Глава 6
Детство
Моё детство было очень трудным. Говорят, это самая счастливая пора человеческой жизни. О своём детстве я этого сказать не могу. Дело в том, что эта часть моей жизни совпала с очень трудной исторической полосой нашей страны. С 1930 по 1935 год в стране проходила коллективизация, то есть создавались колхозы. Создавались они не на добровольной основе, а в принудительном порядке. Все земли были переданы колхозам. У того, кто вступал в колхоз, оставались в хозяйстве корова, овцы, свиньи, куры. А лошадь и весь инвентарь к ней – телега, плуги, бороны, сани – всё это передавалось в колхоз. В 1933-34 годах за теми, кто не вступал в колхоз, сохранялись их земли и инвентарь с лошадью, поэтому я нашу лошадь хорошо помню. И отлично помню все свои надворные постройки, амбары около дома, деревянные и, надо сказать, добротные амбары на гумне. Около них был расчищен ток для обмолота зерна. Там зимой выселись одонья ржи и проса, которые обмолачивали зимой. До 1935 года действовала система контрактов на продажу зерна и других продуктов государству. По контракту зерно продавалось по одной цене, а сверх контрактации – по другой. Эта система контрактов была введена во время НЭП и продолжалась до 1935 года. На этом отрезке времени крестьянское подворье стало жить достаточно хорошо.
Кроме этого, в нашей деревне занимались изготовлением кирпича, который частично шёл на продажу. В основном, этот кирпич шёл для удовлетворения собственных нужд – для постройки домов и надворных построек. В деревне Петровка почти все дома, амбары и дворы были кирпичными. У нас двор был деревянным, а у соседей – семьи Короткова Петра Максимовича – двор был кирпичным. У них было три кирпичных амбара: один через стену с нами, как и дом, и два других – через дорогу. В одном из этих амбаров жил Правосудов Иван Никитович (Ванька Морозов), а второй был сломан в 1950 году. Оба эти амбара были отобраны во время коллективизации и были переданы Кузнецову Андрею, то есть отцу мужа (Кузнецова Николая) Нюрки Коротковой.
В Петровке была очень качественная глина для изготовления кирпича. В Ельниках и Шатках (Александровка) занимались другим промыслом: из мочала ткали рогожи. Поэтому все постройки в этих сёлах были деревянными – кирпич они покупали в Петровке. В селе Ново-Девичье почти всё население кроме сельского хозяйства занимались ремесленничеством: вальщики, сапожники, пильщики, каменщики, плотники – кого здесь только не было!
Мой отец, Николай Иванович, не владел никаким ремеслом, кроме как изготовлять кирпичи и заниматься сельским хозяйством. В детстве мне очень нравилось бывать с родителями на гумне в зимнее время, когда шёл обмолот зерновых. Обмолот вёлся вручную, цепами. Мне очень нравилось смотреть на слаженную работу взрослых. Они, мне казалось, так легко взмахивали цепами, от ударов которых слышался размеренный перестук колотушек цепов…
Дедушка и бабушка моей матери, Аксиньи Никитовны, в своё время переехали из села Ельники в Старые Шатки. Там 23 января 1906 года моя мама и родилась. Дедушку с бабушкой она не помнила, так как продолжительность жизни в то время была небольшой. В молодости мама, как и все, кто проживал в Шатках, занималась изготовлением рогож. Позже она научила этому ремеслу и моего отца.
У отца был очень вспыльчивый характер. Если я был в чём-то виноват, в гневе он мог избить меня до потери сознания. На выручку мне всегда приходила мама. Говорили, что он унаследовал вспыльчивость от своей мамы – Рябининой Анны Филипповны. Меня он бил нечасто, но всегда – крепко. Я его боялся. Машу же отец не трогал – она с детства не блистала здоровьем, часто хворала.
