клубов в стране. Тренеры и персонал были квалифицированными, у них был доступ к таким тестам, как измерение поглощения кислорода, собственная медицинская служба, раз в месяц проводились встречи, на которых детализировались планы для каждого спортсмена.
Аудун Кулстад работал в Олимпиятоппен и был моим тренером. У него было четкое представление о том, как я должен тренироваться. Он также был настолько авторитарен, что я оказался в ежовых рукавицах. Я нуждался в этом. К тому же он был очень увлеченным тренером, таким, что переходил все рубежи. Когда он бывал моим секундантом в гонке, то почти шлепал меня, когда я пробегал мимо.
В школе, когда мы спускались в Steinkjerhallen для тренировок, мы должны были пройти мимо его конторы. Он часто стоял там и подмигивал нам.
Чтобы напомнить нам, насколько все серьезно.
После школы я на мопеде ехал обратно, обедал и отправлялся на вторую тренировку. Я бегал или вставал на лыжероллеры. Кроме того, у меня была общая физическая подготовка 4 раза в неделю, по вечерам и в выходные, в клубе.
Эйстейн Богфьелльмо тоже учился в школе. В первый раз я увидел его в школьном саду, я его узнал. Он был выдохшийся. Казалось, он что-то утратил. Ему недоставало сосредоточенности, которая была у меня.
Это было верно и для остальных учеников в лыжной гимназии. По крайней мере, так я это ощущал, и это поднимало мою уверенность в себе. Я стал тщательнее подходить к тренировкам и питанию. И у меня были более жесткие приоритеты. Многие были в стрессе от школьной нагрузки. Многие сидели и тратили почти четверть времени на описание тяжестей этой жизни, выставляя целый ряд претензий. Я так не делал. Я понимал, что я должен выбрать. Чтобы тренироваться с большей нагрузкой, чем другие, я должен был достаточно отдыхать. Я должен был хорошо питаться. Это было бы невозможно, если бы я тоже сфокусировался на школьной учебе. У меня были другие приоритеты.
Не было цели стать ярче. Не было цели обеспечить себе будущее с хорошим образованием.
Целью было стать лучшим.
И я собирался стать им. Во время 10 километров классикой на юниорском ЧН в Му и Рана Арнт Айнар получил предшествующий мне стартовый номер и ушел в гонку первым. Он хорошо прошел гонку и пересек финишную черту с хорошим отрывом. Последний секундант стоял за 200 метров до финиша, он крикнул, что я отстаю на секунду. Но это не имело значения. За эти 200 метров я стал лидером и выиграл 6 секунд.
Самым важным следствием победы в Hovedlandsrennet было то, что я выиграл две пары лыж. Кроме того, я уже начал получать какой-то процент на снаряжение. Я начал подбирать лыжный парк и катался на профессиональный лыжах. И у меня появился первый спонсор. Рагнар Берг представлял Norsk Limtre AS, предприятие первостепенного значения для Мусвика, и он дал мне 20000 крон.
Все произошло одновременно, так что я выиграл все, чего жаждал.
Я выиграл обе личные дистанционные гонки на юниорском ЧН. И год спустя сделал то же самое. И через год вновь. Все три года, что я был юниором, я выигрывал все 6 дистанционных золотых медалей, которые можно выиграть на ЧН. В дополнение я выиграл спринт.
И вот началась подготовка к последнему году в юниорах. И я вновь выиграл золото, я выиграл все 8 золотых медалей из возможных. Люди говорили, что никогда такого не было.
Все напоминали мне о том, как сложен переход из юниоров в старшую группу. Никто не в состоянии гладко справиться с этим переходом. Нужно время, чтобы это произошло. Я знал все это, но чем больше они говорили, тем больше меня это раздражало.
Тренировки в Henning проводились по возрастным группам, но иногда у нас бывали общие тренировки. И случалось, что Рейчел посещала их. Я не осмеливался сказать ей «Привет», когда она приходила, но когда у нас была пауза в тренировках, чтобы мы могли послушать инструктора, я бросал на нее взгляд. И вечерами, когда я был дома на ферме, я не мог не думать о ней.
Однажды зимой, когда у нас была общая тренировка, должна была быть эстафета. Я и пара других игроков схватили мяч, как если бы мы играли в футбол, но мы были на лыжах. Я всегда был застенчив, но тут как раз ржал и выпал из своей оболочки. Внезапно я увидел, что она стоит и смотрит на меня. Она улыбалась.
Бесте прооперировали, и врачи сказали, что операция прошла успешно. Он начал упражняться, ему становилось лучше.
И он снова начал ходить в лес.
Глава 12
В сети гуляет клип с Арнтом Айнаром Эннаном. Это из фильма NRK, снятого в связи с подготовкой к ОИ в Сочи. «Человек, который побеждал Нуртуга в начале карьеры», вот так он был озаглавлен и снабжен снимком Арнта Айнара, с ухмылкой победителя, в черном комбинезоне, восседающего на снеговом скутере.
Таким я его и помнил.
Журналисты NRK встретились с ним на рабочем месте. В фильме он приходит с пакетом изоляционных материалов Glava. Он бросает пакет на землю, вскрывает его и начинает накладывать изоляцию на стены дома, но при этом он вспоминает дни славы, когда он был королем лыж.
В клипе есть особенная сцена, на которой я должен остановиться.
«Его форма шла вот так», говорит он, делая движение высокоподнятыми руками, словно изображает полет ракеты прямо в небо.
«Ну, а моя форма делала так…», говорит он и делает движение, изображая ракету, которая падает.
Я посмеялся тогда, но клип напомнил мне еще кое о чем. О том, почему пути Арнта Айнара и мой разошлись, и я подумал, что отправная точка была у нас разной. Потому что у меня не было выбора.
С тех пор, как я начал заниматься лыжными гонками, я встал на этот путь, и я не смог бы сменить его. Я должен тренироваться.
Для него это было по-другому. Немного, но по-другому. Он мог позволить себе немного свободы. Он мог поехать на скутере на тренировку. Я припоминаю, что он так и делал.
А я нет.
Я отправлялся на тренировку на лыжах. Летом – на лыжероллерах. Я тренировался все время.
В этом и состояла разница.
Он побеждал. А я тренировался.
Это все равно, что вкладывать деньги в банк. Постепенно это окупается.
Самое важное, что сделало меня таким, было то, что я много проигрывал в первые годы. Старт был тяжелым, требовалось постоянное терпение. Так было с тех пор, как я в 5 лет вышел на свою первую гонку, и до 15-ти. 10 лет провалов. Но когда я преодолевал трудности, я учился чему-то важному. Те же Богфьелльмо, Эннан, другие лыжники, блиставшие в детстве, никогда не имели такой возможности учиться.
Они не учились преодолевать проблемы.
Но все зависит от этого навыка. Ведь проблемы неизбежны. Всегда бывают провалы. И в лыжном спорте, и в жизни. И когда случается первый, ты должен учиться на нем. Нет лучшего отправного пункта, чем учиться справляться с проблемами на старте.
Когда в самом начале у тебя случается проблема, ты должен научиться трудиться тяжелее, чем все остальные, для достижения своих целей. Ты учишься дисциплине. Ты учишься быть собранным. Ты учишься анализировать. У тебя нет другого выбора. Это единственный способ добиться успеха. И когда ты это сделаешь, ты получаешь спокойствие и уверенность, более глубокие, чем у остальных. Ведь ты же знаешь, что усилия, которые ты приложил, совсем иные.
Когда ты стартуешь с попутным ветром, то все идет по-другому. Ты можешь продолжать добиваться успеха. Ты можешь продолжать тяжело работать, ты можешь продолжать быть дисциплинированным, ты можешь понять все механизмы, от которых зависит успех, но у тебя не будет опыта, отличающего тебя от всех остальных. Ты не будешь вынужден преодолевать невзгоды.
В начале Богфьелльмо имел передо мной преимущество. Он был физически сильнее меня. Но когда я встретил его снова, баланс изменился. Преимущество теперь было на моей стороне. Когда тебя обходит парень, который проигрывал каждую гонку в течение 10 лет, ты уничтожен.
Через кухонное окно дома, в котором я живу в Тронхейме, я смотрю на футбольное поле. Часто, когда я на кухне, я смотрю на юных игроков и их родителей, которые стоят вокруг и болеют за своих детей.
Всегда понятно, кто является звездой в команде. Это заметно по его самоуверенности и тому вниманию, которое ему оказывают взрослые на трибунах. Но я всегда замечаю одного или двух других. На первый взгляд они не так уж и хороши. Играют и так, и так. В один момент сделают что-то хорошо, а через секунду проваливают все. Но они поднимаются. Чистят щеткой колени. И продолжают.
Иногда я что-то вижу. Что-то в их глазах. Их волю. Я вновь это чувствую. Они могут и не стать звездами. Они могут и не стать футболистами. Но ты все равно это знаешь.
Они чего-то добьются.
И я готов сделать на них ставку как на лучших бомбардиров в любой день.
Глава 13
Кое-что произошло. После того раза на общей тренировке это повторилось. Как только наступала пауза на тренировке, наши взгляды встречались.
И мы улыбались друг другу.
Я начал следить за ней взглядом. Иногда я не понимал команд, которые давал тренер, и когда мы вновь приступали к тренировке, я был вынужден смотреть, что делают остальные.
А она смеялась.
Через несколько недель мы начали переписываться. А потом мы начали встречаться. Впервые мы встретились, когда на вечеринке было несколько пар. И нас увидели вдвоем.
В январе мне исполнилось 18. И я начал заезжать за ней в школу на нашем старом зеленом гольфе, который мы использовали как грузовик на ферме. Было очевидно, что нас тянет друг к другу.
Но кого это беспокоило.
Глава 14
Фруде Эстиль был для меня образцом. Он был членом лыжной сборной и чемпионом мира в классическом стиле. Он был на 14 лет старше меня, а выглядел так, словно его мать все еще подстригала его (т.е. как юнец - прим. перев.).
Фруде жил в Мерокере, в двух часах езды от Мусвика.
Директор гонок компании Fisher Халльгейр Мартин Люннему считал, что я должен начать тренироваться с Фруде. Халльгейр Мартин хорошо знал Фруде, также жил в Мерокере и предложил мне переехать постояльцем в его дом. Так я и сделал.
Фруде был очень прост в обращении. Он мог сказать: «Завтра утром у нас интервальная тренировка на лыжероллерах». Это означало, что нужно подойти с лыжероллерами в оговоренное время, можно было также присоединиться по пути, самое лучшее и полезное было то, то я мог сделать это и на следующий день. Стиг Руне Квеен, также многообещающий юниор, тренировался вместе с нами.
Фруде Эстиль стал моим учителем. Лыжные гонки изменились, интерес был сфокусирован на масс-стартах, Фруде был озабочен тем, что мы должны адаптировать тренировки к этому требованию. Мы должны тренировать борьбу в створе.
Каждый день я садился ему за спину, он меня вез, ему было тяжело, а потом он делал рывок.
Час за часом. Снова и снова.
Однажды, когда он сделал рывок, мне в голову пришла мысль. Я должен его в этот момент обогнать. Я ничего ему тогда не сказал. На следующей тренировке я убедился в правильности своей мысли. А потом, однажды, я выскочил у него из-за спины обошел его и умчался на финиш.
Я сам был в шоке, что сделал это. Я не знал, как он среагирует. Но он был счастлив. Он был страшно рад за меня. Он дал мне уверенность в себе, и уверенность эта была основана на его реакции. Я был очень горд и думал «Ах, ты, черт, я буду еще лучше».
Я также знал, что еще должен сделать.
Я был готов только на 90 процентов.
На юниорском ЧН, проходившем в начале марта, я выиграл обе дистанционные гонки. Я выиграл все 8 золотых медалей, которые может выиграть юниор.
Через несколько недель после юниорского ЧН состоялось закрытие сезона 2005. Оно проводилось в Рованиеми в Финляндии, и там были две дистанционные гонки, 10 км свободным стилем и 20 км скиатлона.
Я выиграл обе.
Вдобавок у меня было серебро в спринте и эстафете.
В интервью, которые у меня в то время брали журналисты, я говорил, что моя цель – Олимпийские игры в Турине. До них оставался еще год, но для меня это было все равно, когда меня об этом спрашивали.
Олимпийские игры…
У сборной в то время были некоторые проблемы с результатами, но я все еще был юниором. Я ни разу не выступал на Кубке мира. У меня была последняя возможность сделать это.
Кубок Скандинавии проводился несколькими гонками в разных городах в начале года. Любой мог на него зарегистрироваться, но группы спортсменов в основном были заполнены теми, кто по возрасту находился в старшей группе, но не имел квалификации на этапы Кубка мира. Победа в Кубке Скандинавии давала право на две последние гонки Кубка мира в сезоне. Это было частью приза.
Сестра Рейчел переехала жить в Мерокер, а мы продолжали встречаться. Все в Рейчел было совершенно новым для меня. Хотя она также занималась спортом, легкой атлетикой, она показала мне совершенно другой мир. В этом мире были не только тренировки, режим которых я для себя установил, но также и множество других вещей.
Это меня немного пугало. И если я хотел стать чемпионом мира, я не мог радоваться такой жизни.
В январе проходил ЧН для старшей возрастной группы. После него оставалось 3 недели до начала Олимпиады. Я думал, что если я хорошо выступлю на Кубке Скандинавии, дополнительно буду впечатляющим на юниорском чемпионате, то они меня захотят увидеть и в олимпийской сборной. Хотя это было трудноосуществимая затея. Для того, чтобы попасть на Олимпийские игры, я должен был быть не просто хорош, как только мог. Я должен был быть лучше, чем я мог.
Глава 15
Бесте упал, когда шел в ванную. Позже, когда его обследовали, оказалось, что рак распространился на мозг и скелет. Сначала он лежал в больнице, потом переехал в дом престарелых в Мусвике.
Я помню, как я и отец пришли навестить его.
Комната была маленькая и жалкая, в ней помещалась только кровать. Он был опутан несколькими трубками. Веки были набрякшими, но глаза открыты. Он смотрел на нас, улыбаясь. Он был очень худ.
Он ничего не говорил. Раньше это часто бывало, но в отношениях с другими. Я не знал, молчал ли он потому, что ему нечего было сказать, или же это было потому, что он испытывал сильную боль.
Сиделка проводила нас в комнату и вышла, я могу вспомнить все звуки и запахи. Говорил в основном папа, он говорил обо всем, рассказал о моих гонках, обо всех новостях. В конце концов, папа иссяк и сказал, что возможно, мы хотим побыть вдвоем. И вышел. И вот мы остались наедине. Как прежде.
Я взял его руки в свои. Стиснул его в объятиях, хотя и опасался, что причиняю ему боль. Он посмотрел мне в глаза.
«Покажи им спину, парень», сказал он и улыбнулся.
Потом, после того, как мы попрощались с ним и вернулись домой на ферму, я надел кроссовки и отправился на пробежку. Вниз по гравийной дорожке, мимо его домика, вниз к перекрестку. Вдоль фьорда, мимо деревьев и маленьких островков, где мы привыкли купаться, мимо места, где стояла его лодка, мимо места, где мы всегда ловили рыбу, далее, мимо школы, мимо моста, я бежал, сколько мог, бежал до тех пор, пока не остался совсем без сил.
Глава 16
Для меня вопрос стоял так: все или ничего.
Никогда не было правдой то, что я просыпался и должен был искать мотивацию, чтобы пойти на тренировку.
Я должен был стать чемпионом мира.
Я был должен самому себе, моим братьям, отцу и маме. Я был должен моим бабушке и деду по материнской линии. И у меня был долг перед Бесте и Бестой.
По мере того, как я взрослел, чувство долга росло вместе со мной. Так как мне не с кем было играть, я сотворил для себя свой маленький мир. Я мечтал о том, как что-то получу. В чем-то мне сильно повезет. И все мои фантазии сосредотачивались на спорте. На тренировках я видел эту цель перед собой. В каждой гонке была часть моей мечты. И я видел себя, выигравшего в спурте рывком, я мог познать чувство, которое было настолько конкретным, что я почти физически его ощущал, и я знал, что я смогу достичь всего этого, если выполню всю работу, которую запланировал. Но это налагало и ограничения также. Если я хочу стать лучшим, то я не могу иметь много друзей. Если я хочу стать лучшим, я не могу посвятить себя полностью Рейчел. Либо все, либо ничего.
Потому мы и расстались…
Я до сих пор не знаю, почему для меня было так важно добиться успеха. Было несколько причин для этого. Я был самым старшим из сыновей. Я должен был взять на себя ферму. Возможно, было что-то еще кроме этого.
Я никогда не чувствовал давления извне, но я знал, что такие ожидания есть. Это была традиция. Возможно, спорт был моим билетом на выход из этого мира. Это была моя возможность уйти от той жизни. По крайней мере, во мне горел огонек, который никогда не гас. И все сильнее становилось чувство, что это приближается. И я усердно работал, чтобы достичь этого.
Глава 17
Первой гонкой на Кубке Скандинавии в Финляндии 16 декабря 2005 года были 15 километров свободным стилем.
Я выиграл.
Несколько недель спустя две следующие гонки проводились в Швеции – 15 километров классикой и 15 километров свободным стилем.
Я выиграл обе.
И, поскольку я возглавлял общий зачет Кубка, у меня была еще одна возможность попробовать себя в своем первом масс-старте на Кубке мира в Валь-ди-Фьемме. 30 километров коньком подходили мне идеально. Я не мог бы получить лучшего шанса. В то время тренером лыжной сборной был Кристер Сёргорд. Он был очень активным спортсменом, был и в лыжной сборной, но никогда не входил в мировую элиту. Именно он сказал, что решил, что я не могу там выступить. Я никогда не забуду его слов.
«Нет никакого смысла», сказал он.
Я не знал, что сказать. Но я помню, что произошло дальше. Никто из норвежцев не смог бороться с немцами. Сильнейшим был Тобиас Ангерер. Лучшим из норвежцев стал Торд Асле Йердален, он оказался на седьмом месте.
Эту гонку было больно смотреть. Но была еще одна возможность переубедить Кристера и остальных в руководстве лыжной сборной. Менее чем через неделю начинался Чемпионат Норвегии в Кунсберге.
Я чувствовал, что если у меня выпадет отличный день, то я смогу поразить всех. Фруде был фаворитом, а я много с ним тренировался. Он был лучше меня в классике, но в коньке я к тому времени был лучше, чем он. Уровень лыжной сборной очень колебался во время подготовки к Олимпиаде. Программа соревнований Олимпиады подходила мне идеально. Норвегия в течение ряда лет нуждалась в хорошем конкисте. Я заполнял этот пробел. Поэтому, на мой взгляд, для эстафеты я выглядел фаворитом. И на масс-старт 30 километров со сменой лыж я мог бы выйти. Я мог бы также использовать и 50-километровую гонку. Конечно, сначала я должен был пережить ЧН, но если бы мне удалось взойти на подиум гонки на 30 километров, они должны были бы взять меня в Турин.
Глава 18
Чемпионат Норвегии, Кунсберг, 30 километров, 21 января 2006 года
В Кунсберге шел снег. Вдоль трассы толпились люди, желающие посмотреть норвежский чемпионат по лыжным гонкам. Все фавориты толпились в стартовой зоне. Здесь были такие значительные звезды норвежских лыж как Кристен Шельдал, Одд-Бьорн Йельмесет, Андерс Окленд и Йенс Арне Свартедал. И, само собой, Фруде Эстиль. Все они были старше меня больше, чем на 10 лет.. Я отметил 20-летие всего две недели назад.
Тренер сборной Кристер Сёргорд дал интервью NRK:
-У нас есть 12 мест, 4 из них уже распределены, это значит, что сегодня мы отберем 8 человек, сказал он.
Они брали интервью и у меня тоже, назвав меня аутсайдером и джокером. Я сказал, что надеюсь держаться за лучшими так долго, как только смогу.
-Ты думаешь об ОИ? - спросил журналист.
-Немного, ответил я.
Масс-старт начался. Сначала 15 километров классикой, затем смена лыж и 15 километров коньком. Снег все больше и больше засыпал спортсменов на лыжне.
Первые 15 километров все старались держаться вместе, поближе к голове. Классика не была моей сильной стороной. Ко времени смены лыж всех превосходил Фруде Эстиль. Он на полминуты опережал остальных. Кристер Шельдал отправился в погоню. Я прицепился к Кристеру.
Мы довольно быстро его догнали, потом образовался маленький клин, Кристер в голове, Фруде и я по бокам. Все лето и осень я отрабатывал именно эту позицию на тренировках. Это должна была быть борьба в спурте.
Сейчас мы у подножия последнего холма, я уже не сдерживаю себя и делаю все, что умею.
-Он пытается обойти Фруде Эстиля, - кричит комментатор. Потом он говорил, что я слишком рано начал обходить. И что я переоцениваю свои силы.
Но я ждал этого мгновения всю жизнь.
И я помню то чувство, которое охватило меня, когда за сотню метров до финиша я обернулся и увидел их, всех моих старых героев.
Все они были позади меня.
Я делал все, что мог для достижения своей цели, и внезапно краем глаза я увидел тень. Это был мужчина, который перепрыгнул барьер и встал на лыжне. Он стоял и махал, подгоняя меня вперед. Он кричал во все горло. На нем была большая серая куртка-дутик, и я знал эту куртку, я знал ее по Мусвику, и эту спину знал тоже.
Это была отцовская куртка.
Я объехал его, но удержаться не смог и тоже начал дурачиться. До финиша оставалось несколько десятков метров, но я повернулся к отцу, также взмахнул руками, и закричал, я выкрикивал все, что у меня накопилось, все, что у меня было на душе. И я знал, что никто, никто больше не мог этого сделать. Именно я был первым в истории норвежским юниором, который выиграл золото на ЧН. Я победил всю сборную за две недели до Олимпийских игр.
Первым, кто бросился ко мне с поздравлениями, был Фруде Эстиль. Я все еще лежал в зоне финиша. Фруде пришел вторым, но он был рад моей победе как собственной. И я обнял его. Я этого никогда не забуду. Я победил своего друга и учителя, а он восхищался этим.
Потом я давал интервью NRK. И я радовался, что могу сказать все о себе. Если послушать это сейчас, то понятно, что я был как маленький ребенок, который стесняется и не умеет притворяться, в то же время я пытался сдерживаться, потому что был на телевидении.
-Я знал, что эта гонка является моей единственной возможностью, сказал я в интервью.
-Я надеюсь, что показал им, что меня трудно не взять (в сборную – прим. пер.)
Фруде Эстиль тоже давал интервью. Он сказал:
-Я думаю, они его возьмут. Сейчас он точно лучший в Норвегии.
Вдобавок об этом спросили и Кристера Сёргорда.
-Раз он выиграл, то внезапно стал актуальным, так он ответил.
После гонки я сидел в пресс-центре с шапочкой и очками на коленях и ждал, что будет дальше. В конце пресс-конференции они подошли и забрали меня с собой. Пресса была повсюду, все знали о произошедшем, вспышки сверкали всю дорогу. Я вошел в небольшую прихожую номера, который был предоставлен Кристеру Сёргорду и его помощнику Мортену О Дьюпвику. Кристер сразу перешел к делу.
-Ты слишком молод, сказал он. – Я не возьму тебя.
Он продолжал говорить.
Я просто стоял там.
Следующие 30 минут я слушал, что они говорили. Но ничего важного они не сказали, все уже было сказано. Затем они открыли дверь, я вышел, и вновь засверкали вспышки. Все спрашивали, берут ли меня. Я продолжал идти, не зная, что я могу сказать.
Продолжалась пресс-конференция, на которой была представлена сборная. Но никого из журналистов не интересовала сборная. Все они были заняты одним вопросом – почему меня не взяли в сборную. До этого дня я никому не был известен. Этот день стал поворотным пунктом, после него все изменилось.
Когда я выходил после пресс-конференции, я был атакован прессой. В конце концов, я сказал, что бегать лыжные гонки не страшно, даже если ты слишком молод.
В моей голове к этому времени уже созрела другая мысль. На следующий день проходила новая гонка.
Эстафета.
Я должен был быть финишером клуба Strindheim, а тот, кому уже поручили роль финишера в олимпийской эстафете в Турине, Туре Рууд Хофстад, также должен был быть финишером своего клуба.
Я вернулся в военный городок, в котором мы жили, поел и принял душ. Вечером у нас должно было быть собрание, на котором мы распределяли эстафету. Двое других, с которыми я должен был бежать, были Стиг Руне Квеен, мой напарник по тренировкам весь этот год, и Кристер Трондсен. Мы знали, все трое знали, что мы можем шокировать всю Норвегию, выдав действительно хорошую гонку. Мы сидели вокруг большого стола, и я сказал им, что если бы они смогли обеспечить мне одинаковое с Туре Руудом Хофстадом время, то я смог бы показать всей Норвегии, что я сильнее его. Это было бы реваншем всех времен.
Я сказал Кристеру, что за ним первый этап. Он улыбнулся. Потом я обратился к Стигу Руне.
-Думаю, мы это сделаем, сказал он. – Кое-кому будет больно.
Мы рассмеялись.
-Черт меня подери, мы это сделаем, сказал Кристер. – Мы позаботимся о том, чтобы ты ушел на дистанцию вместе с Туре.
Я пошел в свою комнату, взял лыжи и снова вышел.
Было холодно, темное небо нависало надо мной, и я подумал, что я покажу им всем. Я постараюсь сделать так, чтобы этот отбор в национальную сборную остался в истории как скандал.
Я собирался показать им, что они потеряют на Олимпийских играх
Глава 19
Эстафета, Чемпионат Норвегии, Кунсберг, 22 января 2006 года
На следующее утро было совсем другое настроение. Одно дело – собраться вместе вечером, чтобы обговорить, как выиграть эстафету на ЧН, и совсем другое – реально сделать это.
Эстафета стартовала.
И Кристер выдержал. Он передал Стигу Руне эстафету на хорошей позиции. И, как мы и планировали, Стиг Руне шел с большой скоростью. Я стоял в зоне передачи рядом с Туре Руудом Хофстадом и ждал. И вот они появились. За опушкой рощи. Выглядело все прекрасно. Кристер и Стиг Руне сражались как волки, чтобы дать мне шанс. Теперь все зависело от меня. И я это знал. Нервничал так, что захотелось помочиться.
Туре попытался сразу же оторваться от меня. Он пытался стряхнуть меня, пока мы еще не дошли до спурта. Но все шло по-моему. Ничто не могло остановить меня в этот день.
Я со старта сел Туре за спину и позволил ему меня везти. Я нервничал. Все время опасался, что что-то пойдет не так. Те ли палки я выбрал, нет ли ошибки? А если я упаду?
Я ехал и ждал, что он попытается что-то сделать, чтобы оторваться от меня.
Последние два года о Туре много говорили. У норвежцев не было сильного конькиста, но Туре сумел показать себя как подающего серьезные надежды. И он был единственным в олимпийской сборной, у кого был шанс в коньковых дисциплинах.
Отрезок перед финишем был в Кунсберге непривычно длинным, И когда мы добрались до последнего поворота, я начал ускорение. Когда мы проходили поворот, я ушел на внутренний радиус и ускорился. У меня высокий пульс, и вот мы оба бежим бок о бок многие метры, стремясь к финишу, но у меня скорость больше. Я проскользнул мимо него и рванул к финишу, чтобы сделать то, что я задумал. Я увидел их, Стиг Руне и Кристер стояли в зоне финиша и подпрыгивали, а я удержал лидерство и пересек финишную черту. Они обняли меня, а Стиг Руне был так зол, что хлопнул меня по животу настолько сильно, что я упал, а затем он указал на прессу и закричал:
-И какого дьявола он не едет на Олимпиаду?!
Тут все закипело. Тогда я поднялся и закричал:
-И это я не поеду на Олимпиаду?!
И начал колотить себя в грудь. Я не знаю, откуда это взялось, но я больше не мог себя сдерживать. Я победил финишера норвежской олимпийской сборной, а так и не попал в сборную.
-Легко! – крикнул я.
Глава 20
На следующий день мы проснулись в цирке.
Телефон на ферме звонил сутки напролет, и все в норвежской журналистике, кто мог ходить или хотя бы ползти, собрались на дворе в Фрамверране. Я уехал в Мерокер, но они появились и там, стояли и ждали меня. Когда я отправился на тренировку, они пошли за мной, а когда отправился в магазин, они опять кинулись следом. Дома на ферме оставались отец и мама, которые в резиновых сапогах и рабочей одежде вышли к мычащим коровам и оказались атакованы толпой дураков, задающих вопросы. До этого дня в местной прессе обо мне кое-что писали, но сейчас это было нечто иное. И никто из нас не знал, как с этим справиться.
Отец показал им ферму, ничего не скрывая, и большинство из них ушло, тогда он закончил свои дела в хлеву, совершенно измотанный упал на диван и уснул. Через полчаса он проснулся от того, что над ним стоял парень с большой камерой. Это был фотограф VG, который вошел в гостиную и разбудил его. Он сказал, что забыл сделать снимок отца в хлеву, так что отцу пришлось встать, снова надеть рабочую одежду и сапоги и выйти, чтобы сделать фото.
За день до этого фермы не было на карте. Она была анонимна. Через день – здесь была пресса и туристы со всей Европы. Можно было их увидеть, сидя летним утром на веранде и наливая чашку кофе. Толкучка машин и автобусов, полных людей, которые желали сделать снимок.
В тот день изменилась не только моя жизнь. Изменилась жизнь всей моей семьи. Почти все лыжные эксперты выступали в СМИ и просили руководство сборной изменить решение, но безуспешно. Те стояли на своем. Говорили, что мои гонки на ЧН не были гонками международного класса, что я не могу считаться кандидатом на олимпийскую медаль. Сёргорд в интервью Nettavisen подчеркнул, что все 12 сборников, которых они отобрали, имеют более серьезные медальные шансы, чем я.
Со всей страны приходили сообщения. Люди хотели оказать поддержку. Как-то на ферме зазвонил телефон, это был звонок из Forsvaret (видеоблог на платформе You Tube – прим. перев.). Они просто хотели сказать, что думают о руководстве сборной. Папа потом сказал мне, что у него сложилось впечатление, что если бы он позволил, они бы начали материться. И где бы я не появился, будь то прогулка в Мерокере или поездка домой в Фрамверран, везде была пресса. В магазине люди подходили и хлопали меня по плечу.
Это был хаос.
И могло быть еще хуже.
Через 10 дней после ЧН начался юниорский Чемпионат мира в Словении. Мы должны были участвовать во всех четырех гонках- коньковый спринт, 10 километров классикой, скиатлон и эстафета.
Сначала я выиграл спринт.
Потом я выиграл классику.
Потом я выиграл коньковую дистанцию
Потом мы выиграли эстафету.
Я взял 4 из 4 золотых наград юниорского Чемпионата мира. Я стал чемпионом мира среди юниоров, и это случилось за 5 дней до Олимпийских игр.
В первой олимпийской гонке Фруде Эстиль завоевал серебряную медаль. Остальные гонки на Олимпиаде сложились для норвежской команды хуже. Даже эстафета прошла плохо. Фруде Эстиль был фантастическим классистом, но далеко не так хорош в коньке. Но, поскольку у Норвегии не было выбора, ему пришлось выйти на третий этап, коньковый. Это само по себе должно было стать основательной причиной, чтобы тренера сборной Кристера Сёргорда выгнали.
Фруде проиграл 45 секунд Пьетро Пиллер Коттреру из Италии. Финишер Туре Рууд Хофстад проиграл еще 27 секунд Кристиану Дзордзи на последнем этапе. Я видел это по телевизору. Было физически тяжело.
Дзордзи пришел к финишу в полном одиночестве. У него было такое хорошее время, что он смог поприветствовать соотечественников на трибунах. Норвегия оказалась на пятом месте, это был худший результат олимпийской эстафеты с 1988 года. Когда Игры были завершены, одна страна выиграла больше лыжных медалей, чем другие.
Швеция.
И я тут же решил. Это никогда не повторится.
В середине Олимпиады я решил поехать на Кубок Скандинавии в Эстонии. Я был первым юниором, выигравшим Кубок. Это означало, что я могу выступить на Кубке мира. И на этот раз никто не мог отказать мне.
На этой неделе я должен был показать, что я лучше всех, кто был на Олимпийских играх.
Глава 21
Я только что закончил вечернюю тренировку на освещенной лыжне повыше фермы, уложил лыжи назад в форд Мондео, сделал несколько глотков из бутылки с водой и сел за руль. Было темно.
Я завел мотор, включил фары и начал спускаться по лесной дороге к ферме. Я ехал со скоростью примерно 40 км в час.
Вдруг словно тень пролетела над лобовым стеклом, и следующее, что я помню – воздух полон осколков стекла, мое тело толкнуло вперед, и голова обрушилась на руль. Все вокруг стало черным.
Через несколько секунд я очнулся. Лось лягнул ногой, оттолкнулся от руля, выбрался через разбитое лобовое стекло, спрыгнул с капота и удалился в лес, в темноту.
На снегу остались кровяные пятна. Егерь из коммуны прошел по следу, пока не нашел лося и не убил.
Глава 22
Кубок мира, Фалун, 8 марта 2006 года
В этот день я победил в гонке.
Гонки Кубка мира должны были проводиться на одной из самых известных в мире арен, Lugnet в Фалуне, Швеция. Я очень сильно концентрировался, пытаясь запомнить каждую мелочь происходящего. Пытался продумать все возможные сценарии. Как сложится на старте? В то время выход со старта в Фалуне был очень легким, без спринтерских затей, которые есть сегодня.
Я видел, что думают другие, какую тактику они могли бы предложить, где подстерегает наибольшая опасность.
В тот вечер я пришел к выводу, что нужно идти в конце почти до самого финала, это хорошая позиция. И я сказал себе, что раз у меня хороший финиш, то я смогу побить сильнейших.
Вечером была пресс-конференция. Все журналисты задавали один и тот же вопрос. «Ты думаешь, что сможешь победить?»
Утреннее небо было серым.
Через несколько часов я спустился в стартовую зону. Все сильнейшие были здесь. Немцы, которые в тот год доминировали в лыжных гонках, были на месте. Тобиас Ангерер, который возглавлял тотал, щеголял в желтой майке лидера. Он был почти совершенным гонщиком, на 9 лет старше меня и на пике карьеры. Он выиграл БХГ в тот год и годом позже, а также был победителем Тур де Ски.
Аксель Тайхманн взял БХГ за год до этого. У Джорджо Ди Чента глобус тоже был. За ним были победы на 50 километрах и в эстафете на Олимпийских играх.
Сегодня скиатлон. Сначала 10 километров классикой, затем 10 километров коньком. У меня 38 стартовый номер, и я чувствую, как трепещет под ним сердце.
СМИ писали об этой гонке несколько недель.
Темп был высок. Это отличалось от того, к чему я привык. Я продолжал держаться в середине и не собирался никуда выходить. Это нужно было для того, чтобы сохранять энергию так долго, как только я мог.
На коньковом этапе я продвинулся вперед. После этого я занял превосходную позицию за спиной у Тобиаса Ангерера, который всех тащил. С 2003 года немецкие лыжники доминировали в лыжных гонках. Три года подряд они завладевали БХГ, сейчас Ангерер вновь готовился его завоевать. Ангерер сильно шел и тащил за собой, но и пелотон был силен. Я устал. Не было никакой возможности отдохнуть, толкаться приходилось постоянно. Я впился взглядом в спину в желтой майке лидера, пытаясь превозмочь боль. Но это не помогало. Было очень тяжело.
И я не собирался больше терпеть.
Пелотон подтягивался. Нас было по меньшей мере 20 человек, Ангерер был в голове, а я за ним по пятам, оставался еще километровый круг.
У меня была хорошая позиция, но я был опустошен. Я думал сойти. Я больше не мог.
И вдруг появился он. Бесте. Я услышал его голос. Я почувствовал, что он рядом со мной. И мы бежим вместе.
Мы влетели на стадион. Вниз по длинному склону холма к толпе народа. Все кружилось и качалось, перед глазами мерцало, я был совершенно разбит, но заставил свой разум вновь обратиться к нему. Я проскользнул мимо Ангерера у подножия холма, но затем он обошел меня, и я позволил ему снова идти впереди меня. Я повис на нем, как делал всегда, и вот мы вместе летим в новом скоростном спуске с холма, но весь пелотон бежит совсем близко за моей спиной. Мы держим темп, каким я еще никогда не бегал.
Когда он ускорился, все взорвалось. Я столкнулся с другим лыжником, который пытался выбросить меня с трассы, и Ангерер что-то угрожающе проорал. Было похоже, что весь пелотон хлестнули кнутом, как скот на ферме.
Я выложился полностью, но Ангерер был еще силен, он опережал меня на голову. Остается 150 метров, и я сдвигаюсь к его боку.
Мы одинаково идем к финишу, остается 100 метров, тело рассыпается, и я слышу только его голос, отдающийся в голове.
«Покажи им спину, парень».
Через несколько секунд я первым пересек финишную черту.
В зоне финиша я опустился на снег, перевернулся на спину.
Хватал ртом воздух.
Когда некоторые норвежские спортсмены финишировали, они бросились ко мне и встали вокруг, но я помню, что Тобиас Ангерер первым подошел, нагнулся ко мне, пожал руку и поздравил. Шведский телерепортер совал микрофон мне в лицо, но я не мог ответить.
Глава 23
Потом все было просто. Со временем даже шведы были вынуждены признать, что они должны сильно благодарить Кристера Сёгорда. В том сезоне я был неудержим.
Я не знал, смогу ли я вновь получить такой шанс. Я более, чем достаточно видел спортсменов, которые выдавали один или два суперсезона. А потом для них все заканчивалось. Могла быть травма или болезнь, сотни причин, из-за которых не удавалось вернуться. Особенно, когда человек юн.
Этот год был экстремальным.
Однако в целом мне понравилось, я ощутил вкус. И в следующем году тренер лыжной сборной Кристер Сёргорд должен был уйти. Пришел новый тренер, и вскоре я получил сигналы, что могу подумывать о месте в сборной в наступающем сезоне.
И в следующем сезоне будет Чемпионат мира. И в следующем сезоне у меня будет возможность стать чемпионом мира.
Картина, на которой я стою в закутке и выслушиваю, что я не могу попасть в сборную, вставала передо мной снова и снова. Во время соревнований и на тренировках.
Она меня раздражала.
Я был зол.
Когда я зол, то все остальные могут просто собраться с тестом для вафель и котелком для варки сосисок, отдать мне золото и отменить гонки.
Когда я разозлился, все кончено.
Это то, что шведы никогда не могут понять.
Они думали, что могут шлепать губами без последствий.
Просто отлично.
И они в это верили.
Меня это разозлило.
Посмотрим, что будет.
