К 1740 году стало окончательно понятно, что в очередной раз накопившиеся между ведущими державами Европы противоречия можно разрешить лишь традиционно – с помощью грубой силы. Начало уже ожидаемой всеми войны стало возможным после того, как на протяжении менее чем пяти месяцев ушли в лучший мир сразу три монарших особы. Сначала 31 мая опочил король Пруссии Фридрих Вильгельм I, передавший бразды правления своему амбициозному резвому сынку, тоже Фридриху, которого в будущем станут именовать Великим, а пока просто получившему следующий порядковый номер.
В отличие от чинных пруссаков, скончавшаяся 28 октября императрица российская Анна Иоанновна, наоборот, оставила после себя неразбериху с престолонаследием. Но всех перещеголял император Священной Римской империи Карл VI Габсбург, давший дуба 20 октября. Именно его смерть и послужила casus belli для молодого Фрица, давно уже жаждавшего показать австрийцам, кто на самом деле должен рулить немецкоговорящими европейцами.
Формальная причина для наезда была припасена уже давно. Дело в том, что в принадлежавшей тогда Габсбургам Силезии располагалось несколько наследственных владений Гогенцоллернов в виде микроскопических княжеств, из которых отдельного упоминания достойны разве что Егерсдорф, Бриг, Волау и Лигниц. Имперцы так привыкли считать их своими, что искренне удивились намерению Фридриха II «поддержать неоспоримые права своего дома, хотя бы с оружием в руках». И не приняли его всерьез, а напрасно. Если до этого в своих конфликтах с набирающей все большую силу Пруссией они всегда могли рассчитывать на помощь России, то теперь русским было не до заграничных дрязг – у себя дома приходилось решать куда более насущные задачи. И прусский монарх это прекрасно понимал, потому и решился на авантюру.
Кроме процветающего государства в наследство от отца, широко известного под прозвищем «король-солдат», Фридрих получил любовно выпестованную армию. У нее имелся лишь один недостаток – солдаты и офицеры еще ни разу не принимали участие в реальных боевых действиях.
- Keine Sorge, meine Herren, за этим дело не станет! – заверил король своих генералов. – Уверяю, скоро мы сполна понюхаем пороху. Вот тогда и выяснится, на пользу ли пошли нам все предыдущие учения и маневры.
Обладая хорошо подвешенным языком, Фридрих мастерски умел выходить из неловких ситуаций. Надо же такому случиться, что аккурат в день его прибытия к армии, сосредоточившейся у городка Кроссен на силезской границе, с колокольни местного собора ни с того ни с сего вдруг сорвался и вдребезги разбился о землю колокол.
- Дурной знак! – трясущимися пальцами закрестились суеверные пруссаки. – Вот так и нас расколотят австрийцы в два счета.
- Quatsch! – немедленно отреагировал находчивый Фриц. – Наоборот, это благоприятное для нас предзнаменование. Оно значит, что высокое будет уничтожено, а по сравнению с нами Австрия, стоит признать, более высока. Но это, meine Burschen, лишь пока мы не разобьем ее на мелкие кусочки!
- И впрямь! – обрадовано загудели гренадеры. – Ай да наш король, как верно все растолковал!
И вот 16 декабря, пока войска не утратили охватившее их воодушевление, Фридрих поспешил перейти границу. Пруссаки еще не успели углубиться в Силезию, когда им навстречу вышли два протестантских священника из ближайшего городка Глогау.
- Ваше Величество, - взмолились они, обращаясь к королю. – Не делайте приступа с той стороны, где наша церковь! Она все равно за укреплениями стоит, комендант уж ее сжечь хотел, чтобы вам не досталась.
- Поскольку вы первые из силезцев, кто просит меня о милости, отказать не могу, - благосклонно кивнул Фридрих. – Эй, кто-нибудь, пошлите к графу Валлису сказать, чтоб не вздумал и впрямь запалить храм, с этого направления штурма не будет. А не послушает – вздерну на балконе ратуши после взятия города!
Комендант Глогау и в самом деле оказался не робкого десятка. Насколько было возможно, подремонтировал городские укрепления, прочистил пушки, запасся продовольствием и сел в осаду. Но, судя по тому, что культовый объект так и остался нетронутым, Валлис внял королевскому предупреждению. Зарядившие зимние дожди сильно затрудняли решительный приступ, поэтому Фридрих счел за благо отказаться от немедленного штурма, оставил один корпус для блокирования города и двинулся дальше.
Сообразив, как стоит действовать, король принялся активно рассылать по всей Силезии манифесты, в которых объяснял населению, что разорение никому не грозит – если вести себя подобающим образом. Действительно, современники подтверждали, что прусские солдаты соблюдали почти идеальную дисциплину, а за любые товары, не скупясь, платили звонкими талерами. Такому миролюбию способствовало и практически полное отсутствие австрийских войск – в Вене начало вторжения откровенно проспали. А когда попробовали вести контрпропаганду, было уже поздно, Фридрих успел прочно расположить к себе всех силезцев, а тамошние протестанты, так, вообще в нем души не чаяли.
Как всегда, в самом трудном положении при этом оказались силезские чиновники, метавшиеся между необходимостью быть верными присяге Австрии и соблазном присягнуть Пруссии. Доходило до анекдотов.
Например, подойдя к первому значительному городу Силезии – Грюнебергу, пруссаки к своему удивлению обнаружили, что ворота заперты. Впрочем, парламентера охотно впустили и сразу повели в ратушу. Там глазам офицера предстал горсовет в полном составе.
- Ключи от города! – потребовал пруссак у бургомистра.
- Никак не могу отдать, - отвечал тот. – Не имею такого морального права, херр официр!
- Ну, вам же будет хуже, - нахмурился вояка. – Предупреждаю: после взятия штурмом город будет отдан на поток и разорение!
- Какую мрачную картину вы нарисовали! – вздохнул градоначальник. – Увы, но я и в самом деле не вправе отдать вам ключи. Однако выход есть. Вон они, на столе – если хотите, можете взять, я ведь бессилен вам, такому молодому и здоровому, помешать.
Пруссак минуту соображал, потом заржал, как конь, подхватил увесистую связку и удалился. После того как войска заняли Грюнеберг, командующий ими генерал фон Шверин сказал бургомистру, что теперь тот может взять ключи обратно.
- Э-э, нет! – ответствовал старый пройдоха. – Я вам их не отдавал. Но если херру генералу угодно положить связку на место, я, конечно, не буду противиться этому из уважения к вашему высокому званию.
Когда фон Шверин, будучи в штабе у Фридриха, рассказал ему о хитроумном зеленогорце, король хохотал до слез, а потом проговорил:
- Verdammt! Подобная находчивость вызывает уважение. Приказываю под барабанный бой и в сопровождении почетного караула отнести ключи в ратушу и положить туда, откуда их взяли!
Так и сделали.
Вскоре Фридрих уже стоял под Бреслау, который не только сам по себе являлся сильной крепостью, но и имел немалые льготы, ставившие его фактически вровень с вольными городами. Австрийцы даже не могли расположить там свой гарнизон, обороной ведала городская милиция. Местные жители так привыкли к своему исключительному положению, что отказались впустить прибывший австрийский корпус и не позволили его командующему сжечь предместья. В результате ими сходу овладели подоспевшие прусские полки, что стало полной неожиданностью для горожан. По Бреслау тут же поползли капитулянтские разговорчики.
- Зачем нам злить пруссаков? – рассуждали обыватели, собравшись в таверне за кружкой пива. – Чтобы, когда они ворвутся сюда (а они это сделают, к гадалке не ходи!), выпотрошили наши дома до нитки? Не лучше ли самим открыть ворота – говорят, всех, кто так уже сделал, пруссаки не обижали.
В итоге составился заговор. Бреславские протестанты, предводительствуемые каким-то сапожником, ворвались в ратушу, принудив чиновников к сдаче. И 3 января 1741 года, когда прусские войска вошли в город, впереди них ехал сам король, приветливо кланявшийся и поднимавший шляпу в ответ на радостные вопли и приветствия горожан. Чрезвычайно довольный легкостью, с которой удалось взять крепость, Фридрих тотчас объявил, что оставляет Бреслау все его права и объявляет нейтральным.
- Только избавьтесь от тех австрийских офицеров, что все еще здесь ошиваются, - напоследок велел король. – Выведите их за стены, поставьте лицом по направлению к Вене и дайте каждому хорошего пинка на дорогу!
А вот города Бриг и Нейсе (главная крепость Силезии) оказались несговорчивыми. Первый из них, как незадолго до того Глогау, блокировали, а вот второй решили во что бы то ни стало взять приступом. Однако комендантом там был полковник Рот – человек храбрый, а главное, чрезвычайно опытный в военном деле. Уж он-то не пожалел спалить предместья, лишив осаждающих теплых квартир. Воспользовавшись тем, что на дворе трещали довольно суровые (по европейским понятиям) морозы, приказал постоянно поливать водой стены и валы, поддерживая на них обледенение. Выдержали осажденные и трехдневный артобстрел, когда в Нейсе от пруссаков прилетело 1200 бомб и 3000 каленых ядер. Все возникшие пожары были успешно потушены.
- Вот упрямец! – восхищенно покачал головой Фридрих, наблюдая в подзорную трубу, как комендант отдает новые распоряжения суетящимся вокруг подчиненным. – Мне бы в армию таких офицеров побольше! Ладно, господа генералы, снимаем осаду и идем на зимние квартиры!
Заняв к концу января практически всю Силезию, пруссаки выставили кордоны вдоль границы с Моравией. После чего боевые действия сторон свелись к взаимному маневрированию с целью перерезать коммуникации противника, лишив его снабжения и принудив к отступлению. В общем, все в полном соответствии с принятыми тогда способами ведения войны.
P.S. Для комментирующих действует правило трех "не": НЕ хамить, НЕ поучать, НЕ пытаться самоутвердиться за чужой счет. Нарушители отправляются в бан без предупреждения.
