Давно замечено, что религиозный обряд инициации - посвящения в мужчины, с одной стороны, имеет связь с религиозным жертвоприношением, а с другой, трансформируясь переходит из религии в религию с самого архаичного язычества до самых современных утонченных монотеистических религий.
Два главных христианских "таинства" - крещение и причастие (евхаристия) также отсылают нас к мифам инициации и жертвоприношения. Таинство крещение, когда человека трижды погружают в воду, изображает прохождение через смерть, как и в архаичных обрядах инициации, после чего "рождается" "новый" человек для вечной жизни - член религиозной общины (церкви), получивший дар Святого Духа, дар святости. Иудаизм, из которого возникло христианство, имеет более архаичный обряд инициации - обрезание "крайней плоти". Сначала он практиковался и в иудеохристианстве, но затем был отменен апостолом Павлом для обращающихся из эллинистического язычества - двойной обряд инициации был ни к чему, крещение заменило обрезание. Тот же обряд обрезания сохранило и мусульманство, возникшее намного позднее христианства под влиянием иудаизма. В архаичных языческих религиях обряд инициации гораздо страшнее, сопровождается иногда членовредительством, тяжелыми пытками, которые могут даже привести к смерти. Между прочим, и в библейском Ветхом завете есть рассказы о том, что обрезание иногда приводило к крайне болезненному состоянию, которым иногда пользовались для умерщвления врагов. Тут, в иудаизме, мусульманстве и более архаичных религиях, мы уже видим перекличку инициации с жертвоприношением.
В чистом виде обряд жертвоприношения совершается в христианстве на Евхаристии, таинстве причастия, когда все члены церкви (все крещеные, прошедшие обряд христианской инициации) получают причастие - хлеб и вино, которые по вере христиан представляют собой Тело и Кровь их Бога (Бога-Сына) Иисуса Христа. В этом обряде все члены церкви сами становятся, как они веруют, членами, частицами единого Тела Иисуса Христа.
Очень интересно о происхождении и истории мифов инициации и жертвоприношения пишет филолог-фольклорист В.Я.Пропп в книге "Исторические корни волшебной сказки". По мнению Проппа, страшные сказки о похищении детей Бабой-Ягой и подобными персонажами с последующими смертельными испытаниями и угрозой быть съеденными - это фольклорные следы реального доисторического религиозно-культурного сдвига, когда община стала отказываться от смертельно опасных инициационных испытаний детей, а старики старались эти обряды тайно совершать (как в советское время бабушки тайно от родителей старались крестить внучков).
Вновь мы видим эту связь прохождения через смертельно опасные испытания и угроза быть съеденным.
Вот отсюда у меня и возникла теория о происхождении главных религиозных обрядов.
Представим себе древнее племя, переживающее тяжелый голод. Не хватает съедобных растений, охота безрезультатна, поблизости нет других племен, на которые можно напасть, или они сильнее вашего. Тогда для спасения племени оставалось одно - съесть кого-то из своих родственников. Самое разумное и легкое съесть более слабого и молодого, но не совсем маленького, провести выбраковку. Во-первых, это выгоднее всего для племени, во-вторых, как бы снимает моральный груз с него - погибает тот, кому судьба была погибнуть, самый не приспособленный к жизни. Инициационные испытания - лучший инструмент такой выбраковки, они должны быть достаточно тяжелыми, чтобы кто-то их не прошел, погиб. Но племя оказывается не виновато, никто не убил жертву, она погибла сама.
Но нужно еще съесть своего родственника так, чтобы не мучила совесть, которая еще есть, несмотря на мучения голода. И тогда на помощь приходит миф о том, что принесенный в жертву родственник не умер, а переселился в лучший мир, что он теперь живет вечно, что он живет и где-то на Небе, и в каждом из тех, кто причастился его тела, что каждый из членов племени теперь отчасти стал этим святым родственником (какой-то вождь племени людоедов объяснял, что съесть поверженного врага, а не просто закопать, означает воздать ему честь и, вместе с тем, стать причастным его силе и доблести). Утоление голода превращают в религиозную трапезу, в религиозный пир всего племени, знаменующий его спасение и единство, в таинство религиозной связи с Небесным Отцом...
Вот из таких экзистенциальных переживаний, на мой взгляд, и вырастают основные религиозные обряды. В последующем, конечно, когда угроза голодной смерти для коллектива исчезает, религиозный миф трансформируется, происходит отказ от человеческих жертвоприношений (хотя в некоторых культах, как, например, у ацтеков, само человеческое жертвоприношение не исчезает, но из культа исключается людоедство).
