В переводе с английского это слово означает границу между освоенными и неосвоенными землями. Обычно фронтир ассоциируется с историей США конца XIX века, когда толпы поселенцев двигались с Запада на Восток, отвоевывая каждую милю у воинственных индейцев и суровой природы. Но фронтиры возникали и раньше — сотни и тысячи лет назад. Всегда и везде — там, где цивилизация, расширяя свои пределы, сталкивалась с дикостью, появлялись особые территории, жизнь на которых шла по своим, только им присущим законам. Одним из таких фронтиров был Танаис — самый северный город-колония древних греков.
На берегу Мертвого Донца
Это просто. Сначала нужно добраться до города Ростова-на-Дону. Там
сесть на электричку Ростов — Таганрог и выйти на остановке «Танаис».
Всего-то сорок пять минут — не считая, конечно, дороги до Ростова. Сорок
пять минут — и вы попадаете на полтора тысячелетия назад! А если чуть-чуть напрячь воображение, то и на все две тысячи. Здесь расположен
археологический музей-заповедник с одноименным названием — место воистину уникальное и даже мистическое.
Лучше всего сюда приезжать весной или летом. Неторопливо подняться по тропинке на холм, обернуться, окинуть взглядом синюю ленту Мертвого Донца (правый рукав дельты Дона при впадении его в Азовское море, один из пяти крупнейших) и саму широкую дельту великой русской реки; вдохнуть полной грудью напоенный запахом степного разнотравья воздух — и неспешно зашагать вперед: туда, где лежит отрытая и открытая археологами для всеобщего
обозрения часть древнегреческого города.
Здесь, на раскопе, сидя на остатках фундамента дома какого-нибудь
номофилага (судья, страж закона) или эпимелета (распорядитель общественных работ), хорошо расслабиться и отдаться окружающей тишине. Подумать, что дом этот был заложен, как минимум, двадцать столетий назад. И если повезет, через некоторое время можно услышать далекий невнятный говор на незнакомом языке, шум шагов на узких (вытяни руки — коснешься стен), мощенных камнем улицах, звяканье ведра, которым достают воду из колодца, расположенного здесь же, в двух шагах, на городской площади, отголосок звонкого девичьего смеха… Вполне может статься, что рядом окажутся туристы, и тогда всем этим звукам найдется скучное объяснение. А если нет? В будние дни здесь, кроме работников музея, мало кто бывает (археологи обычно работают на другом краю города), поэтому для путешествия в прошлое такие дни подходят лучше всего. Прошлое же этого города достойно того,
чтобы в него окунуться.
Начало
Древние греки были морским народом. В том смысле, что море в их жизни занимало определяющее положение. Море окружало с трех и даже четырех сторон — тех, кто жил на одном из бесчисленных островов. Море кормило, море утешало и вдохновляло, море требовало любви и жертв, по морю можно было добраться хоть до ближайших соседей, хоть до края Ойкумены — были бы крепкий корабль да смелая команда. И того и другого у древних греков хватало. Хватало также и неуемного любопытства пополам с пионерским духом. Вот и отправлялись биремы (корабли с двумя рядами весел) и триеры (корабли с тремя рядами весел) от берегов Эллады во все концы света — расширять границы цивилизации, торговать, воевать, закладывать новые колонии.
Два-три — а может и больше, кто знает — таких судна пристали однажды к крутому правому берегу далекой северной реки Танаис (Дон) неподалеку от впадения в Меотийское озеро — ныне Азовское море. Случилось это примерно за триста лет до рождения Христа, а греки, сошедшие на земли будущей Южной России, были выходцами из Боспорского царства. Место им понравилось, и колонисты основали здесь поселение, позже ставшее полноценным городом. Имя городу, не мудрствуя лукаво, дали по названию реки — Танаис.
Море и Степь
Историк Страбон писал о Танаисе как о «крупнейшем торжище» со степными варварами — втором по величине после Пантикапея (столицы Боспорского царства), городе-колонии греков в Причерноморье, городе, основанном ровно на границе Европы и Азии.
Эллины, населявшие поначалу город (позже население стало смешанным), считали племена сарматов и меотов (позже — скифов) варварами, для которых степь значила никак не меньше, чем для греков море. Вот и сошлись здесь, на фронтире, море — и степь, европейская свобода с демократией — и азиатская вольница с тиранией, цивилизация — и дикость.
А ведь не такие уж они были и разные, если разобраться, — эти
«цивилизованные» люди Моря и «дикие» люди Степи. И те и другие превыше всего ценили личную свободу, не прочь были срубить деньжат при любом удобном случае, умели одинаково хорошо управляться и с мечом, и с луком, и с рыболовно-охотничьей снастью и, хотя и верили в разных божеств, не слишком полагались на их помощь, больше рассчитывая на свои знания, умения, силу и ловкость.
Кстати говоря, ученые, проводящие археологические раскопки в Танаисе, хоть и нашли храмы, предметы ритуального характера, но так и не смогли выявить имена богов, которым поклонялись танаиты. Известно только, что существовал некий «верховный бог», — и все. Здесь нет ничего странного. По свидетельству историков, изучающих фронтиры США конца XIX века, роль христианской религии там была тоже весьма и весьма ослабленной. И даже если на фронтире появлялись фанатики любой веры, то очень быстро их обряды и проповеди упрощались, а то и вовсе сходили на нет. Оно и понятно. Для серьезных религиозных занятий требуется масса времени. А где его взять, когда речь идет о ежедневном выживании в трудных и опасных условиях?
Расцвет и закат
Чем только не торговал Танаис за свою более чем семисотлетнюю историю! С какими только врагами не сражался! Доставляли сюда по морю вино, оливковое масло, ткани, оружие, ювелирные и гончарные изделия, а увозили в Пантикапей и Рим зерно, шкуры животных, рыбу свежую и вяленую (римские патриции обожали донскую осетрину), рабов и… нефть. Да, да, Танаис торговал «черным золотом» уже в те времена, когда современной нефтеобильной и нефтью живущей России не было и в помине. Во всяком случае, не с неба же упала сотня амфор из раскопанного археологами склада крупного купца-посредника, в которых, как показали анализы, хранилась именно нефть.
Что до врагов, то их у Танаиса хватало с лихвой. Начиная от «родного»
Боспорского царства в лице царя Полемона, разрушившего Танаис «за
непослушание» перед самым наступлением новой эры, и заканчивая
воинственными племенами готов, которые еще через пятьсот лет поставили точку в живой истории города.
Надо сказать, что Танаис хоть и был городом, а не крепостью (то есть
предпочитал торговать, а не воевать), но его жители отличались
свободолюбивым характером и в случае чего отстаивали свои интересы с
оружием в руках. Впрочем, это черта всех фронтирменов всех времен и
народов. Так же, как и демократия, присущая подобным территориям —
фронтирам. Правда, большинство жителей Танаиса этому делу и вовсе не надо было учить — сотни лет опыта самоуправления эллинских республик-полисов вошли в их плоть и кровь.
Дух воли и душа свободы
Ничто не исчезает бесследно. Это относится не только к камням и
осколкам керамической посуды древнего Танаиса, но и к тому духу, которым обладали его граждане. И той душе — душе города, которая жила и продолжает жить в этих местах, душе свободы, выпестованной еще в Афинах и Спарте и обретшей новую силу и новые черты в Танаисе.
О духе граждан мы уже говорили: это были настоящие фронтирмены.
Стойкие, предприимчивые и гордые люди. И заметим в связи с этим, что
донские казаки, появившиеся здесь через несколько сотен лет, абсолютно
ничем не отличались по духу от своих предшественников — танаитов.
Совпадение условий, вы скажете? Мол, казаки — это тоже фронтирмены, жившие на рубежах Российской империи, осваивавшие новые земли и оттого обладающие и духом воли, и остальными вышеперечисленными качествами. Может, и так. А может быть, и не совсем так. Потому что, как уже было сказано, ничто не исчезает бесследно, и тонкие материи — не исключение. И это вовсе не мистика. Не зря же великий русский ученый Владимир Вернадский создал учение о ноосфере, в которой сохраняется любая информация, когда-либо появившаяся на нашей планете.
И не прямым ли влиянием городской души — души свободы, некогда
расцветавшей среди этих стен и улиц, вызвано то, что в 70—80-х годах
прошлого века именно музей-заповедник «Танаис» был фронтиром, островком свободомыслия и настоящего творчества, особой территорией среди той душной атмосферы партийной и советской цензуры, которая царила по всей стране?
Именно здесь, в Танаисе, собирались и подолгу жили молодые поэты,
художники, писатели, философы. Здесь они спорили, любили, творили.
Свободно, без малейшей оглядки и опаски. И любой человек, попавший в те времена в Танаис хотя бы на два-три дня, невольно ощущал это необычное свежее прикосновение — прикосновение вечно живущей души свободы.
Эпилог
Вечером, уже после того, как вы перешли крепостной ров по точной копии древнеримского деревянного моста, посетили музей, осмотрели Башню поэтов, посидели на глиняном топчане в самой настоящей меотской хижине под камышовой крышей и постояли рядом с каменной бабой, которая охраняет Танаис на ближайшем пригорке уже не первую тысячу лет, хорошо выйти за ограду ко второму раскопу и посмотреть, как на западе садится солнце. Если вам повезет с погодой, увидите: оно садится прямо в Азовское море, растекаясь золотом и постепенно сливаясь со своим отражением в водной глади. Вокруг вас, готовясь к ночи, будет дышать покоем донская степь, и в какой-то момент вы почувствуете, как в этой точке пространства сливаются на миг прошлое и настоящее, — точно так же, как сливается со своим отражением солнце.
Что еще нужно, чтобы почувствовать себя счастливым?
