Дети скрасили для Трубецких жизнь в Петровском заводе. Увы, из девяти родившихся трое умерли совсем крошечными, ещё два сына не дожили до десяти лет. Тем больше любви доставалось выжившим!
После смерти А.Г.Муравьёвой декабристам было разрешено навещать семьи дома. И Трубецкой занялся образованием детей, разработав специальную методику преподавания. В мае 1836 года Екатерина Ивановна описывает сестре жизнь семьи: «Мы встаём в 7 утра и завтракаем в 8, после чего Сергей даёт уроки Сашеньке. До сих пор это ограничивается чтением и писанием по-русски и немного арифметики. Если погода хорошая, дети идут гулять или играют в нашем маленьком саду; если нет, Сашенька берёт свою работу и вышивает рядом с моими пяльцами….
Мы обедаем в полдень. После обеда мы иногда идём с детьми к Давыдовой или маленькой Муравьёвой. Иной раз мы остаёмся дома. Дети играют. Сергей чем-нибудь занимается, а я, как всегда, за моими пяльцами. Мы пьём чай в 4 часа, ужинаем в 8, и наступает время укладывания детей. Тогда мы с Сергеем читаем, беседуем и очень спокойно заканчиваем вечер, почти всегда скорее довольные своим днём. Время от времени мы видим остальных дам или у них, или у нас».
В 1839 году срок каторги Трубецкого закончился, и 29 июля семья отправилась к месту своего поселения в Оёк. Недалеко от них на поселении уже жили Волконские, Муравьёвы и другие декабристы. Здесь они пробыли шесть лет, до переезда в Иркутск. Сергей Петрович так описывал свою жизнь: "Не от нас зависело избрать себе место жительства, а теперь мы уже совершенно здесь основались и обзавелись сельским хозяйством. Живём в совершенном уединении, друг другу с женой помогаем в воспитании детей и в хозяйстве».
Н.А.Белоголовый в своих воспоминаниях писал о Трубецкой, что она "была олицетворённая доброта, окружённая обожанием не только своих товарищей по ссылке, но всего населения, находившего у неё помощь словом и делом". А Трубецкой очень много внимания уделял метеорологическим наблюдениям, изучал атмосферное электричество.
В 1845 г. Трубецкой было разрешено с детьми переехать в Иркутск, а мужу иногда приезжать к ним. На самом деле всё выглядело немного иначе. В письме к Е.П.Нарышкиной Екатерина Ивановна объясняла: "Мы переехали в город... Муж будет приезжать навещать нас с разрешения генерал-губернатора от времени до времени. К счастью, это условие оказалось лишь простой формальностью, так что мой муж лишь ограничивается тем, что ездит в Оёк, вот и всё". Любопытно, что Трубецкие купили дом, который раньше принадлежал иркутскому губернатору Цейдлеру (тому самому, который так долго задерживал Трубецкую на пути в Сибирь). Деньги на покупку прислала А.Г.Лаваль.
Говорили, что дом этот всегда «набит слепыми, хромыми и всякими калеками» (писал декабрист А.Н.Сутгоф И.И. Пущину), но в нём постоянно жили и воспитанники, например, дочери декабриста М.К.Кюхельбекера, сын ссыльнопоселенца А.Л.Кучевского.
Бабушка Лаваль добилась и того, что две старшие дочери Трубецких были приняты в только что открытый в Иркутске институт благородных девиц, который обе закончили с золотыми медалями.
Их младший брат Иван учился в иркутской гимназии, и тоже с отличием.
Всё бы хорошо, но годы испытаний сказывались на здоровье Екатерины Ивановны. Она тяжело переживала утраты детей, смерть родителей (И.С.Лаваль умер в 1846 году, А.Г.Лаваль – в 1850-м). Она просила разрешения приехать повидаться с ними, но не получила его. Видимо, царь не мог смириться с фразой в её письме: «Я очень несчастна, но если бы мне было суждено пережить всё снова, я поступила бы точно так же». После смерти отца Екатерина Ивановна написала сестре: «Вообще у меня совершенный облик и повадки 60-летней женщины, я чувствую себя страшно постаревшей». А четыре года спустя З.И.Лебцельтерн писала: «Вскоре после смерти матери сестра заболела, и в конце концов у неё обнаружили чахотку. Но нам об этом не сообщили. Мы издавна знали, что она страдает грыжей, из-за которой не может ходить, и что по дому и саду её возят в кресле» (по другим сведениям, у Екатерины Ивановны был не туберкулёз, а рак лёгких).
В 1852 году вышли замуж сразу две дочери Трубецких: старшая, Александра, - за кяхтинского градоначальника Н.Р.Ребиндера, а Елизавета - за Петра Васильевича Давыдова, сына декабриста, родившегося ещё до восстания. Он приехал в Иркутск познакомиться с друзьями своих родителей, а в результате основал новую декабристскую семью.
Сергей Петрович писал З.И.Лебцельтерн о жене: «Несмотря на то, что она желала их замужества и знала, что они счастливы, разлука с ними была ей очень тяжела. Не без основания можно сказать, что клинок разрушил ножны, ибо тело её не было достаточно сильным, чтобы безнаказанно переносить движения души. После отъезда Лизы она стала худеть, потом ночами стала появляться испарина, ревматические боли в лопатках, сухой кашель после прошлой весны… который свидетельствовал о поражении лёгких».
Екатерина Ивановна умерла 14 октября 1854 г. Она не дожила до 54 лет. Похоронили её в ограде Знаменского монастыря рядом с могилами её детей Владимира, Никиты и Софьи. На похоронах присутствовали все живущие в иркутской колонии декабристы и весь Иркутск во главе с генерал-губернатором Н.Н.Муравьёвым. Говорят, что цветы на её могиле всегда лежат и сейчас…
На следующий день после похорон газета «Вестник Восточной Сибири» писала: «Ей не нужно было ни надгробных слов, ни похвал человеческих, которые напомнили бы о жизни её. Дела покойной сами за себя говорят. Толпа, облагодетельствованная ею, принесла ей дань любви - сердечные слёзы».
А муж вспоминал: «Жена моя была не просто женщина, которая соединила судьбу свою с моей судьбой для прохождения жизни по одному общему пути. Она слила всё существование своё с моим; мысли, чувства, правила, желания, надежды, - всё, одним словом, всё было у нас общее. Она не жила для себя, она жила единственно для меня и детей; и это не на словах, а на деле, все поступки её, все помышления её не имели предметами ничего другого. В отношении самой себя она старания прилагала единственно о том, чтобы исправить все недостатки, которые в себе замечала, и приобрести все христианские добродетели, которых исполнение требует от нас Спаситель... Тридцать четыре года мы прожили вместе, и прожили их, как один день».
Когда была объявлена амнистия декабристам, Сергей Трубецкой не хотел возвращаться, покидать могилу жены. Его убедили сделать это ради единственного сына и наследника Ивана: 13-летнему мальчику было необходимо получить образование, соответствующее положению в обществе его семьи (после амнистии он получил не только все права дворянства, но и княжеский титул). Перед отъездом Трубецкой долго рыдал на могиле своей Каташи…
Интересно описание багажа Трубецкого при отъезде из Иркутска: из пятнадцати ящиков в тринадцати были книги, бумаги, письма, портреты.
В Москве вернувшегося князя встречали брат и младшая сестра жены М.И.Борх, которая описала встречу: «С утра, несмотря на сильный холод, все их родственники, в ожидании, собрались на заставе… Когда они подъехали, все молча бросились в объятия друг друга... Они возвращались примирённые, без всякого злопамятства за прошедшее, но также и без всяких иллюзий, не ожидая для себя от жизни ничего, пользуясь прощением лишь для детей, желая, чтобы они снова получили в обществе права, утраченные некогда гражданской смертью их родителей».
Трубецкой жил вместе с семьёй своей дочери Александры в Киеве, иногда приезжая в Москву с разрешения полиции, при этом он отказывался делать новые знакомства и встречался только с родственниками и старыми знакомыми, говоря, что не желает «быть предметом чьего бы то ни было любопытства». Писали, что он был в это время «добродушен и кроток, молчалив и глубоко смиренен».
Александра Сергеевна умерла за полгода до смерти отца, от чахотки. Сам же князь скончался 22-го ноября 1860 года, в возрасте 70 лет, и был похоронен на кладбище Новодевичьего монастыря. Говорят, что около сотни студентов несли его гроб на руках…
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Карту всех публикаций на эту тему смотрите здесь
Навигатор по всему каналу здесь
