В моей палате три койки, а лежит только двое больных. И это при том, что очередь на лечение в эту больницу большая. А причина в том, что одна койка предназначена для лежачих больных. Она гораздо выше остальных и имеет металлическое ограждение по краям. Пользоваться этой кроватью не лежачим больным довольно проблематично, тем более, что лежат здесь в основном люди возраста выше среднего.
А тут, вдруг, приводят девушку.
- Вы молодая, да ещё и танцовщица, думаю, что с кроватью справитесь, - сказала медсестра, - тут и табуреточка есть, чтобы легче было туда забираться.
Девушка ничего не ответила, влезла на кровать в чём была и тут же уснула. Устала, видно. А может, что болело у неё. Потом жарко ей стало и она в полусне сняла свитер, показав нам свои руки в татуировках. Смотрю на неё и думаю: сейчас тебе двадцать или немного больше, а пройдёт десять – двадцать лет, татуировка не будет в моде и будет выглядеть уродством. Что же ты детям своим скажешь, как объяснишь свою дурь? А внукам?
Я помню учительница у нас была. Очень хорошая и добрейшая женщина. А ходила она всё жаркое лето в платье с длинным рукавом, а иногда с забинтованными руками от запястья до локтя. И только значительно позже, уже после школы я узнала, что прятала она под длинными рукавами татуировку. Что было там изображено, не знаю, говорят, что какие –то буквы на запястье и змея вокруг руки. Не знаю, как и когда она сделала эту татуировку, но у нас татуировка ассоциировалась с тюрьмой. Представляю, как жалела она о своей глупости из-за которой терпела неудобства всю жизнь.
А что ожидает эту девушку и других, подобных ей? Ведь не будет же мода длиться вечно.
Девушка спала где-то полчаса. Потом вскочила, спрыгнула с кровати.
- Давайте знакомиться, - предлагаю я, - нам вместе предстоит быть здесь несколько дней.
- Рита я! – представилась она, - Но я не буду тут, с вами. Я не козочка, чтобы барьеры перепрыгивать. Пусть сами спят на этой кровати! – сказала, надела свой свитер и вышла из палаты. Вернулась минут через двадцать.
- До утра, сказали тут побыть, а завтра выпишут кого-то, а меня переведут туда, - объяснила и вновь полезла на свою крутую кровать.
- А почему вы не переодеваетесь? У вас нет больше никакой одежды, - поинтересовалась я, увидев, что Рита вновь улеглась в постель в свитере и джинсах.
- Нет больше ничего. Завтра привезут…
Потом узнали, что поступила она два дня назад с каким-то приступом по скорой в другую больницу, а из той больницы сегодня переправили её сюда.
Зазвенел телефон. Рита ответила и тут же соскочила со своей кровати и убежала в коридор. Вернулась в слезах, чуть ли не в истерике. Мы с соседкой принялись успокаивать её, но от этого её плачь становился ещё сильней. Когда успокоилась, сказала, что её директор пообещал уволить, если она сегодня не придёт танцевать.
- Я уже третий вечер не танцую, а он сказал, что на моё место десять танцовщиц стоят на улице и ждут. Он бездушный, не понимает, что я в больнице. Ну и пусть берёт этих десять с улицы, пусть берёт, посмотрим, кто на них ходить будет, - Рита вновь начала плакать, - и этот… (Рита назвала кого-то некрасивым словом) тоже мне жених, месяц назад предложение мне сделал, жили вместе в его квартире, а три дня назад пришла с работы, а у него певичка Вика. Я и убежала. А вы про одежду … Да я лучше голиком буду ходить, чем к нему за одеждой пойду. Пусть Вика её носит. Донашивает за мной. И в кафе я больше не пойду! Пусть сами танцуют.
