Это был не закуток, а вполне просторная, чистая комната без загромождения предметами: кровать с ортопедическим матросом, компактный шкаф, стол, кресло. Белые стены. Большое окно отгораживало комнату от внешнего мира плотными жалюзи.
Существование в комнате подчинялось строгому режиму и проходило под зорким наблюдением дородной сиделки. Она день за днем прислуживала той, кто считался хозяйкой комнаты (вечером ее сменяла ночная сиделка). Хм, хозяйка.
Зинаида воспринимала комнату, как пустыню с зыбучими, обволакивающими песками. Ловушка, которая медленно, но ежеминутно затягивала все глубже, не оставляя надежды выбраться из стерильного заточения, из этого странного бытия...
Девяностые перевернули жизнь Зины, как и многих. У мужа касса, в которой выдавали рабочим зарплату, покрылась паутиной, Зина сидела без работы, а троих детей следовало хотя бы кормить. И вдруг муж Виктор, заводской водитель, стал являться домой с деньгами. Слишком большими, чтобы быть зарплатой. Он утверждал, что сразу за два месяца дали, а еще (прикинь, Зин!) материальную помощь выписали, как многодетному отцу семейства.
Задышали. Зина вспомнила, где у нее большая хозяйственная сумка для продуктов, детей приодели... Да мало ли дыр у обедневших людей. К хорошему привыкнуть не успели - оно закончилось. Страшно. Виктор ввязался в воровские дела и погорел при вывозе на грузовике деталей с завода. Обычная "безопасная" схема, в которой всем, кому следует проплачено. Но случился какой-то рейд с участием сторонних "контролеров."
Грузовичок Виктора не "как бы проверили," а простучали вдоль и поперек. Встроенный тайник был обнаружен. Кто-то поставил галочку в отчете или даже получил медаль за успешную борьбу с несунами. Виктора задержали, определив в СИЗО. Следователь понимал, что перед ним мелкий исполнитель, но через него маячила надежда выйти на "серьезных" людей. Виктор сумел передать жене записку:"Ухожу. Береги детей."
Повесился в туалете на "из воздуха" появившейся веревке. А к Зине, время спустя, заглянул вертлявый парень с пухлым конвертом. Цыкнул сквозь зубы:"Это тебе за вечно немого мужа." Своим внезапным уходом, Виктор развалил показательное дело и вдове кто-то заплатил именно за это. Зина, товаровед по образованию, заперев слезы, открыла ларек - курево, пиво, то, что покрепче, сладкая и соленая ерунда в пакетиках.
Оказалось очень востребовано. Не меньше, чем хлеб. Впрочем, свою мини-пекарню Зина потом тоже открыла. Она все годы только и делала, что методом проб и ошибок старалась стать материально устойчивой ради детей. Глупо сентиментальной матерью Зинаида не была. Чуть раздышавшись, взглянула на своих ребят оценивающе.
О старшем думать было поздновато - он уже стал полноценным наркошей, готовым продать за дозу мать, сестру и младшего брата. Зина его отсекла обманом. Сняла малосемейку на пол года, сказав сыну, что для него купила. Он часом жил, а потому поверил, и из квартиры родной выписался. Зина деньжат ему кинула, чтоб вопросов лишних не задавал про оформление да прописку.
И все. Дверь в дом матери для него закрылась. Через пару месяцев умер от передозировки. Сын был конченным и спасению не подлежал. Зину после его похорон увезли на скорой с сердечным приступом, но ничего, оправилась. Слава Богу, было для кого. От дочки Маши Зина многого не ждала: во всем троечница. Внешне, в школе. Ни сметливости, ни изюминки, ни умения видеть горизонт.
На уме мальчишки, записочки. Правда не хитра и не злоблива. После школы Зина ее в медучилище впихнула, а заканчивала она его уже беременной. Ну, как же - любофф. Зять не нравился, но Зинаида дала за дочерью приданое, как и планировала: трехкомнатную квартиру ее рано почивших родителей и разумную сумму деньжат.
Еще предложила Машке, после родов, пойти к ней продавщицей - в рыбный отдел. Но та торговлю считала шельмовством (видела, как в материной пекарне "оживляли" черствый хлеб). "Ну, *опы дырявь честной рукой!"- хмыкнула Зина. И стала считать Машу пристроенным, отрезанным ломтем. Со временем, перестала сумками привозить продукты и совать деньги на памперсы, чрезвычайно дорогие в то время.
Из-за зятя, оказавшегося, как и ожидалось, без тяги заработать. Он с компанией таких же бестолочей, мотался по свадьбам, объявив себя креативным ведущим. Бывало в его кармане густо, но чаще - пусто. А Машка, дура, пять лет спустя родила второго внука Зине. Чтобы прокормить семью, отсидев с врачом на приеме, моталась по уколам.
"Пошли дармоеда к черту, иди ко мне в помощницы!" - толковала Зинаида своей "троечнице," но та глаза округляла:"Я мужа люблю!" Ну-ну. Узнав, что зять отнимает у дочери половину "нажитого непосильным трудом имущества," подав на развод, Зинаида пережила гипертонический криз. По дури, она квартиру на Машу оформила, а та и мужа пригласила в собственники. Не растерялся. Была у дочери "избушка" трехкомнатная, а стала однокомнатная.
Дочь лепетала:"Мам, ну ведь он тоже вкладывался. Ремонт делал!" Быть может, девочку ей подменили в роддоме? Откуда такая идиотская бесхребетность? Маша с двумя детьми начала обживать однокомнатную квартиру и Зина к ней не ходила. Денежные переводы (вполне приличные) делала строго к праздникам и на "днюхи" детей.
Младший сын - Сережа, был тем ребенком, в которого хотелось вкладываться. Мальчик, с пригожей внешностью, на отлично учился, был победителем математических олимпиад. Много читал и делал успехи в художественной школе. Зина даже терялась от такого количества талантов в сыне:"По какой дороге его направить?"
Возраст подростковой ершистости, прошел мимо Сережи. Уважительное отношение к матери ему прививать не приходилось: Зину после трудового дня всегда ждал разогретый (а то и приготовленный) ужин, сын не чурался никакой "девчачьей" работы. И вообще являлся солнечной отрадой для матери. Сергей стал врачом. Стоматологом.
Его женитьба на дочери владельца крупного медицинского центра удачно сочеталась с любовью и немалой выгодой. Впрочем, босоног он тоже не был: на купленном матерью участке, достраивался его дом. Время летело. Постаревшая Зина давно отошла от дел. Ее разносторонний бизнес был распродан в разное время и, став деньгами, капал процентами. На счета оформленные на младшего сына.
Сергей, уже сам ставший отцом, проживал с семьей в том самом доме, который когда-то для него строился. Машка ютилась с младшей дочерью в однокомнатной квартире (старший сын женщины перешел жить к отцу) и еще умудрялась крутить роман с каким-то женатиком. Да настолько, что вот-вот должна была родить. У Зинаиды слюны на нее не хватало.
Сергей не раз предлагал матери переехать к нему в дом, а квартиру (все ту же, полученную когда-то отцом) продать. Зинаида при всем ее доверии к сыну, надеялась до конца дней быть хозяйкой в своем доме. Но судьба распорядилась по своему. Пожилая женщина не понимала, что с ней происходит. Ее движения, против воли, становились замедленными, откуда-то взялся тремор. Она разговаривала с сыном по телефону, а он затруднялся ее понимать.
"Болезнь Паркинсона - заболевание центральной нервной системы,"- такой диагноз объявили врачи, обследовав Зинаиду. Он был довольно поздно "схвачен" и теперь приходилось ждать только прогрессии. А "прогрессия" оказалась пренеприятнейшая. Женщину то мучили запоры, то происходило недержание мочи и кала. Все эти состояния невозможно было скрывать: Зинаида потеряла возможность себя полноценно обслуживать, контролировать свою жизнь.
Вот так она и оказалась в просторной комнате с белыми стенами. Сергей ей сразу сказал:"Не переживай, мать. Будешь жить королевой. Вымоют, накормят, выгуляют." И нанял сиделок - для дня и ночи. И теперь Зинаида жила в своих "зыбучих песках." Жизнь была где-то: она слышала голоса, иногда музыку, лай собаки. Для "ее же блага" больную никто не тревожил приходами. Сергей заглядывал крайне редко, с легким выражением брезгливости. Спрашивал от порога:"Все нормуль? Ты свои пожелания говори сиделке,"- и уходил.
Возможность самостоятельно встать и ходить, сменялась у Зинаиды "окаменелостью," когда без посторонней помощи никак. Прием специфических препаратов пугал галлюцинациями. Особенно, когда начинало темнеть: из углов комнаты "выходили" какие-то люди. Иногда среди них оказывались покойные муж и старший сын. Женщина их видела так явно, что вступала "в контакт," разговаривая. А с другой стороны, с кем ей еще было общаться?!
Сиделки обращались с ней, как с душевнобольной. Чуть что - снотворное или успокоительное лекарство. В задний дворик выводили гулять, словно куклу: "Нет, туда не пойдем. Все, прогулка закончена." А она не была сумасшедшей, хотя мысли иногда путались, слова забывались. Зина просила хотя бы кошку, но сын отказал:"Ну, какая, мать, кошка! Ты сама мимо лотка ходишь!" И засмеялся собственной дурацкой шутке, уверенный, что упрекнуть его абсолютно не в чем: мать живет королевой, как и обещал.
Продажа квартиры Зинаиды притормозилась. К неудовольствию Сергея в приватизации присутствовала сестра Машка. Он было думал выписать ее по суду: квартплату-то она никогда не вносила! Но мать, никогда с ним не спорившая, вдруг четко выговорила:"У меня претензий к Маше нет. Деньги она приносила." Серега выпал в осадок, но не спорить же с больной старухой. Отправился к сестре с твердым намерением убедить отказаться от квартиры. Пусть за вознаграждение. В конце-концов, на нем мать!
Оказывается, Зинаида жила у сына уже несколько лет. Она поняла это, увидев Машу: та была уже не беременна. А Маша, с бегущими по лицу слезами, к ней подошла, обняла, присела на койку и рявкнула на брата с сиделкой:"Выйдите! У меня есть право повидаться наедине с мамой? Что за тюрьму ты, Сергей, здесь устроил?!"
В силу сложившихся отношений, Мария не знала насколько серьезно больна мать. Сергей как-то сообщил ей, что для заботы забрал старушку к себе, и что ей тяжело разговаривать по мобильному телефону. Занятая своими делами, Мария считала, что мама в надежных руках. Но сестру насторожило требование брата отказаться от ее доли в материнской квартире.
"Я желаю увидеть маму, поговорить с ней и тогда приму решение,"- неожиданно твердо заявила Мария. Ситуация была щекотливой: как отказать родной дочери увидеть мать? Сергей "заботливо" дал Зинаиде снотворное перед приходом Маши и теперь женщина сидела заторможенная, но не спала! Медсестра по образованию, имеющая опыт ухода за пожилыми людьми с самыми разными заболеваниями, Мария ощутила запах подлянки.
Мать чрезмерно пичкали тормозящими таблетками. При всей внешней чистоте, женщина была абсолютно заброшена, с затравленным взглядом, явно в депрессии. По словечку, ласково, дочь сумела добыть нужную ей информацию и оценить размах "заботы" брата о матери. Возможно, без цели погубить - для личного удобства. Уходя, Машка обняла мать и шепнула:"Ты совсем чуть-чуть потерпи. Я тебя из твоих "песков" вытяну."
Разговор между братом и сестрой все время менял интонацию. Но договорились. Маша предложила Сергею свою однокомнатную квартиру с условием, что она переедет в квартиру матери. Со своими детьми и... с мамой. Милый сын пошептался с женою за дверью, быть может что-то посчитал на калькуляторе. Согласился. Потом все закрутилось быстро-быстро. По крайней мере так показалось Зинаиде, привыкшей жить в тягучем времени.
Теперь Зину ждала другая комната - в ее квартире, которую женщина начала забывать. При помощи дочери Маши, сгорбленная, испуганная (что-то ждет?)Зинаида неловкими ногами переступила порог своего нового (прежнего) жилья. Уже обжитого тремя родными ей женщинами разного возраста.
Например, младшую, трехлетнюю Дашу (вот как долго жила Зина у сына!) она не видела никогда. Внучка - кудрявый колобок, стояла у растворенной двери балкона. В ручонках - аппаратик для производства мыльных пузырей в домашних условиях. Девчушка, звонко крикнув "Ого!" выдула в верх множество легких шариков, переливающимися всеми цветами радуги.
Лицо Зины, из-за болезни напоминавшее маску, дрогнуло, напряглось и губы сумели растянуться в улыбку от которой она отвыкла. Но шалунья на этом не успокоилась. Деловито пошурудив "волшебной палочкой" в мыльном растворе, Даша попросила умильно:"Бабусь, выдуй пузырик!"
Благодарю за прочтение. Пишите. Голосуйте. Подписывайтесь. Лина
