Оглавление.
Далее Часть вторая. Поселок.
Так же в VK: Странные места
Тутут-тутут-тутут...
Тутут-тутут-тутут...
Тутут-тутут-тутут...
Поезд электрички мерно стучал колесами о рельсы. Солнце уже скрылось за горизонт и небо окрасилось в холодные пастельные тона. За окном, в наступающем мраке, проносились голые костяки деревьев, косые столбы линий электропередач, бесконечные ели и сосны, ледяные речушки и деревенские, полные жизни дома. Порой проносились и пустые, заброшенные, всеми покинутые, холодные, покосившиеся от времени, захваченные лесом и одинокие… Тут, вдали от большого города, где ночи особенно темные, порой во тьме чудится всякое. Порой глянешь на очередной покосившийся дом и кажется, словно его окна – это глаза исполина, отягощенного печалью и тоской. Лай и вой собак, крики ворон, словно тоскливый крик души места, которое покидает жизнь, словно кровь из открытой раны. Чем ближе был поезд к Старому Городу, тем более и отчетливее ощущалось эхо Старого Города, та самая – пустота. Никто не замечает этого, все живут… Все существуют… А жизнь утекает, угасает, и…
В проносящихся за окном домах загорались теплые огоньки света, а небо, словно бы в ответ, зажигало свои огни, но холодные и тоскливые. Оставалось лишь пара станций до конечной, а в поезде лишь несколько человек. Согбенная бабулька с тележкой, какой-то задремывающий мужик, видимо возвращающийся с рыбалки, да молодая уставшая мать с уснувшим на руках чадом. И я, который ехал на свидание со старым, брошенным, пустым Городом. Я сидел, прислонившись к окну и слепо глядел в проносящийся пейзаж и, порой, казалось, словно во мраке этой глуши то появляются, то тут же исчезают образы. Они выскакивали, бросали свои горящие взгляды и тут же растворялись во тьме. Но мне они не казались пугающими, не казались чужими, не казались… Они были к месту. А вот люди, люди были тут лишними.
Тутут-тутут- тутут...
Тутут-тутут- тутут...
Тутут-тутут- тутут...
Добравшись до конечной станции, которая так и называлась – Конечная, сошли и я ступил на бетон платформы. Небо уже затянул мрак и лишь за верхушками деревьев черного леса еще различались последние лучи сумерек. На станции, в легкой дымке тумана, одиноко горел покосившийся, побитый ржавчиной уличный фонарь. Словно старый, основательно тронутый сединой швейцар он приветствовал всякого прибывшего своим тусклым, но очень мягким и уютным светом лампы. Мелкая ночная мошкара завороженно и иступлено вилась вокруг его безразличного света и все словно бы пыталась, норовила привлечь его внимание, но все без толку. Со стороны леса и поля доносился слабый шелест легкого бриза и серенада сверчков. Порой доносилось уханье совы и что-то еще. Я сделал шаг и пожранный временем бетон приятно захрустел под ногами. Сойдя с платформы, я ступил на сырую землю. Мимо пробежала полевая мышка, быстро глянула на меня и скрылась в сухой траве. Я сделал несколько шагов в сторону вокзала и остановился. В этом одноэтажном здании с облупившимися стенами горело всего одно окно. Кто-то шумел чайной ложечкой размешивая, по-видимому, чай, ибо со стороны вокзала слабо тянуло терпким чайным ароматом. Мой взгляд устремился туда, куда поезд более не пойдет, но где стоит тот самый - Старый Город, что скрывал собою ночной мрак. Город, что вот уже несколько месяцев взывает меня во снах и просит вернутся опять.
Раздался стук, скрежет металла, шипение и поезд, содрогаясь всем своим многотонным весом, направился в обратный путь. Я, все еще стоя на одном месте, проводил взглядом уходящий поезд. В кабине машиниста было пусто и мне казалось, словно поезд был живым существом, которое лениво кочует от конечной до конечной, перевозя в своем чреве людей. Словно греческий титан, наказанный богами, он вынужден выполнять свой труд из века в век и целую вечность. Когда огни поезда поглотила ночная тьма, я тронулся с места и шелестя сухой травой под ногами направился вглубь поселка. Я шел к зданию старого клуба, который местные называли «Изба».
Оглавление.
Далее Часть вторая. Поселок.
Так же в VK: Странные места
