С 12 сентября по 31 октября в МХАТ им. М. Горького работает выставка фотохудожника Михаила Розанова «Последний шедевр. Здание МХАТ им. М. Горького как феномен позднесоветской театральной архитектуры».
Семидесятые годы были для советской архитектуры периодом расцвета. Проектировались и строились центры новых городов – не просто в утилитарной парадигме, но с поиском новых форм монументальной репрезентации. Возводились вторые очереди знаменитых архитектурой курортов Артека и Пицунды. Готовилась к Олимпиаде Москва. По индивидуальным проектам, зачастую с применением уникальных конструктивных и художественных решений, строились речные вокзалы и театры.
Архитектуру театра можно в известной степени назвать основной точкой приложения зрелой позднесоветской архитектуры, именуемой «советским» или «социалистическим модернизмом». Архитекторы Авангарда в 1920-е годы выдвинули клуб и театр (как часть клуба) в ряд объектов, достойных не только представлять передовые пластические и технологические идеи, но и быть инструментом преобразования общества. Правда, грандиозные задумки того времени реализовывались в заметно упрощенной концепции или вообще остались на бумаге. И лишь в 1970-е годы, когда спрос на массовое жильё и индустриализацию был удовлетворён, строительная отрасль многократно выросла, молодое поколение мастеров расправило плечи – ему стало тесно в узких рамках «типового проектирования» и «повторного применения» апробированных решений.
Архитектора Владимира Кубасова можно уверенно назвать одним из представителей этой замечательной генерации. Громко выступив в составе поистине «звёздной» команды авторов московского Дворца Пионеров, зодчий приступил к проектированию и воплощение масштабных авторских проектов. Среди них Речной вокзал в Ростове-на-Дону и здание МХАТ им. М. Горького на Тверском бульваре в Москве. Две эти постройки демонстрируют заметную степень стилистической вариативности. Речной вокзал – плоть от плоти архитектуры 1970-х годов, проникающего тогда в СССР и модного ныне брутализма.
Здание МХАТ, напротив, можно отнести к советской версии архитектурного постмодернизма, или, точнее – контекстуализма, стыдливо именуемого тогда «средовым подходом». Эта архитектура безусловно следует основным постулатам модернисткой парадигмы: функция определяет структуру здания, возможности современных конструкций остаются основой выразительности. Однако вместо редукционистской эстетики («меньше – это больше»), образ постройки учитывает, проявляет и манифестирует символические объекты: «найденный» в контексте ордер, фрагмент исторической планировки, графический мотив детали или же «рожденный» в архетипическом представлении образ-цитата, отсылающий к другим эпохам и пластам культуры. Рассмотрим здание МХАТ внимательно.
Глухой протяженный главный фасад здания работает сразу на две цели: это и привычный для модернизма формальный прием будто бы висящей в воздухе массы, каменной глыбы или бетона, и одновременно – образ театрального занавеса (известны эскизы Кубасова со «складчатой» версией).
Прямо на плоскости, чуть заметно изогнутой в местах их прикрепления, – фонари, сложные металлические консоли, где детали не служат метафорой технической сложности, но отсылают к первым фонарям театров и бульваров Москвы эпохи модерн. А искривление глухой массы стены-занавеса – один из любимых трюков барочной – то есть опять театральной архитектуры.
Внутри здания и зритель, и актер оказываются словно бы в особой механической шкатулке – то ли в «заморской диковине» барочной эпохи, то ли в детском конструкторе-головоломке. Связь интерьера с внешним пространством отсутствует, она и не нужна: с учетом изменчивости, присущей Тверскому бульвару, она было бы слишком эфемерна, да и нарочитая условность театра требует выключения зрителей от непосредственного контекста для усиления контекста внепространственного – культурного.
На восприятия тонких нюансов настраивают зрителя и конкретные решения фойе: деревянные орнаменты дверей, приглушенный свет, громоздкая и как бы немасштабная мебель, глухие «тенеулавливающие» фактуры стен, чрезвычайно богатая палитра оттенков доминирующего цвета (коричневого анодированного металла, кирпичной облицовки, обивки кресел, дерева обшивки и мебели, дверей, штукатурки, полов). А чередование низких и высоких пространств, точечное искусственное и размытое естественное освещение помогает в восприятии форм, их перспективы и их отношений. Всё вместе это работает на подготовку зрителя к просмотру спектакля, восприятию его сценографии и драматургии. Шрифты же навигации – номера мест, названия сторон и уровней зала над дверьми, вместе с фурнитурой – дверными ручками, светильниками – снова возвращают нас к модерну «того» первоначального Художественного театра. В архитектурном смысле преемственность двух театров однозначно свершилась.
Николай Васильев, историк архитектуры, кандидат искусствоведения, доцент НИУ МГСУ, Генеральный секретарь DOCOMOMO Россия
